Пепел Андижана. Часть 1

Семь месяцев назад, 13 мая 2005 года, на территории Узбекистана, в Андижане, случилась трагедия. До сих пор никто не может дать четкое определение тем событиям. 24 мая 2005 года в Алматы на брифинге для журналистов Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Узбекистан в Республике Казахстан Турдикул Бутаяров заявил: “…Вчера, как вы знаете, советник президента Казахстана Ермухамет Ертысбаев по телеканалу “Хабар” высказал свои комментарии по событиям в Узбекистане, и он сравнил эти события с Бесланом, где также были захвачены заложники. И в Андижане произошло то же самое — захват мирных людей, нападение на пост милиции, где убили четырех милиционеров, которые абсолютно не ожидали такого. Овладев их оружием, эти люди пошли дальше и напали на воинскую часть, там они завладели 305 единицами огнестрельного оружия, взяли 40 гранат. После этого они протаранили ворота тюрьмы, где тоже не ожидали такого нападения, все это произошло ночью”.

По мнению людей, которые не понаслышке знают жизнь узбекского народа, власти Узбекистана произвели массовый расстрел мирных жителей, вышедших на мирный митинг, чтобы отстаивать свои в основном экономические права.

Так считает и главный редактор информационного агентства www.fergana.ru Даниил Кислов: “Власть всегда прикидывается жертвой и оправдывает свои действия терроризмом, исламским радикализмом, бандитизмом и еще чем угодно и замалчивает факты нарушения прав человека, расстрелов и прочего. Власть прикрывается терроризмом, чтобы скрыть эти факты. 13 мая в Андижане не кончилось, оно продолжается до сих пор. До сих пор идут аресты, пропадают люди, репрессии властей продолжаются. Но 13-14 мая был, на мой взгляд, самый пиковый момент последних десятилетий, потому что ничего подобного, что там произошло, не было ни в одной из бывших республик СССР после его развала”. Эта беседа началась после того, как я вспомнила материал собственного корреспондента агентства “Фергана.Ру” Алексея Волосевича, опубликованного еще в июле этого года “Расстрелянный Андижан. Истории из города, пережившего трагедию 13 мая”.

***

Вот, одна из первых:

“…Мать то плачет, то смеется, говоря о сыне. “У него день рождения 15 мая должен был быть — он всего два дня не дожил до восемнадцати лет”, — говорит она.

Ее зовут Нигора, она домохозяйка, 1956 года рождения. У нее 6 детей, вместе с Бахтиёром было два сына. Он был пятый ребенок в семье. Второй сын на год его старше. Бахтиёр подрабатывал, брал частную работу, занимался ремонтом квартир, на базаре тележки толкал. Отца нет, мать с ним в разводе и вся большая семья жила на то, что зарабатывали Бахтиёр и его брат. Эти два подростка обеспечивали семью. В день Бахтиёр с братом зарабатывали по два-три доллара, поскольку это частная работа, сдельная. Пенсию мать не получает, а выплаты за многодетность сейчас отменили.

В этом же доме живет вся их большая семья – тетя и племянницы — две маленькие девочки. Здесь три комнаты и одна веранда. Единственный водопроводный кран во дворе приходится на четырнадцать семей. И на всех один общий деревянный туалет. Так живет половина Андижана.

“В ночь на 13 мая в девять-десять часов стрельба начиналась. Люди выходили во двор, смотрели на небо и думали, что салют. Но 12 мая какой может быть салют? — говорит мать. — Ночью была стрельба — и автоматные очереди, и пулеметные, и БТР стрелял. Утром Бахтиёр вышел с другом, и они пошли куда-то. Потом он вернулся, после обеда, пообедал и снова ушел. И не вернулся. А 14-го пришли его друзья, брату сказали и возле хокимията (здания областной администрации) под памятником он лежал. Брат тряпку откинул и говорит: это не он. Всё в крови, месиво, а по кроссовкам он его узнал. В 2 часа брат его домой привез. Его привезли, обмыли и тут же похоронили на кладбище Писта-Мазар. Там уже была одна свежая могила”.

“Он даже в мечеть не ходил, намаз не читал, — говорит мать. — Он с утра до вечера работал — обеспечивать семью надо было им — двум подросткам”.

Брат убитого: “Солдаты гражданских убивали. У Бахтиёра два выстрела было – один в сердце, другой под сердце”.

Мать: “Сказали, что мирных жителей трогать не будут — при чем они здесь? А сколько подростков погибших!”

Мать говорит, что хотела бы, чтобы те, кто стрелял в ее сына, были наказаны. По ее словам, его друзья тоже хотят найти виновных, тех, кто стрелял”.

***

— Даниил, действительно такое удручающее положение сейчас в Узбекистане?

— Страна живет очень плохо. Жители Казахстана даже представить себе не могут, насколько плохо, но может быть только как в самых дальних аулах казахских живут; так живут практически во всех городах Узбекистана, кроме Ташкента и Самарканда. Некоторые узбекские политологи, идеологи и пропагандисты каримовского режима, которые выступали после Андижана с рассказом своей версии, что там произошло, то они напирали на то, что Андижан — это богатый город, что он лежит на великом Шелковом Пути и на транспортных потоках, которые сегодня идут из Киргизии в Узбекистан. Что там единственная дорога, что там работает и киргизский бизнес, что люди, проживающие там, в отличие от других регионов Узбекистана, зажиточные и обеспеченные. На самом деле все это не так. Да, есть какая-то прослойка бизнесменов, которая более или менее как-то живет, но ее даже нельзя назвать каким-то новообразующимся средним классом — это просто люди, которым отчасти повезло. Чаще всего — это те люди, которые находятся при власти и имеют большие возможности, чем все остальные. В том числе группировка “Акромия”, которую обвиняют в организации восстания и во всем этом мятеже.

— То есть власть пошла против власти?

— Эта группировка при бывшем хакиме Андижанской области была приближена к власти, то есть именно к нему. Более того — эта группировка из 23 бизнесменов, которые сидели в тюрьме, ожидая приговора суда до 13 мая и в этот же день, как раз должен был быть оглашен приговор. Эту группировку обвиняли в том, что они религиозная экстремистская организация, которая ставит своей целью свержение строя… Но на самом деле — это была группировка бизнесменов, которая при прежнем хакиме Андижанской области обслуживала на всю катушку власть. То есть они хакиму построили дворец, они строили по его заказам теплицы и при этом они имели какие-то другие возможности, для того, чтобы заниматься своим собственным бизнесом. По их оценкам, они давали работу более чем 20 000 человек. То есть у них были надомные цеха по изготовлению мебели, обуви и так далее. Одна из версий того, почему произошли эти события в Андижане, в том, что они перешли дорогу кому-то своим бизнесом и у них надо было отнять этот бизнес, и власть их провоцировала на активные действия.

— Когда это началось?

— Вообще началось все задолго до 13 мая, когда на этих бизнесменов было заведено уголовное дело. Они все считают себя учениками Акрома Юлдашева, человека, который еще 10 лет назад написал книгу “Путь к истине”, в которой трактовал Ислам так, как он его видит, и этот человек до сих пор считается духовным учителем местных людей, интересующихся возрождением Ислама. Он сидит уже долгие годы в тюрьме, а посажен по обвинению в попытке государственного переворота и призывам к свержению строя. Они себя считали формально его учениками, но на самом деле в их действиях не было ничего противоправного или такого, что лежало бы в области религиозной активности. Экстремизма никакого там не было — они занимались бизнесом. Власть бесило еще и то, что они вели свой бизнес относительно чисто, честно платили все налоги. Более того, у них был “общак”, куда они платили от 10 до 20 процентов заработанных денег, и эти деньги направляли реально на помощь людям, жертвовали деньги в детские дома, в больницы, в приютские дома. Жители даже рассказывали пример: когда умер русский бомж в Андижане, просто умер русский человек, у которого не было родных и не было постоянного места жительства, то эти бизнесмены похоронили его за свой счет. Это было сделано просто из-за милосердия и добросердечья.

Вообще экономический климат в Узбекистане можно считать удручающим, я во многих своих интервью привожу такие примеры, чтобы людям из России, или из других каких-то государств было понятно, что это такое. В Андижане или в других городах Ферганской долины дети часто не ходят в школу, потому что на семью из папы, мамы и восьми-девяти детей только одна пара обуви, или нет зимней одежды, в которой они бы могли пойти в школу.

— Каков процент таких семей?

— Я думаю, что в нищете живет около половины населения. Есть очень узкая прослойка сверх богатых людей — это люди, которые при власти, чиновники и привластные бизнесмены. А все остальное население: учителя, врачи, работающие уже на каких-то исчезающих фабриках и заводах, то есть бюджетники, а это подавляющая масса, живут на зарплату в 20-50 долларов в месяц. И этого едва хватает на то, чтобы заплатить коммунальные платежи и потом питаться лепешкой и чаем.

Несмотря на все это, акромисты были относительно богатыми людьми, и они представляли для власти угрозу, я полагаю, еще и в том, что Каримов и его окружение прекрасно понимали, что от развитого бизнеса, от каких-то достижений экономических, один шаг до политических требований. Эти люди могли завтра превратиться в очень серьезную силу, которая могла бы влиять на политическую жизнь в Узбекистане. В том числе в книге Акрома Юлдашева “Путь к истине” были заложены такие планы и действия. Он говорил, что мы создадим общину, мы ведем правильный образ жизни, все делаем по шариату и по Корану, и потом мы начинаем влиять на власть. Они уже подбирались к этому очень близко.

— Были там боевики или их не было?

— Если сказать, что да, была некая вооруженная группа, но пока еще не известно, что это за вооруженная группа, не известно и наблюдателям, которые хотят найти правду. Эта вооруженная группа напала на местные два гарнизона, на отделение милиции, потом на тюрьму, выпустила оттуда зеков и затем она захватила здание областного хакимията. Но после этого события разворачивались так бурно и привели к такой ситуации, которая уже имеет несколько другой характер. Если бы после восстания, после мятежа, власть моментально начала бы какие-то активные действия против этих вооруженных людей — это было бы совершенно логично и совершенно нормально. Но милиция практически покинула город.

— Получается так, 13 мая народ вышел на мирный митинг, и в это же время пошли боевики?

— Нет. Ночью боевики разоружили гарнизон, захватили отделение милиции, захватили хакимият — это все происходило ночью. Затем они напали на местное управление СНБ, последним удалось отбить атаку. Я думаю, что у них не было цели захватить это здание, они просто прошли мимо него. Они захватили здание городской администрации, и по городу пошел слух, что там сидят восставшие акромисты или их родственники. Ведь суд над этими длился в течение нескольких месяцев и все это нагнетало обстановку. В этот момент люди, просыпавшиеся утром в Андижане, в том числе там был мой собкор Алексей Волосевич, который приехал туда, чтобы осветить результаты суда, как и многие другие журналисты, увидели, что в городе нет ни одного милиционера, ни одного солдата, а где-то горит какой-то кинотеатр, все ради интереса пошли на площадь.

— Но неужели власти даже не предупредили людей по телевидению, радио? Проехались бы по улицам в конце концов с громкоговорителями о том, что в городе террористы, что произошел захват заложников, что будет проводиться операция по освобождению заложников. На худой конец отдать приказ о чрезвычайном положении, запретили бы людям выходить из домов…

— Моя личная версия заключается в том, что — это не ошибка власти, а это намеренные действия власти, которая очень хотела превратить мирный митинг, проходящий в течение нескольких месяцев перед зданием суда, где судили акромистов, в вооруженное восстание и придать ему более массовый характер. А потом показать всему миру, что Ферганская долина настолько взрывоопасна, что как только поднимается, какая-то команда исламистов, то за ней сразу же начинают идти люди. И эти люди такие бараны и такие рабы, что совершенно не думают о том, к каким это может привести последствиям. И, конечно, когда войска вынуждены были подавить это восстание, было много жертв.

Начав боевые действия против акромистов, а соответственно и против мирных граждан, получается, что власть не предупредила никого. В течение дня шли переговоры одного из лидеров восставших с министром внутренних дел, но эти переговоры не привели ни к чему. И произошла страшная вещь, разбуженный вот этими многочисленными митингами народ захотел сказать власти о своих проблемах. Люди давно хотели, чтобы Ислам Каримов приехал в Андижан и выслушал их. Среди народа пошел слух, что Ислам Каримов обязательно должен прилететь в Андижан. И народ пошел на площадь, чтобы встретиться с ним — это показания беженцев, которые сейчас в Кыргызстане. Может быть этот слух был пущен намеренно властью, а может быть акромистами, но очень многие говорят, что пошли на площадь, чтобы ждать президента.

А президент и вправду в 7 часов утра прилетел в Андижан, но он не вышел на площадь, где люди его ждали целый день. Изредка над площадью пролетал вертолет, и люди думали, что вот он летит…

В течение всего дня шел митинг, и я хочу подчеркнуть, что акромисты сидели в это время в хакимияте и держали около 30 человек заложников. На площади находились по самым минимальным оценкам около 5 000 человек, по максимальным оценкам на улицы города высыпало до 50 000 человек. А в Андижане живет около полумиллиона граждан.

Да, там было очень много любопытных людей, которые просто ходили по городу и примкнули к этой толпе. Митингующие поставили громкоговоритель и все, кто хотел, подходил и высказывался. Когда я звонил своему корреспонденту Алексею Волосевичу и слышал фоном, что происходит на площади, я даже слышал выступления русскоговорящих граждан. Они высказывались о трудностях жизни — интервью об этом показал, если я не ошибаюсь, телеканал НТВ.

Я не исключаю, что акромисты могли преследовать свои цели, их мог кто-то провоцировать, я даже допускаю, что они могли иметь цель свержения власти. Но люди туда пришли, чтобы заявить о своих проблемах, вместо этого они получили дождь из автоматных пуль.

***

История вторая, Толиб 1972 года рождения. “Расстрелянный Андижан. Истории из города пережившего трагедию 13 мая”, Алексей Волосевич, корреспондент “Фергана.Ру”:

Он жил на улице Первого Мая. Так называется эта махалля — квартал традиционной застройки — узкие тесные улочки, глухие дувалы — глинобитные заборы. У Толиба осталось трое детей. Самому младшему — шесть месяцев. Это мальчик, его зовут Рахматулло.

Вот что рассказал сосед убитого, плотник-мебельщик.

“Здесь живут одни мастера, плотники-мебельщики. Все мы работаем дома, собираем мебель. Когда с площади все уходили и стрельба началась, менты в гражданском ходили и всех по домам разгоняли. Мы тоже здесь в махалле были, и домой пошли. Потом уже ночью после девяти часов в махалле началась стрельба.

Военные стреляли во все, что движется (уже было темно). Вот сосед услышал и вышел, и его машину обстреляли и ранили его в ногу. В махалле началась стрельба, и Толиб вышел проверить своего деда, который жил в соседнем доме. Дом разделен был, дед жил отдельно. Он проверил его и пошел назад, и там, на углу, его застрелили. Он лежал и кричал: “помогите”. Его дед хотел выйти, но ему по воротам дали очередь и приказали не выходить (если сейчас посмотрите — там дырки в воротах от пуль). В Толиба попало 2 пули — в живот и в ногу. Если кто-нибудь помог бы ему, он, возможно, остался бы жить. А на следующий день на кладбище не принимали его хоронить, говорят: “через экспертизу (морг) – потом хоронить можно”. Там справку дают. Мы забрали труп и поехали туда, на экспертизу (в морг). Там спросили — откуда принесли и так далее. Я сказал: около дома солдаты застрелили. Потом один какой-то сержант, милиционер, сказал: “иди-ка сюда”. В какой-то кабинет завел. Там четверо или пятеро меня избили. Сказали: “Не говори так. Скажи, что террористы стреляли”. Я сказал: “Извиняюсь”. Что я мог еще сказать? Из-за этого извинения я и вышел”.

На лице моего собеседника заметны следы избиения.

А вот что рассказал другой сосед убитого, не пожелавший назвать своего имени: “Там на дороге женщины валялись, дети. Нет их трупов, исчезли неизвестно куда. Я своими глазами видел грузовики. Вы же здесь были, видели лужи крови, мозги, тапочки? Не террористы – обычные люди – с митинга вернулись и их обстреляли…”

“Как же теперь семья убитого жить будет?” — спрашиваю я. “Бог знает только…”.

***

— Обстрел начался неожиданно, — продолжает рассказ Даниил Кислов, — на площадь выехал грузовик с солдатами, спокойно объехал по периметру эту площадь, и если бы акромисты начали сопротивляться или хотели войны, они бы расстреляли первыми этих солдат, или попытались их блокировать… Но грузовик спокойно проехал по этой площади, развернулся, и, как бы уезжая, солдаты с кузова открыли огонь по мирной толпе. Они ранили несколько десятков человек, а убили единицы. Народ, был в шоке, кинулся с площади, но некоторая часть все же осталась, они хотели добиться хоть какого-то результата.

Когда опустились сумерки, около 18.00 обстрел стал более сильным. Оставшаяся на площади часть людей — около 2 000 человек, из которых только около сотни или двухсот были вооруженных. Все остальные были мирные граждане, среди которых дети, женщины и пожилые люди, стали покидать эту площадь, якобы услышав, что власть предложила некий коридор этим акромистам, чтобы они могли покинуть город. Но родственники, их друзья, просто горожане, которые захотели разделить их судьбу, пошли вместе с ними по проспекту Чулпан, где их расстреляли просто в упор с крыш домов и из двух БТР, около 30 вооруженных солдат.

***

История пятая. Санджар Турсунбоев, 1938 года рождения. “Расстрелянный Андижан. Истории из города пережившего трагедию 13 мая”, Алексей Волосевич, корреспондент “Фергана.Ру”:

Внешне все как обычно — махалля, район традиционной застройки, в Андижане так выглядит весь старый город — узкие улочки, где люди и их семьи живут по соседству если не веками, то десятилетиями. Во дворике сидят старики, печально вздыхают. Женщины отдельно — за тряпичной перегородкой, они говорят о том, какое это горе. Рассказывает сын этого пожилого человека — Гофур: “Напротив хокимията (областной администрации) есть парк имени Навои. Отец стоял на тротуаре с другом, и они просто разговаривали. И тут откуда-то появились грузовики с военными. Они без всякого предупреждения стали стрелять по людям — им надо было освободить дорогу. Отец за дерево спрятался, но ему в спину попали. Он в больнице умер, в этот же день. Друг его сразу отвез в больницу — Андижанский государственный медицинский институт. У отца было четверо детей — две дочки и два сына. Мы с братом в России работали, я приехал, а он остался. У него нет денег, чтобы приехать. Мы с ним в Новосибирске строительством занимаемся”.

А вот что рассказывает друг убитого, с которым они ходили в тот день, Юлдаш-ака, 1939 года рождения.

“Мы ходили там, гуляли. Там народу много было. Потом все закричали: – “Уходите, уходите”, — и побежали. Шум, крик… Я тоже побежал, и он тоже, и откуда в него попали, я не знаю. Машина прошла и стрельба была. Потом смотрю — метрах в десяти он лежит. Он был еще в сознании, но у него ноги уже отказали”.

***

— Бесчеловечность этого расстрела заключалась еще и в том, что Узбекистан, как любое восточное государство, на примере Киргизии, когда в Джалабаде или в Оше начались захваты администраций, то ни милиция, ни армия не открывала огонь на поражение против своих сограждан, — подчеркивает Даниил. — Почему? Любой узбекский солдат прежде, чем поднять оружие на узбека, подумает, нет ли среди них его родственников? Ведь там очень большие семьи. Так, кто расстреливал андижанцев?!

— В материале Алексея Волосевича, в одной из историй говорится о неких детдомовцах, которых где-то специально обучали…

— У нас нет этому документальных подтверждений — все это основывается на слухах. Но слух этот, по-моему, весьма оправдан, попытавшись собрать информацию об этой какой-то воинской бригаде, мы узнали, что в последние 15 лет, при СНБ Узбекистана, существовала некая специальная бригада “Барс”. В ней находится около 900 человек. И она подчинялась лично председателю Службы национальной безопасности или может быть лично президенту. Это были люди, которых сейчас называют аналогом турецкого войска Янычар. Вот эти барсовцы, по некоторой информации, и были детдомовцами, среди них было очень много русских или во всяком случае не узбеков — это люди, которые были лишены кровных уз с людьми из Узбекистана. Их воспитывали в течение нескольких лет с мыслью о том, что Ислам Каримов — это человек, который дал им все.

После небольшой паузы Даниил вдруг изменил ход мыслей:

—…Вообще я был одним из нескольких журналистов, которые лично беседовали по мобильному телефону с одним из лидеров восставших, когда он сидел в этом хакимияте, он сказал: “Мы хотим диалога с властью, но мы хотим, чтобы президент России Путин выступил посредником на наших переговорах с Исламом Каримовым. Мы хотим, чтобы услышали наши проблемы, потому что нас здесь унижают, избивают, насилуют наших жен. Проводят конфискацию нашего имущества и не правильно судят. Мы только хотим, чтобы нас услышали! Поэтому мы были вынуждены взяться за оружие”. Он признался, что у них около полутора сотен автоматов и признал, что они их изъяли, ограбив гарнизон. Но, на мой взгляд, если бы они были боевиками, обученными на территории Кыргызстана или Афганистана, как говорит официальная власть, то они бы это оружие применили и, наверное, эффективно…

— Но они ведь расстреляли полицейских…

— Там было несколько расстрелянных и несколько захваченных в плен милиционеров. Я думаю, что это произошло в тот момент, когда эти люди вошли в огневой контакт с патрулями или несколькими полицейскими. Но у них не было даже целенаправленной активности для уничтожения всех чиновников или сразу всех милиционеров.

Разве они сопротивлялись? Они практически не сопротивлялись с этими автоматами они пошли по предоставленному коридору по проспекту Чулпан, но, попав под огонь, они даже ничего не попытались сделать. И погибло-то всего несколько военных или милиционеров узбекских, кажется около 20-30… Но что это на фоне того, что хотя бы по официальным данным погибло 60 мирных жителей и более 100 боевиков.

***

История шестая. Тимур, 19 лет. “Расстрелянный Андижан. Истории из города пережившего трагедию 13 мая”, Алексей Волосевич, корреспондент “Фергана.Ру”:

“Он был автомобильный мастер, работал вместе с отцом, у них был также свой магазин, там он торговал.

Мать, 45 лет: “Он очень, очень хороший мальчик был (плачет)…” Отец: “Он был в тюрьме — по обвинению в краже компьютера и телевизора. Под следствием. Его обманули — сказали, что из Оша телевизор, и дали продавать. Он был честный — что давали, то и возвращал. Когда их выпустили из тюрьмы, эти акромисты сказали: “Пожалуйста, ничего не воруйте, идите”. Когда все вышли, там осталось около 150 человек — последние. Им не дали уйти, сказали: вы как щит будете, если будем отстреливаться. Недалеко от Сая есть обувная фабрика, их всех туда впихнули. Они туда пешком бежали”.

Мать: “Когда они сидели на фабрике, их охраняли человек пятнадцать. Когда солдаты стали приближаться, они открыли дверь и стали выходить, и солдаты их всех расстреляли. Народ бегал искать своих детей. Мы все бегали, искали сына. Мы надеялись спасти, забрать его”.

— Кто вам сказал, что его убили возле фабрики?

— Нам в морге патологоанатом сказал, что возле фабрики убили.

Сосед: “У них выстрелы были контрольные в сердце и голову”.

Отец: “Его можно было спасти, а его добивали…”

Сосед: “Зачем они добивали всех — делали контрольный выстрел? Ведь живых никого не осталось — у всех выстрелы в голову. Всех свидетелей тоже убили”.

Обувная фабрика находится на проспекте Чулпон, в сотне метров от кинотеатра \»Чулпон\», — на том участке улицы, где произошло массовое убийство”.

(Продолжение следует…)

***

Здесь использованы материалы сайта Фергана.ру.

Фото: (c) Иола Монахов, AP, Фергана.Ру.