“Когда вас приводят в отчаяние современники,
ищите спасения у тех, кто в могилах”
Древнее изречение
Плавный орнаментальный речестрой, торжественная восточная вязь, величавая стилистика, созвучие Духа и Слова завораживают, околдовывают, манят. Настраивают на раздумчивый, философский лад.
Вслушайтесь:
“Пустое, брат мой. Пустое…
…Нет предела речам человеческим.
Слова что песок в пустыне.
Сыплются ниоткуда и исчезают в никуда.
Лишь ветер играет с ними,
перекатывает с холма на холм.
И растут холмы в пустынях безбрежных,
как могилы людских обещаний.
И нет им конца, нет начала.
Пустое ты затеял, брат мой, пустое.
Все сны пересказаны.
Все разговоры переговорены
И все песчинки пересеяны…
Перемешаны…”
Звучит, как музыка. Как стихи. Как мудрый сказ. Как библейская песнь. Как сура Корана. Не правда ли?
Я, по обыкновению, с карандашом прочитал роман Ермека Турсунова “Мамлюк”. С упоением. С радостью. С трепетом. Впервые – еще два года назад. В рукописи. Один из вариантов. Их было, уверяет автор, восемнадцать. Потом слушал живые рассказы Ермека – очарованного странника по арабскому Востоку, окунувшегося в сказочный мир мамлюков и легендарного предка султана Бейбарса. Теперь заново прочел окончательный вариант романа, с тщанием и любовью, изящно, точно Коран, изданного в Гонконге.
И вот пытаюсь о нем что-то сказать.
В моем невежестве никто не виноват. Но так получилось, что ни в аульной школе, ни в столичном вузе и аспирантуре, ни в том захолустье, где некогда учительствовал, не доводилось мне слышать ни о мамлюках, ни о славном их предводителе, правителе страны Мысыр султане Бейбарсе, полное имя которого звучит длинно и витиевато Ас-Султан Рукн ад-Дин ас-Захр аль-Мансури аль-Миери Абуль Футух аль-Бундуктари. Ныне я только диву даюсь, как такое могло со мною случится, как нашло на меня такое затмение. Слабое утешение то, что схожая участь постигла не меня одного из моего поколения.
В 70-е годы прошлого века (или еще раньше?) удивил, поразил, ошеломил своей пропахшей степным жусаном дивной повестью “Емшан” Морис Симашко. Потом был фильм “Бейбарс” с колоритным Жантуриным в заглавной роли. Потом попалось мне в руки солидное исследование Бекета Карашина “Бейбарс: эпоха и личность” (2003) – сплав истории, философии, литературы, реальности и мифов. Потом в “Казахстанской правде” (25.05.04) на двух полосах появилась объемная, всеохватывающая, насыщенная конкретикой вдохновенная статья Мухтара Кул-Мухаммеда “Султан Бейбарс”. Понятно, что о Бейбарсе существует колоссальная литература, накопившаяся за столько веков (годы жизни Бейбарса 1223-1277), имеется специальная отрасль науки – мамлюковедение. Мои же познания по этой части ограничиваются лишь теми источниками, упомянутыми выше, а художественное воплощение и осмысление той эпохи и масштабы той личности я в некоторой степени постиг, лишь прочитав исторический роман Ермека Турсунова.
А о значимости личности Бейбарса в истории лапидарно высказался мамлюковед из Дамаска, доктор исторических наук, профессор Мухаммад Мухаффель, автор предисловия к роману. Он пришет:
“Сегодня уже очевидно, что Бейбарс по праву занимает место в одном ряду с такими истоическими личностями, как Аттила, Александр Македонский, Ганнибал, Гай Юлий Цезарь, Чингисхан, Наполеон… Подобно этим деятелям, Бейбарс реально повлиял на ход всей мировой истории. Однако существенное отличие Бейбарса в том, что этот человек, доставленный в чужую для него страну в качестве бесправного невольника, стал ее властителем”.
Все дивно сплелось в этой книге: запахи и голос Востока, героические судьбы, причудливая мешанина народов и племен, какафония речей, кровопролитные сечи, суровые, подчас жестокие нравы воинов Аллаха, испытания голодом, стужей и жарой, подлостью и коварством, одиночеством, изнуряющей тоской по родине, китайская, арабская, славянская философия, сказовость слога, мусульманский мир, библейские сюжеты, коранические вкрапления, моральные и житейские постулаты, поиск дороги к Господу, тернистый путь к Нему, Творцу, неуловимому и вездесущему.
Такова мозаика романа.
“Таков уж удел человеческий:
От храма – к храму.
Таков его путь:
От слепоты – к прозрению”.
Роман насыщен арабскими, тюрскими, китайскими, древнееврейскими, монгольскими, казахскими, персидскими словами, выражениями, образами, затейливыми, звучными древними названиями городов, улиц, храмов, мечетей, и все это, органично вплетаясь в чистый русский слог повествования, звучит, как чарующая музыка, как одухотворенный, очищающий от скверны родниковый поток слов в мудрых, священных книгах:
“В каждой строке романа, — сказано в аннотации, — следы странствий по тропам библейских старцев, путям пророков, святых мученников веры. В каждом слове – отзвук дыхания далеких времен, запечатленного на страницах древних манускриптов и трудов современных историков, богословов, религиоведов. Эти источники стали для автора объективными ориентирами при выработке своего оригинального взгляда на легендарного тюрка и создании его художественного образа”.
Здесь все верно: ни прибавить, ни убавить.
Конечно, это приблизительно, условно, но я усмотрел в этом историческом повествовании два главных достоинства:
а) реальность, воздух той далекой от нас эпохи, выраженной сочно, красочно, убедительно, многогранно и многолико запечатленной в ярких деталях, красках, образах, словах и деяниях. Иначе говоря, калейдоскопический колорит времени;
б) актуальность, созвучие настоящему, общность человеческих мотивов в разных политических системах, мировоззренческое единство, характерные для всех эпох и этапов явления в неразрывном развитии, духовная близость древних, непреходящих ценностей и истин. Никак не могу точнее выразиться. Я имею в виду магический сплав древнего и настоящего, это и создает актуальность, современность данного творения, его философскую суть, пафос и значимость.
Эти выявленные мною достоинства романа “Мамлюк”, позволяют мне оценивать его по всем параметрам высоко. Это не умозрительная фантазия, плод искушенного воображения. Роман зиждется на прочной основе досконального знания Востока, на собственном опыте, на реальном ощущении и осмыслении Времени, его духа, дыхания, ауры, истории, философии, веры, о чем свидетельствуют примечания, сноски, комментарии, источники, словарь и список людей, которым автор выражает свою искреннюю признательность за помощь в работе над книгой.
Это книга Откровений и Предопределений. Книга вечных истин.
“И расцветала,
богатела страна Миср
со всеми своими вилайетами.
Грозная сила охраняла ее границы,
Защищала справедливость и закон.
И жила на свете только одна справедливость –
Воля Великого Султана.
И правил на свете только один закон –
Слово Великого Султана.
И те, кто противился Воле и Слову,
считались противниками Веры
А это –
Непростительный грех.
Такой жила она –
Истина страны Миср”.
В книге щедро разбросаны, точно россыпь жемчужин, меткие изречения, хлесткие фразы, парадоксальные, диалектические сентенции, мудрые афоризмы в сугубо восточном стиле. Они естественно звучат в устах мудрецов, правителей, наставников, предводителей, украшают текст, придают глубинный смысл и блеск диалогам. Вот несколько образчиков, вырванных из контекста:
“Рыба, которая не хочет быть, как все рыбы, выбрасывается на берег”.
“Нет у человека врага страшнее, чем он сам”.
“Негнущееся дерево живет до первой бури”.
“Сколько в жизни путанных дорог! Бродит по ним сын человеческий, не догадываясь о предопределении. Бывает так, что рождается он искусным гончаром, а занимается всю жизнь пастушеством. А не его это. И в горемычном неведении своем никак не поймет раб Божий, почему Господь обходит его Своей милостью? Почему скот его все время дохнет, а выпасы дотла сжигает солнце?
А просто выбрал он чужое. Не свое. Забыл о предопределении”.
“Волка не держат вместе с собаками”.
“Есть такие, кто смотрит на море и не видит ничего, кроме воды”.
“В старости приходится расплачиваться за все то, что ты занял у своей молодости”.
“Мудрый правитель окружает себя умными слугами. Злокозненный любит клеветников или разводит льстецов”.
“А когда у человека нет выбора, он обычно выбирает глупость”.
“Дети рабов счастливее своих родителей: они не ведали другой жизни”.
“Мудрость посещает только в дороге”.
И т.д.
Пройдя все круги ада на земле и достигнув высшей власти в чужой стране, то есть став правителем Египта, мамлюк Бейбарс ошеломленно узнает, что мудрый и любимый наставник, старый китаец Вэй покидает его.
“Почему? – вскинул брови Махут. – Завтра я принимаю нисбу султана.
Теперь я буду правителем.
— Нет, — возразил Вэй. – Ты ошибаешься. Ты был и останешься рабом.
Просто раньше ты принадлежал ему. А теперь – многим.
Махутбек растерялся.
— Как ты можешь так говорить, старик! Меня называют подобным Солнцу.
— Да, я слышал. И если это правда, то лучше любить солнце на расстоянии. Вблизи оно может просто сжечь.
— Я – Султан Бейбарс! Я – Отец Победы! Я подарил народу радость!
— Было уже сказано: прославлять себя победой – значит радоваться убийству людей. А тот, кто радуется убийству, не заслуживает любви.
— Я не понимаю тебя, старик. Мое имя рядом с Небом. Теперь я свободен и нет предела моим желаниям.
— Опять ты ошибаешься, — снова мягко возразил Вэй. – Свобода – это Бог. А ты всего лишь Его наместник на пыльной земле. Ищущий свободы не ищет власти.
— Но Он избрал меня. И мне доверил заботу о моих подданных.
— Это правда, — согласился Вэй. – Он избрал тебя из многих и сделал властителем. Но никто доподлинно не знает: милость это или наказание. Потому как власть обязывает всех, кто к ней прикасается. Не нужно много храбрости, чтобы добиться власти. Это дело во многом случайное. Настоящая доблесть – передать ее другому. Мы все рабы Божьи и все зависим от воли Всевышнего. А самый зависимый из всех Его рабов – правитель. Разве ты не видишь: расстояние между твоим рабством и твоим господством не сократилось. В царстве рабов не родятся цари”.
Знаменательная сцена! Прекрасный диалог двух мужей. И он имеет продолжение. В нем много примечательного, поучительного, благородного. Сцена прощания наставника и ученика потрясает своим философско-психологическим накалом. Я просто обрываю ее и ставлю точку.
Этнически западный человек, я, насколько себя помню, всегда тяготел к чарам Востока, о чем и писал, и говорил не раз. И я многое обрел в романе “Мамлюк” для моей неизбывно тяготеющей к Востоку душе. У меня сроду не было провидческих поползновений, но этому роману предрекаю долгую и прочную жизнь. Он сейчас уже зазвучал на четырех языках мира, обрел многоголосье.