Издание Atlantic Council опубликовало статью Питера Диккинсона под названием «They Speak Russian in Crimea, but That Doesn’t Make It Part of Russia» — «Они там, в Крыму, говорят по-русски, но это не делает его частью России».
В ней говорится так: «С самого начала российского вторжения (в Украину) в ходе первых месяцев 2014 года Москва заявляла, что она выступает в роли защитника русскоговорящих украинцев. В то время, когда российские войска развертывались на территории Крыма и устанавливали контроль над полуостровом, кремлевские средства массовой информации распространяли всяческие сказки о набитых украинскими националистами и фантомными фашистами поездах, направлявшихся на юг с целью привести к покорности русскоязычных крымчан.
Такая же история случилась и на востоке Украины, где российские гибридные (смешанные) силы положили начало нынешнему конфликту, выдавая себя за спасителей русскоязычного населения, якобы сталкивающегося с имманентным геноцидным истреблением.
А вот за пределами линии фронта и зон конфликта нужды в развенчании мифа о русскоязычных украинцах, выступающих в поддержку Кремля, никогда не было. Хотя русский остается разговорным языком улицы в большинстве крупных и малых городов Украины, ни один украинец не станет интерпретировать это как выражение геополитических симпатий. Сама столица Украины представляет собой ярчайший пример такого рода. Хотя украинскую речь запросто можно услышать на улицах Киева, русский язык на сегодняшний день является доминирующим коммуникативным средством тамошней повседневной городской жизни. Это делает Киев крупнейшим русскоязычным городом в мире за пределами самой России».
События, произошедшие и продолжающие происходить на Украине, повышают актуальность языкового вопроса на постсоветском пространстве, в особенности, как отмечают эксперты и наблюдатели в ближнем и дальнем зарубежье, в Казахстане, Латвии и Эстонии, где доля русскоязычных граждан составляет порядка четверти их населения. На Украине, кстати, доля русских, по официальным данным, значительно меньше, чем в вышеназванных бывших союзных республиках. А именно – немногим более 17 процентов.
Казахстан – не Украина. Там официальные лица стремятся говорить на государственном языке. Причем они делают это как и у себя, на родине, так и за границей. Они приучили всех своих зарубежных визави к тому, что они при встречах с ними говорят по-украински или по-английски, но не по-русски. Так что странам и международным организациям, сотрудничающим с Украиной, приходится обзаводиться переводчиками со знанием украинского языка.
Отношение же казахстанской государственной элиты к своему языку совершенно иное. У нас имелся целый ряд министров, которые, хотя они по своему статусу и по требованию соответствующего закона, были просто обязаны владеть им на достаточно хорошем уровне и произносить свои речи на международных встречах и конференциях на нем от начала до конца, совершенно не соответствовали таким условиям. Более того, эти люди, казахи по рождению, даже формального старания в этом плане вовсе не проявляли.
И такая модель поведения, которая была бы абсолютно неприемлема, скажем, в отношении государственных деятелей в Грузии и на Украине, им в Казахстане спокойно сходило с рук. К примеру, предыдущий украинский президент В.Янукович, являющийся выходцем из преимущественно русскоязычной части своей республики и посему куда лучше говорящий по-русски, нежели по-украински, на проходившем в Астане саммите ОБСЕ свою речь от начала до конца произносил на государственном языке своей страны. По бумаге произносил, но произносил. У нас же ни один государственный деятель даже на международных встречах, конференциях и прочих аналогичных мероприятиях, состоявшихся на территории Казахстана, ни разу не произносил по-казахски достаточно длинную и серьезно-содержательную речь от начала до конца. Одно это, надо полагать, свидетельствует о многом.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.