Парадоксальность, издревле призванная на службу словесностью, находит благодатную почву на страницах новой книги Берика Жылкибаева “Казахский эротический роман”. Как говорил Наш Всё, Александр Сергеевич: “И гений – парадокса друг”. Своеобычность, идущая не от выспренности, не от желания непременно выделиться, а от насущной потребности, жизненной важности, которая побуждает, что греха таить, идти наперекор затверженным урокам, порой в пику общепринятым мнениям, вызывая раздражение ортодоксов, их свирепое неприятие. Простим надменной заносчивости, будто ведающей всё загодя и наперед, не давая труда вникнуть в суть проблем. Тем паче, автор сам побуждает нас к снисходительности. Он говорит: “А читатели, как известно, разные. Для молодых будет привлекателен сам сюжет моего романа, его лирические моменты. Человек старшего поколения задумается над состоянием дел в текущей жизни, взгрустнет о былом, почувствует, что не все ещё потеряно и столь безнадежно в перспективе”. И ещё, считает своим долгом сообщить автор без каких-либо экивоков и околичностей: “… я заранее предупреждаю читателя: не ищите, дорогой, ничего между строк. Все, что я хотел сказать – сказал прямым текстом”. Это очень важное признание, заручившись которым можно понять природу “авторского своеволия”, что на передний план выдвигает не прихоть фабулы, не причудливость сюжета, но дает ему право воскликнуть не без лукавства, намеренно не уклоняясь от простодушного пафоса:
“Да здравствует Литература, карающая злодеев, смеющаяся над глупцами на тронах, бьющая не в бровь, а в глаз всяких проходимцев, подлецов, извергов, насильников, лжецов, хапуг-прихватизаторов и прочую нечисть, сидящую на народной шее. Литература говорит свиньям в человеческом образе: “Господа-свиньи! Не подрывайте корни дуба. Не уничтожайте природные богатства – достояние новых поколений! Не разоряйте народ! Не топчите генофонд! Не торгуйте наркотой!” Литература говорит псам-волкодавам: “Эй, шакалы! На кого вы бросаетесь с дубинками? Вы же избиваете своих матерей, которые просят повысить им пенсии. Они же еле на ногах стоят от слабости! Вы что, ослепли? Жиром вам глаза забило? Не старушки-женщины ваши враги, а те, кто прожигает в ресторанах, казино, ночных клубах достояние народа. Народ в трех поколениях, не разгибая спины, собирал это добро, а они швыряют, транжирят, прикуривают сотенными, тысячными купюрами, похабно осклабляясь, показывая золотые зубы”.
Самой парадоксальной и вместе с тем самой трепетной и сокровенной, проходящей как живой нерв, как красная артериальная нить, сквозь ткань книги, является мысль о том, что только Литература способна одолеть Величайшее Зло – включая и наркомафию, и коррупцию. Автор приводит в подтверждение этой предпосылки многочисленные свидетельства. Так у Гомера Одиссей и его сын Телемак перебили всех женихов Пенелопы, этих подонков, что вели себя столь недостойно, будто наркоты обкурились. Так разгневанный герой Зигфрид налево–направо крушил врагов, посягнувших на его собственность – золото Рейна. А нибелунги кричат – это наше! Мы приватизировали! А Зигфрид показал им кулак в железной перчатке и ответил: “Хрен вам, приватизаторы, чубайсы поганые! Никогда золото Рейна не было вашим и не будет”. Так и Гесер, герой монгольского эпоса, расправился с тремя Широйгольскими ханами, забравшими его добро и красавицу жену Рогмо Гоа. “Много, очень много примеров в литературе! А ведь литература – учебник жизни!” – считает своим долгом напомнить автор и тут же добавляет: “Хорошо, что литература не последовала призывам иезуитов-теоретиков отражать правду жизни, и только правду! Как скучна была бы такая литература, как беспросветна и безнадежна была бы жизнь человеческая!..” Конечно, литература неотъемлемая часть нашей жизни. Более того… Даже когда жрецы фемиды, вопреки очевидным фактам, оправдывают двуличие и подлость, литература, прекрасно понимая человеческую природу, вершит свой суд, вынесет нелицеприятный приговор…
“Литература говорит интеллигентам, забывшим свой долг перед народом: “Где ваши громкие слова о чести, достоинстве, справедливости? Где ваши гневные осуждения “западного образа жизни”? Что же вы замолкли? Ведь с бесчисленных кафедр вы проповедовали идеи научного коммунизма? Куда вы все попрятались? Неужели среди вас, среди десятков тысяч проповедников нет ни одного, кто встал бы и сказал: “Куда мы идем! Опомнитесь, братья!..»”
И Берик Магисович находит слова, которые могут на первый взгляд показаться извечным сетованием о несовершенстве бытия, но вместе с тем, они исполнены высокого смысла:
“Как хорошо, что хотя бы в литературе можно показать, что человечность, доброта, честность, порядочность, взаимопомощь, взаимовыручка, боевое братство людей по оружию, ум, находчивость, смекалка – всё это не пустой звук! Что сознание людей, не затемненное, не искаженное наркотой, может служить им гарантией будущей светлой, по-настоящему человеческой жизни! Да здравствует настоящая Литература!”
Последнее определение не просто мазок кисти для красного словца, но крайне важно. Недавно бывший министр культуры Российской Федерации Михаил Швыдкой, начиная в качестве ведущего одну из телевизионных передач, привел любопытный факт. Оказывается, в России в настоящий момент около 100 000 человек называют себя писателями. Поясню, это те, кто выпустил в свет по крайней мере одну книгу. Цифра эта не взята с потолка. Она достоверней, чем данные статистики, поскольку каждый печатный труд проходит библиографическую кодификацию. Другое занимает, сколько из этого сонма печатных трудов соответствует высокой планке ожиданий от властителей дум? Учеными получены достоверные данные о том, что если культура, особенно книжная, что занимает в мозгу особый отдел, ориентирована на среднего потребителя, то это ведет к деградации человеческого сообщества. Если вершина оказывается на среднем уровне, то средний уровень тоже значительно понижается… “Созидателей мало, – признает Жылкибаев, – разрушителей хоть пруд пруди”. Разумеется, хороших книг всегда скудно, но утешает диалектический закон о переходе количества в качество. Да и сам сей бурный всплеск творчества обнадеживается дерзким предположением: не первая ль это ласточка, знаменующая начало эпохи Водолея, когда, как свидетельствуют звездочеты, жизнь духа займет на планете людей первое место, оттеснит приоритеты потребления, которые диктуются властью глобализации, виртуозно владеющей своими инструментами – рыночными отношениями. Мудрые астрологи предсказывают, что это будет эпоха возвышения человека, а территория Евразии окажется самым благоприятным местом для этого под звездным небом. Не тут ли находится объяснение феномена Берика Жылкибаева?..
Профессор-языковед, он сорок лет преподавал в Казахском государственном университете, выпустил немало научных трудов, а в почтенном возрасте аксакала неожиданно перешел на художественную прозу, ощутив, по-видимому, тесными рамки научной лексики. В данном случае, было бы уместно привести высказывание В. Г. Белинского: “Зрелище жизни великого человека есть всегда прекрасное зрелище: оно возвышает душу… возбуждает деятельность”.
Вылепив на страницах романа дивный образ Курки – жены легендарного Кобланды, Берик Магисович призывает девушек-казашек взять этот образ за пример для подражания. С тем же правом, отнюдь не впадая в преувеличение, можно было бы порекомендовать юношам, задумывающимся о том, “делать жизнь с кого”, как говорил В. В. Маяковский, образ самого лирического героя – Берика. Ученый-энциклопедист, проживший интересную содержательную жизнь, огромный опыт которой подкреплялся многолетним чтением книг, дотошным, скрупулезным, добывая по крупицам мудрость огромных знаний, которые, переплавляясь, формировали в нем патриота своей страны, образ несгибаемого стоика, что одолел многие невзгоды, с честью и достоинством выходил из всех выпавших на долю испытаний. Он заслужил это право: обратиться с горячим призывом к людям стать не слепыми поборниками “западного образа жизни”, но вопреки растлевающей пропаганде, взрастить в себе любовь к своей стране, выпестовать гордость за несгибаемый народный характер, за свой народ.
Весьма своеобразна структура текста книги, названной с долей некоторого озорства “Казахский эротический роман”. Это та единственная большая книга, которую большой писатель с пытливой неутомимостью пишет всю жизнь. Предложение, как структурная единица, в неспешном течении лепит захватывающие, запоминающиеся образы. Отточенное перо стремится к лаконизму, лапидарности, зачастую не гнушающейся приближения к бытовой фразе. Наряду с этим, абзац чрезвычайно насыщен, плотно сбит, он включает не только настоящее, но и размышления о прошлом, пусть отстоящем на многие годы, а также о будущем, за которое душа болит, и любовь, горячая, сыновняя, спасает от пессимизма, от апатии и безысходности.
Это в том случае, если осознать, что “никто не даст нам избавленья” – заглавие третьей части романа, – кроме нас самих. Для этого требуется честный труд, упорство несгибаемой воли, нравственный закон, святой, непреложный, тот, что внутри нас.
Помню полвека назад, пытливый лингвист Берик, занимавшийся древними языками, брал уроки иврита у моего одноклассника Авигдора Горника, родившегося в Тель-Авиве, являвшегося живым носителем странной, диковинной речи. Неизвестно по какой причине семья была выслана сионистами из страны. Берик учил юношу русскому языку, затем, поменявшись ролями, сам становился учеником. Они прошли небольшой, но результативный курс введения в еврейскую письменность и разговорный язык, и это помогло Жылкибаеву потом самостоятельно приобрести определенные, весьма ценные познания.
А годом ранее, произошли события, ставшие, на мой взгляд, отголоском, из которого в романе вырастает убеждение: добро должно быть с кулаками. По приезду из Израиля, семья купила дом в частном секторе Алма-Аты по улице Грибоедова, а все окрестные пацаны не давали Авигдору прохода: каждому хотелось “прописать” его, отвесив тумака, пинка, подзатыльника. Видимо, что-то в самой внешности было для жгучей, ничем не мотивированной неприязни. Лицо с характерным семитским носом, горячие любопытные глаза, вся фигура, выражающая неподдельный интерес к окружающему миру и в то же время совершенно не вписывающаяся в деловую суету этого мира. “Эй, жиденок!” – окликали пацаны, подходили, и каждый “отвешивал” положенное количества тумаков и “пендалей”. Авигдор безропотно принимал ниспосланные ему судьбой “гостинцы”. Около месяца ходил в синяках, с опухшим до безобразия носом, но стоически терпел. Мать не находила места от горя и отчаяния, отец успокаивал её каждый раз: “Ну не убили же! Чего тебе ещё?” Кстати сказать, отец был рыжеволос, сероглаз, хорошо, без какого-либо акцента говорил по-русски, а Авигдор и его младшая сестренка были копиями, снятыми с матери, с чеканным горделивым профилем, с кудрявыми, жгуче-черными, как смоль, волосами. Авигдор не жаловался никому, но история с “пенделями” решилась неожиданным образом.
Как-то вечером, во время очередного ритуала, на улице появилась группа уйгур-подростков. Они наблюдали за происходящим, внимательно присматривались к “экзекуторам”. Потом каждого орла вызывали из дома и молча “метелили” что называется на всю катушку, а напоследок внушительно говорили: “Не трогай нашего жида!”
Авигдор привычно возвращался домой мимо пацанов. Останавливался, ожидая трепки, но никто уже его не трогал, не подходил. Никто у него не спрашивал, что это за уйгуры, почему он стал им “нашим”. Да и спрашивать было бесполезно. Авигдор и сам ничего не знал. Просто в ту давнюю пору был ещё актуален девиз, встававший на защиту человеческого достоинства: не проходите мимо, ибо равнодушие – молчаливый соучастник Великого Зла. Мой одноклассник не озлобился, не сломался, он проявил характер, утвердившись в стойком мнении: человек, рождаясь, не выбирает национальности – тут и корить не за что, зато в процессе жизни он делает выбор между злом и добром, тот выбор, который называется мировоззрением, за которое, хочешь не хочешь, несешь полную ответственность…
Проза Берика Жылкибаева изначально зарождалась как борьба за человеческое достоинство, за справедливость, она восходила и крепла как убежденность, что только в единении людей наша несгибаемость и сила.
И теперь в романе Жылкибаев прибегает к своему недюжинному дару убеждения. Он приводит текст еврейской молитвы, единственной в мире, как говорит автор, о благополучие государства и настоятельно призывает руководствоваться её содержанием, пока жизнь не сочинит, не подскажет слова нашей.
“Каждое слово, каждая строка этой молитвы пронизаны солнечным светом любви к своему Государству, построенному ценой неслыханных жертв и мучений, ценой тысячелетних усилий. Этот бесценный дар – Государство – великая милость Господа. В этой молитве не разделены великие и малые, руководители, сановники, советники и рядовые сыны, братья. Милость Господа осеняет каждого. В сердце каждого – завет далеких предков. Руководители, сановники, советники должны заботиться о благе Государства, а не превращать свою должность в дойную корову. Каждый член этой большой семьи-Государства дорог Господу, дорог обществу… Эта молитва о таком государстве, которое является синонимом национального единства, одним жизнеспособным, сильным, могучим организмом, твердыми шагами идущим к светлому Будущему…”
И невольно подумалось, что изящная словесность, рождающаяся на нашей территории под звездным небом, тоже должна отвечать этим требованиям. Должна настроить чакры сердца и чакры разума на продуктивное честное слово, путем торсионных полей (как называют физики информационные каналы), приподняв голову, как надлежит при молитве, направлять их в высь, туда, где формируются заветные планы и замыслы, и Великий Всевышний не обойдет нас своею милостью.
Пусть слова, что будут найдены, не напрямую об этом попросят, а хотя бы между строк:
“Нам нужна такая Молитва, которая объединяла бы всех граждан, всех умных, честных, трудолюбивых, сильных духом. Такая молитва, Молитва-Знамя, Молитва-Надежды пробудила бы, подняла бы пламя пассионарности, которое ещё не угасло в нашем народе”.
***
© ZONAkz, 2010г. Перепечатка запрещена