Согласно прогнозам узбекских экспертов, в 2025 году население Узбекистана достигнет 33 млн. человек. Из них 22 млн. будет составлять сельское население. К 2040 году население страны превысит 40 млн. Эти цифры прозвучали в выступлении экспертов из этой Республики на одной из международных конференций, прошедших недавно в Алматы.
Стоит заметить, что существуют и другие, более высокие, оценки прогнозного роста населения у соседей. Строятся они исходя из того, что уже сейчас население Узбекистана составляет порядка 26 млн. человек, и очень большие, доминирующие в нем страты, обладают набором факторов, стимулирующих рождаемость: возраст моложе 40 лет, проживание в сельской местности и устойчивую традиционную ментальность, включающую многодетность как одну из определяющих черт.
Вероятно, Узбекистан к рассматриваемому периоду еще больше оторвется по численности населения от своих соседей. Даже сравнительно близкий ему по социо-культурной специфике Таджикистан “не угонится” за Узбекистаном, хотя бы уже в силу большей ограниченности земельных площадей, пригодных для освоения.
Хотя, в целом, этот аспект и в Узбекистане смотрится лучше, чем у соседей только в сравнении с их малоземельем. Какой бы из приведенных прогнозов роста численности населения в Узбекистане ни оказался более близким к реалиям, темпы роста населения намного опережают рост поливных площадей. В последние 25 лет, объем орошаемой пашни в расчете на 1 человека сократился с 0,22 до 0,12 га. Уже сегодня, на каждый гектар поливных сельскохозяйственных земель в Узбекистане приходится 8,3 чел. населения, что по международным меркам является очень высоким показателем. К 2025 году потребность страны в воде, при сохранении нынешних темпов демографического роста, оценивается в 72 млрд. кубометров в год, что значительно превышает нынешний объем водообеспечения. А ведь водообеспечение будет, скорее всего, идти даже не в “догоняющем” рост населения направлении, а противоположным курсом в силу экологических и климатических процессов.
Уже в обозримой, среднесрочной перспективе, Узбекистан в политико-демографическом плане станет для соседей по центрально-азиатскому региону тем же, чем является Китай для всего мира. То, что регион будет испытывать на себе влияние сразу двух столь мощных и динамичных систем, одной из вне, второй изнутри, как и их взаимодействие в Центральной Азии – тема для отдельного и серьезного анализа, который, конечно, не должен зацикливаться в таких форматах, как, например, ШОС.
Существует ли в Узбекистане представление о том, что делать с “избыточным” демографическим давлением на экономику и социальную сферу страны? Видимо, да, при чем думают над этим в Ташкенте давно. Как заявил узбекский эксперт на упомянутой конференции, единственным вариантом модернизации страны, исходя из ограниченности возможности ее аграрного развития, является ускоренная индустриализация. С середины 1990-х годов, в стране проводилась политика импортозамещения и постепенной приватизации. Сейчас наблюдатели не могут привести оценки ее эффективности к однозначному знаменателю. С одной стороны, доля АПК в ВВП изменилась масштабно и позитивно – с 36% в 1991 году до 21% в 2008. Доля промышленности, наоборот, выросла с 28% до 34%. В 1991 г. экспорт хлопка-волокна составлял 77,7% от всего вывоза из республики, сейчас его доля – 9%. Но, с другой стороны, эта политика не решила имевшихся проблем – упор на строительство крупных производств, ориентированных на импортозамещение, отмечают наблюдатели, не привел к промышленно-технологическому рывку. Почти половина этих проектов, по большому счету, оказались нерентабельными. Эта политика не решила проблему устаревания основных фондов, очень острую в Узбекистане как на всем постсоветском пространстве. Как не решила и важнейшую задачу с точки зрения социально стабильности – “рост ВВП не коррелировался с ростом доходов населения”, отмечали эксперты.
Вероятно, сдерживают промышленный рост в Узбекистане и такие факторы, как географическая удаленность страны от крупных и платежеспособных рынков сбыта, как Европа или богатые страны Дальнего Востока. Непосредственные соседи Узбекистана, с какой стороны не посмотри, в качестве таковых выступать не могут в силу либо бедности (Афганистан, Таджикистан и т.д.), либо в силу объективной малой емкости своего рынка (Казахстан). Получается, что и перенаправить часть своего сырья на выпуск товаров народного потребления с тем, чтобы потом их экспортировать в значительном масштабе, Узбекистан не может.
Строго говоря, вряд ли стоит игнорировать те серьезные сомнения в том, что демографический прирост в Узбекистане можно “поглотить” с помощью внутренних возможностей экономики страны, что обязательно возникают при взгляде на эти процессы. Вообще, складывается ощущение, что мощные демографические тренды, вроде тех, что наблюдались в ряде центральноазиатских республик в советские десятилетия, “наследницей” которых является и нынешняя демографическая картина в Узбекистане, это – явления “уходящей эпохи”. Столь быстро и стабильно растущее население могло быть гарантированно трудоустроено и обеспечено хотя бы основными социальными гарантиями только в масштабах очень большой системы, значительно превышающей масштаб Центральной Азии. И с очень хорошо действующей системой перераспределения экономических ресурсов. А также – что очень важно – бравшей на себя заботы и траты на защиту от внешней агрессии и внутренней смуты. Не случайно, начало демографического взрыва в регионе началось в конце 19-го века, с включением Центральной Азии в такую “мега-систему”. Нынешняя высокая рождаемость – это не только местная традиция, но и историческая инерция, которая должна была бы претерпеть определенную, и существенную, коррекцию с учетом того, что сегодня задачи предоставления всему населению “гарантированного минимума” не решаемы.
Но если ее, коррекции, не произошло, а за счет внутренних резервов развития многого не добиться, то что же ожидать? Может ли Узбекистан “пристроить” “излишек” своих граждан так, как это делают другие, демографически избыточные страны, как Китай, Индия, Пакистан и т.д.? То есть, за счет “экспорта” трудовых ресурсов. Отчасти, благодаря этому и решалась проблема в последние 10-15 лет. Но, даже если б не было кризиса, этот ресурс в том виде, в каком он был задействован, уже исчерпывался: такие страны, как Россия и Казахстан не могут “поглотить” много людских ресурсов. Да и тех, кого могут, в основном в виде сезонных рабочих, а это только оттяжка проблемы. Для ее радикального ослабления нужна схема, идентичная турецко-германскому или франко-арабскому демографическому “симбиозу”, когда миллионы турок и арабов обустраивались в европейских странах на совсем. Такие же схемы работают в отношении китайцев, индусов. Могут ли они сработать в Узбекистане? На наш взгляд, вряд ли. Причин тому много, попробуем назвать основные.
Высокая конкуренция в сфере “освоения” богатых стран выходцами из небогатых; географическая удаленность от Европы и Северной Америки; недостаточный уровень навыков адаптации в высоко урбанизированных обществах. Вспомним прогнозы узбекских экспертов – абсолютное доминирование в стране сохраняется и сохранится за декханами. Именно в кишлаке будет сосредоточен основной демографический избыток. А его ментальность не годится для массовой и успешной эмиграции в нынешние богатые страны.
Впрочем, внешний вектор у попыток решить главную проблему Узбекистана, вероятно, все же будет. Но характер и направление его будут иными. В этой связи, заслуживает внимания недавняя статья известного российского эксперта Модеста Колерова, “Ош-2: почему Узбекистан не хочет военного присутствия России на Юге Киргизии”, опубликованная на сайте ИА REGNUM.
Однако, все равно, радикально и успешно решить проблему несоответствия демографического потенциала и социально-экономических ресурсов, можно будет только на основе управляемой демографической политики. Какой бы “ересью” это не звучало сейчас, учитывая традиции и ментальность, узбекской политической элите, скорее всего, не уйти от осознания этой задачи и самых серьезных усилий для ее реализации. Насколько это будет успешным, покажет время. Но до сих пор, узбекская элита проявляла себя как наиболее эффективная по части задач самосохранения среди всех региональных центральноазиатских элит.