Наш обозреватель беседует с сотрудником Института востоковедения РАН, ведущим научным сотрудником Центра Истории и этнологии Южно-Казахстанского государственного университета, антропологом и этнографом Игорем САВИНЫМ.
***
— Игорь Сергеевич, недавно вы участвовали в подготовке крайне любопытной «полевой оценки» по миграции в Центральной Азии. Эта работа содержит большое количество интересной статистики. Например, оказывается, сотни тысяч узбеков, которые раньше ехали на заработки в Россию, теперь едут в Казахстан.
— Я должен пояснить, что эти цифры отражают лишь количество пересечений границы. Люди в приграничных районах могут по своим делам пересекать её хоть ежедневно, «накручивая» таким образом статистику.
— Они и раньше могли пересекать границу ежедневно. Но в 2011 году в Казахстане «накручивалось» 404 тысяч граждан Узбекистана, а сейчас накручивается почти 800 тысяч.
— Разумеется, количество узбекистанских гастарбайтеров в Казахстане тоже увеличилось. Это произошло после того, как Российская Федерация ужесточила своё миграционное законодательство. Запретила повторный въезд в страну тем мигрантам, которые были уличены в нарушении правил и сроков регистрации в РФ, а также тем, кто имел различные непогашенные административные нарушения в период предшествующего пребывания. Кроме того, из-за экономического кризиса и девальвации рубля гражданам Узбекистана стало менее выгодна работа в России. Все перечисленные обстоятельства и обусловили перенаправление миграционных потоков в Центральной Азии.
— Для 17-миллионного Казахстана прибавка в 300 тысяч узбекских визитов очень немалая. Даже если не все эти люди едут на работу. Кстати, можно хотя бы приблизительно сказать, какая доля из теперешних ежегодных 800 тысяч узбекских «посетителей» на самом деле гастарбайтеры? Четверть? Половина?
— Трудно сказать. Есть данные по количеству разрешений на работу в Казахстане, полученных узбекскими гражданами. Таких разрешений около 188 тысяч из общего числа трудовых мигрантов из всех стран в 200 тысяч. А сколько узбекистанцев в действительности работает на казахстанских стройках, фермах и так далее, точно никто не знает. И даже примерно не знает. За последние два года количество узбекских гастарбайтеров в РК заметно увеличилось. Думаю, их сейчас тысяч 300 из примерно 400 тыс. реальных, а не «накрученых» «визитёров». И это не одни и те же люди. Кто-то уезжает, ему на смену приезжают другие.
— Причём, узбеку ведь гораздо легче нелегально перебраться в Казахстан, чем в Россию. Можно просто перейти границу у реки. Можно спрятаться в багажнике автомобиля.
— Сейчас в этом практически нет необходимости. Многие граждане Узбекистана каждый день официально переходят казахстанскую границу. Вроде бы навещали родственников. А на самом деле, возможно, работали у фермера в казахском селе. Или особняк строили. Ночевать уходят к себе за границу. А утром они опять гастарбайтеры.
— И вот ещё любопытный момент по узбекским гастарбайтерам. В исследовании, о котором мы говорим, сказано, что они «не склонны к постоянному проживанию в Казахстане». Тогда как в России люди из Средней Азии совсем не прочь остаться навсегда. Не все, но многие. Заработать денег на квартиру или на домик. Получить гражданство. И жить-поживать. А в Казахстане у них такой «склонности» почему-то нет. Можете это прокомментировать?
— Прежде всего, дело, конечно, в географии. В Россию на заработки гражданину Узбекистана постоянно ездить накладно. И встаёт вопрос (если работа и зарплата устраивают) о переезде туда на ПМЖ. А с Казахстаном ситуация другая. Узбекистанцы из многих приграничных территорий, как я уже объяснил, могут без всяких проблем ездить в Южный Казахстан и назад, оборачиваясь за день. У них нет никакой необходимости переезжать туда на ПМЖ. И даже из «глубинных» узбекских районов до Южного Казахстана можно добраться за один день. Хотя большинство уезжает домой и возвращается примерно раз в 1-2 месяца.
— Это единственная причина? Или всё-таки для узбеков в Казахстане более жёсткая социальная среда и есть проблемы с интеграцией?
— Географический фактор главный, но не единственный. Действительно, есть и та проблема, о которой вы говорите. В данном исследовании она не отражена, но я в своё время, лет десять назад, писал работу на эту тему. Работа так и называлась: «Граждане Узбекистана в Казахстане и в России. Сравнительный анализ». Так вот, в Казахстане узбекам не то, чтобы «более жёстко», просто они там более прозрачны для местного населения. Если в России они живут себе и живут как хотят внутри своих сообществ, потому что языка их никто не знает, традиций их не знает — я имею в виду, среднестатистический россиянин не знает — и узбеки могут жить в параллельных вселенных, условно говоря, с русскими соседями, то в Казахстане ситуация другая. Там узбеки более заметны. У них возникает не так уж мало мелких конфликтов с местным населением. До жёсткого противостояния дело не доходит. Но два этих народа – казахи и узбеки – хорошо знают друг друга, у них высокий уровень взаимной нформированности…
В Москве или, например, в Оренбурге мне узбекские гастарбайтеры рассказывали, что до этого работали в Казахстане и оказалось, что там труднее. Именно с людьми труднее. Там чаще «кидают», чаще сдают в полицию, там невозможно спрятаться в своей диаспоре. Там узбеков, условно говоря, не боятся. Но все эти разговоры велись довольно давно. А сейчас в России ситуация по отношению к мигрантам ужесточилась, и узбеки снова потянулись в Казахстан.
— В России время от времени случаются резонансные преступления, связанные с узбекскими гастарбайтерами. Но вообще, говорить об агрессивности узбеков в России как о явлении нет оснований. По этой части у нас другие братские народы. И, кстати, в отношении сплочённости, умения отстаивать свои права, узбекские гастарбайтеры сильно уступают, например, таджикам. У таджиков есть такой бодрый мужчина Каромат Шарипов, бывший военный…
— Да, я с ним знаком.
— Он создал некое движение, которое отстаивает права таджикских гастарбайтеров в Москве. Борется с «кидалами», с нечестными посредниками – в основном, по словам Шарипова, эти посредники — люди с Кавказа.
— Верно. Дагестанцы, армяне часто всплывают в рассказах мигрантов.
— Шарипов мне рассказывал, как он с другими крепкими таджикскими парнями, не нарушая закона, восстанавливает справедливость, если работодатели или посредники обидели его земляков. А вот об узбекских активистах такого рода в Москве я никогда не слышал. Думаю, в Казахстане их тоже нет.
— Вы имеете в виду защиту прав гастарбайтеров силами диаспоры? Контрмеры против «кидал»?
— Да.
— В этом смысле узбеки действительно отличаются от таджиков меньшей активностью. Что интересно – самая сплочённая таджикская диаспора в Казахстане существует на севере республики, в Петропавловске. Уж не знаю, почему это получилось. Так сложилось исторически. Там мне рассказывали, что часто приходится помогать землякам. Но помощь заключается обычно в том, что обманутому таджикскому гастарбайтеру дают денег на обратную дорогу. О более решительных мерах, о выбивании долгов я не слышал.
— Вообще, гастарбайтеры и местные рабочие как-то расходятся на казахстанском рынке труда? Или есть напряжение?
— Да, напряжение есть, но оно носит повседневный бесконфликтный характер. Например, местные строительные бригады постоянно конкурируют с узбекскими. И пытаются как можно больше их дискредитировать. Причём, сейчас, когда для многих узбеков «закрылась» Россия, казахстанские работодатели имеют возможность понизить им расценки. И не упускают такого случая. Сбивают цену до конца. Получают большие прибыли, используя копеечный труд узбеков.
— Одной из главных задач той работы, на которую мы с вами постоянно ссылаемся, был замер — насколько ситуация с вытеснением части гастарбайтеров из России, ухудшение положения их семей на родине и не слишком счастливые обстоятельства трудовой жизни в Казахстане — способны подогреть экстремистские настроения. Грубо говоря – не задумается ли что-то из мигрантов, которых теперь не пускают в Россию и платят копейки в Казахстане: а не поехать ли мне в Сирию. И выводы в этой работе сделаны довольно оптимистические: нет, не задумается. По крайней мере, как явление это прослеживается.
— Да, следов таких настроений мы не обнаружили. Но это не значит, что можно расслабиться. Это значит лишь то, что общедоступными методами исследования через общедоступные источники тревожных данных получить не удалось. Мы ведь просто подходили к представителям диаспоры, нас им представляли общие знакомые, потому что с людьми с улицы никто разговаривать не станет. Беседы велись вполне откровенные, какого-то лукавства в ответах я не замечал. Возможно, нужны и другие методы, внедрение агентов и так далее. Но это уже не по нашей части.
— Пожалуй, опрос мигрантов учёными-этнологами действительно не самый тонкий инструмент для выявления экстремистских настроений.
— Тоже верно. Однако я думаю, что, если бы экстремистские настроения в среде мигрантов были массовыми, то их отголоски мы бы обязательно услышали и почувствовали. Вообще, гастарбайтеры, лидеры мигрантских сообществ настроены на другие приоритеты. Эти лидеры говорят: никуда не лезь, работай, зарабатывай деньги для своей семьи и для меня. Тогда как лидеры экстремистов наоборот говорят: не мирись с несправедливостью, протестуй, всё бросай, пойдём сражаться за правое дело.
— То есть работяги и потенциальные боевики это разные люди. Если человек не остался на нищей родине и не точит там кинжал, а поехал работать на стройку к русским или казахам, чтобы прокормить своих детей, то он уже сделал свой выбор.
— А если потенциальный экстремист ещё до конца не определился и поехал на заработки, то он со своими настроениями окажется белой вороной среди работяг. Будет подрывать трудовую дисциплину. Это не понравится ни его товарищам по бригаде, ни бригадиру, ни лидеру мигрантской общины.
— Очень хорошо, если этот так. В заключение прокомментируйте, пожалуйста, ещё один интересный момент из «полевого исследования» по миграции. Оказывается, казахстанцев приезжает в Россию больше, чем граждан Киргизии. Хотя о киргизах в Москве и в России много разговоров, а о казахах нет совсем. Если я правильно понимаю, дело в том, что это совсем разные категории населения. Упрощая ситуацию, можно сказать, что киргиз едет в Россию на заработки, а казахстанец едет (в основном это славяне) на учёбу. Или просто человек переехал жить в Россию, а гражданство ещё не поменял. И не торопится менять.
— Картина всё-таки сложнее. Есть категория граждан Казахстана, которые приезжают в Россию именно на заработки. Таких людей меньше, чем киргизов, но не так уж мало. Правда, эти люди едут не подметать московские дворы. Они, как правило, вахтовым методом работают на крупных российских предприятиях, на буровых, на строительстве газо- и нефтепроводов. Очень много таких людей из Северного Казахстана в Тюменской области. Там же близко. И туда ездят именно гастарбайтеры, но в классическом смысле. Не дворники.
— Наверно тут нет разницы с внутрироссийской вахтовой «миграцией». Нефтяники и газовики набирают людей и в Оренбурге, и в Омске, и в Павлодаре, и в Петропавловске.
— Казахстанцы работают и в Подмосковье. И тоже на крупных предприятиях. Года полтора назад там на одном заводе была драка между киргизскими и казахскими гастарбайтерами. Причём, именно казахскими, а не казахстанскими.
— Да, я о ней слышал.
— Вообще, в России работает довольно много казахов. Но они, как правило, работают в офисах. Есть казахи среди специалистов среднего звена на производстве. Например, я знаю подмосковное предприятие, которым руководят армяне, большинство рядовых рабочих составляют таджики, а вот уровень мастеров, начальников участков – казахи из Тараза. Я их видел, общался с ними.
Южные казахи присутствуют в московской и подмосковной торговле фруктами. Кстати, узбекскими. Эти люди не стоят за прилавками. Они в роли организаторов поставок и в роли «решающих» на границах. Поставляют товар даже не фурами, а вагонами.
***
© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.