Окончание. Начало здесь
***
— Вадим Юрьевич, очень интересный вопрос – принадлежность предприятий Юго-Востока Украины и схема обеспечения их сырьём. На этот счёт мне рассказывали разные неожиданные вещи.
— Ключевые предприятия, которые сейчас оказались в зоне контроля самопровозглашенных квази-республик получают сырьё из “большой Украины”. Я напомню, там осталось 10 крупнейших предприятий. Назову только некоторые из них: Стахановский ферросплавный завод, которым владеет Коломойский, получает сырьё из Кривого Рога. Металлургические активы Ахметова тоже получают сырье, руду, из Кривого Рога. Два крупнейших химических предприятия Дмитрия Фирташа “Горловский Стирол” и “Северодонецкий Азот” тоже там находятся. А также шахты Ахметова. Поэтому экономическое взаимодействие с “мятежными регионами” необходимо, даже если, казалось бы, исходя из других позиций, нужно свертывать все контакты. Другое дело, что надо будет устанавливать какой-то особый режим пересечения границы для сырья и готовой продукции. Возможно, даже вводить какие-то особые таможенные условия, но чтобы эти регионы не превратились в рай для контрабанды, которая бы шла по разным каналам через эти самопровозглашённые республики на территорию “большой Украины”. Но в любом случае, с моей точки зрения, никакой экономической изоляции быть не должно. Мы обязаны делать все, чтобы не углублялся процесс экономической, политической, культурной, гуманитарной дезинтеграции этих территорий, а наоборот, способствовать тому, чтобы был разработан и осуществлялся четкий план реинтеграции захваченных территорий Донбасса в “большую Украину”.
— Сейчас часто проводят аналогии между украинскими событиями и ситуацией в Казахстане. Выстраивают даже некоторую общую “математическую модель”. В том смысле, что оба государства представляют собой осколки советской империи, в них смешанный этнический состав, большое количество русскоязычного населения. И, дескать, в тот момент, когда в такой стране по каким-то причинам оказывается под вопросом легитимность верховного руководства – там резко возрастает вероятность обострения политической ситуации. В столице к власти прорываются национально-ориентированные элиты, их поддерживает пассионарная “коренная” молодёжь, это вызывает испуг в регионах с некоренным населением. А Россия, если приход к власти в соседней республике новых элит с ней не согласован, начинает заступаться за обиженных представителей “русского мира”.
— На самом деле аналогии между Украиной и Казахстаном очень условные, очень и очень приблизительные. Чисто номинальные, я бы сказал. У двух наших стран совсем разные позиции. Во-первых, Казахстан хотя и находится между Китаем и Российской Федерацией, но это несколько не то, это не случай Украины, которая находится между Европейским Союзом и Российской Федерацией. Китай проводит осторожную политику. В отличие от Европейского Союза и России, которые, в общем-то, вдвоем из-за геополитического и торгово-экономического эгоизма и спровоцировали во многом сегодняшний кризис в Украине.
Во-вторых, модели власти в Казахстане и в Украине принципиально разные. В Казахстане все-таки есть авторитетный общенациональный лидер. Можно спорить о соотношении демократичности и авторитарности казахстанской власти, но если там и авторитаризм, то просвещенный, и он работает на модернизацию страны. В то время как особенность Украины состоит в том, что украинское общество сложносоставное, регионально разнообразное, и оно блокирует, по разным причинам, авторитаризм. Но блокирование авторитарных кланов, групп и политиков не является еще основанием для создания полноценной европейской демократии. Поэтому Украина на двадцать лет зависла между авторитаризмом и демократией, в отличие от Восточной Европы и Прибалтики. У нас и авторитаризм просвещенный не получается, но и демократии такого конструктивистского модернизационного типа тоже пока еще не вышло. Отсюда налицо пробуксовка Украины с точки зрения модернизационного проекта.
— А что вы скажете по поводу “русского вопроса” в Казахстане и на Украине?
— Что касается русскоязычного, скажем так, населения, которое достаточно сильно представлено и в Казахстане и в Украине, то тут тоже аналогии очень условные. Потому что в Украине всегда боролись две модели государственного устройства: одна западно-украинская, другая донецкая. При Януковиче “русскоязычный” или “донецкий” проект развития Украины потерпел фиаско. А в Казахстане все-таки при обилии русскоязычного населения какого-то особого проекта государственного строительства со стороны русскоязычных регионов не было и нет. Возможно, в нём просто отсутствует необходимость. Наверно, проект казахстанской государственности, новейшей, модерновой, в авторстве Назарбаева и назарбаевской элиты, он, в общем-то, устраивает сегодняшний Казахстан. Поэтому опять-таки, еще раз резюмируя — аналогии между Украиной и Казахстаном очень условные.
— Но в Казахстане маячит на горизонте неизбежная перемена власти. Просто в силу возраста Нурсултана Назарбаева. Многие эксперты предсказывают серьёзную схватку между кандидатами в преемники. На какое-то время ситуация там может “поплыть”.
— Правильно. Но скорее всего это будет схватка внутри, в рамках одной правящей группы. В отличие от Украины, где внутриклановость или межлановость сочетается с наличием ряда правящих групп, которые имели региональные якоря и региональные ядра своих сторонников. Поэтому я не вижу, чтобы при определенной ситуации в Казахстане может возникнуть борьба между разными правящими группами, которые представляют различные регионы республики. И я не вижу, чтобы в этом кастинге или в этих претензиях на власть какую-то особую роль в Казахстане мог бы получить, например, какой-то русскоязычный правящий клан, который будет пользоваться гласной или негласной поддержкой со стороны Кремля. Как мы наблюдали в Украине. Это несколько разные все-таки ситуации.
— Теперь вопрос по поводу “мусорной люстрации”. Это когда неугодных народу политиков киевляне и гости столицы засовывали в мусорные контейнеры. На просторах бывшего СССР данные мероприятия оценивались противоречиво. В России у представителей власти (да и у представителей “правильной”, парламентской оппозиции) они вызывали гнев и негодование, у многих простых граждан — понимание и симпатию. Дескать, таким образом “небожителей” возвращают на землю, превращают из евразийских государственных деятелей в европейских. Вы сами в передаче Владимира Соловьёва на российском телевидении назвали данный процесс “воспитательной работой”. Сказали, что не надо было этим политикам напоказ ездить в дорогих автомобилях, строить дворцы и распускать своих подросших деток.
Но есть у вас уверенность, что народ или, точнее, “улица” не войдёт во вкус? И не будет отрывать головы тем людям во власти, которые “улице” просто не нравятся? Или на которых её натравят? Относительно России и Казахстана, прямо скажу, у меня такой уверенности нет.
— Ну, во-первых, в Украине это уже происходит цивилизовано, потому что, да, была эта волна “мусорных люстраций”, но головы никому не отрывали. А просто некоторых зарвавшихся политиков опустили на то дно, на котором пребывает большинство украинцев. И, может быть, такая воспитательная процедура этим политикам не помешала. Теперь особой необходимости продолжать её нет, потому что большинство радикальных активистов Майдана и героев войны на Востоке сегодня уже в парламенте. Они уже представляют собой, ну если ещё и не реальный, то потенциальный новый истеблишмент. В этом и состоял замысел внеочередных парламентских выборов: стабилизировать “улицу”. И, скорее всего, она уже стабилизирована в Украине. По крайней мере, большая ее часть. Остаются, конечно, какие-то радикалы, ждут своего часа, но большая часть революционеров теперь уже представители правящего класса, новых парламентско-партийных элит и уже правящего истеблишмента. Есть надежда, что они будут вести себя по-другому. А что касается определенных страхов по поводу заразительности таких примеров в Казахстане и России, то моё напоминание и одновременно рецепт: если правящие группы не начинают реформы сверху своевременно, то реформы пойдут снизу и окажутся более жестокими, более радикальными и непредсказуемыми для верхов. Поэтому начинайте реформы всегда сверху и вовремя.
— И последний вопрос. Я уже упоминал, что вы едва ли не единственный украинский эксперт, которого приглашают в Москву для участия в передачах на ведущих федеральных телеканалах. Ну, не считая откровенно пророссийских донецких политологов. Как вы сами можете это объяснить? Почему на российском телевидении вам дают возможность спорить, иногда довольно убедительно, с нашими государственниками? Это отражает новую ситуацию? Когда “киевских” уже не называют фашистами, а ищут с ними компромисс? Как вы себя чувствуете в студии, когда там семеро на одного?
— Эксперт не может быть пророссийским или ещё про- каким-то. Он служит экспертному знанию. Поэтому его задача быть везде, где требуется его взгляд, точка зрения, рецепт, диагноз, анамнез и так далее. Это работа. Это работа эксперта. Если приглашают, надо ехать и участвовать в дискуссии. Если же говорить уже о какой-то небольшой, но доли миссии, то она заключается в том, чтобы все-таки иную точку зрения, взгляд украинских экспертов на ситуацию представить на российском телевидении и вообще немножко приоткрыть глаза и уши российского телезрителя на то, что происходит в Украине. Поскольку пропагандистские машины сегодня работают на пропаганду идеи, а не на объективную картину. Хотя в Украине это тоже можно наблюдать. Поэтому если есть возможность рассказать о том, что происходит действительно в нашей стране, то надо такой возможностью пользоваться. Не говоря уже о том, что это определенный, скажем так, профессиональный драйв, когда в агрессивной среде, в условиях предубежденности по отношению к твоей стране и к твоей точке зрения ты можешь получить сторонников… Во всяком случае, это не только хороший тренинг, но и хороший источник профессионального и физиологического адреналина. Он никогда не помешает ни в жизни, ни в профессии. Я люблю такие ситуации.
***
© ZONAkz, 2014г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.