Яркая смерть против тусклой жизни

“События в Шубарши и Кенкияке – это форма политического оппонирования власти, – заявил Талгат Мамираимов, вице-президент Казахстанского центра гуманитарно-политической конъюнктуры. – Это не недовольство своим социальным положением, а политическое оппонирование”.

Андрей Чеботарев, директор ЦАИ “Альтернатива” против подхода к последним кровавым и резонансным событиям только через призму религиозности. Три года назад разразился серьезный кризис и люди потеряли работу, деньги. “Надо менять подходы к политике!” – подчеркнул политолог. Он напомнил, как еще в 1997 году предупреждал, что если власть не пойдет на диалог с оппозицией, то будут заговорщики и повстанцы. Рахат Алиев – это заговорщики, а Кенкияк – повстанцы, “пусть и не очень оформленные”. “Надо наводить порядок не в религиозной сфере, а в социально-экономической. Западный Казахстан – это не только салафизм, но и забастовщики”, – отметил г-н Чеботарев.

Соль в ноль

04.02.2022 13:3031466

“Источники экстремизма находятся как в самом государстве, так и в обществе”, – считает Бурихан Нурмухамедов, директор Института национальных исследований. Если предыдущий этап экстремизма был “спонтанный” (по определению эксперта), то сейчас наступил “кристаллизационный”. “Арабская весна рано или поздно сюда придет. Этот процесс не остановить”, – акцентировал г-н Нурмухамедов. Вопрос в том, как это пройдет: благоприятно или неблагоприятно.

Журналист Ярослав Разумов обратил внимание на такой момент: “Не будет большой фрондой сказать, что мы вступили в период ослабления центральной власти”. Как протекают подобные процессы он продемонстрировал на примере Таджикистана. Сначала ослабла центральная власть в Москве, потом центральная власть в Душанбе, затем актуализировались языковые, этнические, религиозные проблемы и страна скатилась в гражданскую войну.

Мадина Нургалиева, руководитель экспертно-прикладного отдела ИПР, выступила с презентацией результатов социологического исследования “Национальная безопасность Казахстана: угрозы и вызовы”. Опрос проводился среди жителей областных центров, Алматы и Астаны. По республике для 67,7% такой угрозы нет, а для 31% есть (в Западном регионе для 53%). В 2006 году опасения по поводу терроризма выражали 7% населения. То исследование проводилось Евразийским барометром и было общереспубликанским (городское и сельское население). Если взять конкретно город Актобе, то в нем по последнему замеру ощущают угрозу 95,7% жителей.

Относительно действий “силовиков” по борьбе с экстремистами каждый четвертый опрошенный указал, что они действовали неэффективно и каждый пятый – эффективно.

Амирбек Тогусов пришел на мероприятие в форме генерал-майора и заметил: “К участию в проведении спецопераций лично я готов”. Его презентация называлась “Анализ последних спецопераций МВД по пресечению экстремизма в РК. Военные аспекты”. По закону за борьбу с экстремизмом в стране отвечают КНБ и МВД. В Алматы против трех боевиков в многоэтажном многоквартирном доме были задействованы “Сункар”, СОБР и “Арлан” (две последние структуры есть в ДВД каждой области и городах республиканского подчинения). Фактически в операции участвовали только группа штурма и группа блокировки. 11 спецназовцев ранены (часть продолжает находиться в очень тяжелом состоянии), 2 экстремиста уничтожены, 1 захвачен. “Для спецподразделений это неудовлетворительно”, – дал оценку соотношения потерь докладчик.

“Операция прошла без подготовки, спонтанно”, – отметил генерал Тогусов. Ему не понятна роль начальника ДВД, на которого по должностным обязанностям возложено руководство штабом, а он передал эту функцию одному из своих заместителей. “В квартиру входили только через одну дверь, хотя спецназ может и в окно”, – обратил внимание эксперт. Не применялся газ “Черемуха”, который эффективен в подобных ситуациях. Шумовые и световые гранаты тоже не использовались. “Когда есть трупы – не надо торопиться их переворачивать (афганский опыт), – указал Амирбек Тогусов. – Граната РГД-45 сработала – пример низкой подготовленности спецподразделений”.

В Шубарши и Кенкияке спецоперация проводилась в иных условиях и ландшафте. “Поиск производился безграмотно”, – отметил бывший заместитель министра обороны. Г-н Тогусов выразил сомнение в том, что непосредственные исполнители правильно понимают смысл и предназначение таких вещей, как дозор, секрет, засада, скрытый наблюдательный пункт. Два полицейских на ровном месте попали в засаду противника и были убиты. Что касается боевиков, то “в основном эти люди были охотниками – из-за этого сильно не повезло спецназу”. Со стороны силовиков участвовали “Беркут” (спецподразделение внутренних войск), “Арлан”, СОБР, “Сункар”.

“Мне не понятно, почему в обоих случаях работали на уничтожение”, – признал Амирбек Тогусов. Про “спецоперацию” в Актау: “Нормального человека выманили из дома и уничтожили. Виновные должны быть отданы под суд!”. Докладчик сообщил о том, что российский МВД за 2010-ый год провел 25 тыс. спецопераций. Погибли 15 бойцов и 50 получили ранения, уничтожено более 500 преступников.

“Сегодня нет четкого определения “экстремизма” и “терроризма”, – акцентировал генерал Тогусов. Сам он использовал определение “чиновничий экстремизм”, с которым сталкивался в Алатауском районе Алматы. Там мобильная группа акимата незаконно снесла более 1000 домов. “Это приводит к росту протестного экстремизма”, – считает Амирбек Тогусов.

Рустам Бурнашев в презентации “Готовность государства и общества к вызовам экстремизма” развил тему размытости и несовпадения понятия “экстремизм” в различных нормативных документах. Определения эти до того широкие и большие, что подпадает под них чрезвычайно многое и разнообразное. По “терроризму” критерии гораздо четче, чем в случае с “экстремизмом”. И тут же “более 52% бюджета МВД выделяется на борьбу с религиозным экстремизмом”. В итоге уполномоченные государственные органы оказываются во многом дезориентированными. “В Казахстане недоверие к структурам, с которыми люди сталкиваются – например, дорожная полиция – переносится на структуры, с которыми они не сталкиваются. В том числе контртеррористические”, – отметил г-н Бурнашев.

“Двадцать лет удержания власти с поправками в Конституцию – это можно рассматривать как экстремизм?” – задал вопрос докладчику Серикжан Мамбеталин, председатель партии “Руханият”. “Я не могу ответить, потому что действует закон “О Лидере нации”, – объяснил контекст Рустам Бурнашев.

Азамат Рыскильдин, юрист, поинтересовался насчет версии, по которой “Шубарши спровоцированы коллегами по ОДКБ и ШОС, чтобы дискредитировать местные силовые структуры”. “Звучит достаточно наивно и сомнительно”, – ответил г-н Бурнашев.

“Нет возможностей для выражения и отстаивания мнений, которые противоречат официальной линии. А сама она с дихотомией, – акцентировал Асылбек Бисенбаев, историк. – У нас происходит официальное отрицание социально-экономических условий для экстремизма, а реальная ситуация обратная. Терроризмом занимаются отнюдь не самые бедные слои населения. Надо что-то менять в политике”.

“Когда шарахнуло, тогда и государство шарахнулось, – обратил внимание Петр Своик. – Это больше паника и растерянность, чем государственная политика”. Он указал на то, что в свое время государство само активно работало над религиозностью населения, ведь мечети и церкви активно возводились при содействии акимов. В связи с последними эксцессами, в которых есть религиозное наполнение, государство ответило ужесточением религиозного законодательства.

Г-н Своик противовес религиозному фанатизму видит в хорошем образовании, социальной справедливости, подключении к Интернету, занятости, развитии социальной инфраструктуры. А идею вроде “умеренного ислама”, разрабатываемую в чиновничьих кабинетах, он называет абсурдной.

Ардак Досжан, заместитель председателя Агентства РК по делам религий, высказался в том духе, что раз 72% – ислам ханафитского мазхаба, а 25% – православие, значит они главные и традиционные. Также он акцентировал внимание на том, что отечественной религиозной организацией можно назвать только ДУМК (Духовное управление мусульман Казахстана), поскольку у всех остальных духовные центры находятся за рубежом. “Православие и ислам ханафитского мазхаба – это не значит, что или в ЗАГС, или к прокурору. Это просто признание исторической роли”, – отметил он.

“Экспертов-религиоведов в Казахстане очень мало”, – пожаловался г-н Досжан. Тему продолжил Тимур Козырев, эксперт аналитической группы “Quorum”. В республике есть теологи и ученые: “Одни владеют религиозным дискурсом, другие научным и очень мало специалистов, которые могут работать на стыке”. “Мы практически бессильны в глубоком анализе этих процессов”, – признал Анатолий Косиченко, заведующий отделом Института философии и политологии.

“Экстремизм – это борьба за власть, – подчеркнул Эдуард Полетаев, политолог. – Осознание того, что применяя экстремистские методы ты можешь получить власть, вводит их в арсенал средств политической борьбы”. “Либо цирк с конями и выборы с клоунами, либо нормальная политическая борьба, – считает г-н Полетаев. – Должны быть каноны сосуществования светского государства и религии”.

“Повиновение правителю – один из приказов Всевышнего, который мусульманин должен выполнять”, – сообщил Нурмухаммед Иминов, заместитель имама г. Алматы. Однако террористы используют схему, при которой правитель обвиняется в неверии и ему объявляется джихад.

Среди рекомендаций государству по исправлению ситуации прозвучал призыв заниматься реальной политической и экономической модернизацией, запускать социальные лифты. “Лечение – последний путь. Лучше профилактика”, – уверен Ерлан Смайлов, модератор КИПРа.

***