Уже по дороге в стоящий в стороне от трассы городок Турми – вотчину племен хаммеров – осознается, как же далеко он находится от цивилизации даже не по расстоянию (всего-то два часа от Кайфура), а именно по временному перемещению. Машин на трассе нет ни в одну сторону. В день их может пройти пять-шесть штук (если повезет), так что чаще всего жителям деревень приходится рассчитывать больше на свои ноги, нежели на удачу.
Изредка встречаются прохожие и чем дальше от Кайфура, тем проще облачения: мужчины – в набедренных повязках, бусах и с винтовками или «калашами», женщины — то же самое, иногда за вычетом оружия. Город Турми – школа, церковь, пара магазинчиков и спартанский отель, рассчитанный не невзыскательных путешественников. В стороне есть и более приличный вариант за вполне европейские деньги. Но останавливаемся в «для невзыскательных» – душ и остальное на улице, пара кроватей и москитных сеток — внутри.
Вечером наш провожатый реализует мою идею фикс – попробовать теджа. Веселые голоса и сваленное в кучу оружие клиентов дает понять, что мы на месте. Место – замусоренный дворик при хибаре, но полный посетителей. Тедж оказался довольно слабым, 3-4 градуса, напитком типа медовухи. Тем более удивительно, что большинство посетителей заведения уже не вязало лыка и периодически падало со своих переносных табуреточек, без которых любой уважающий себя хаммер не выходит из дома. Вся обстановка вместе с посетителями больше всего напоминала инопланетный бар, как его изображают в фантастических фильмах. Конечно, все это просто просилось на фотокамеру, но результат мог быть непредсказуем – о чем недвусмысленно предупредил проводник, и не факт, что нетрезвый владелец Калашникова пожалеет пули или промахнется.
По мере распития возникли определенные вопросы: в каких условиях готовится тедж, как он хранится и как вообще решается вопрос с чистотой посуды, которые заставили покинуть гостеприимное заведение и пойти искать местный бутилированный джин (исключительно в целях профилактики).
На следующее утро у нас визит в одну из «цивильных» деревень хаммеров, а потом уход в горы, где у одной из общин праздник попытки вступления юноши во взрослую жизнь, сопровождаемый прыжками через спины буйволов.
С первой частью наши гиды справляются быстро, благо таких деревушек кругом раскидано в избытке. Все предельно просто и бедно. Есть маленькая хижина, даже не «дяди Тома», а что-то запредельное, где дверной проем и окно составляют единое целое. Внутри хижины разве что спят, что-то иное делать в нем просто затруднительно. Но даже просто уснуть, кажется, не таким простым делом, поскольку семья состоит из 5-7 человек (вместе с женами и детьми главы семейства) и всем им приходится как-то размещаться на паре квадратных метров.
Как водится, чтобы попасть в деревню приходится оставлять проводнику достаточно неплохие деньги «на развитие местного сообщества» (в надежде, что конечным бенефициарам тоже что-то останется), после визита оставляю какие-то подарки членам семьи (для людей, по нашим представлениям не имеющих почти ничего материального, любой предмет представляет ценность), поэтому радость и восторг вызывают обычные фломастеры, альбомы, сумочки. У взрослого мужского контингента особо ценятся мыло и одноразовые бритвенные станки. Впрочем, как говорилось, с благодарностью принимается все.
Бедность, конечно, зашкаливающая (по нашим меркам), по эфиопским – жить вполне можно, благо есть корова, а все остальное само вырастет. Но, по крайней мере, эта деревня имеет подъездные пути. Церемония вступления во взрослую жизнь будет проходить даже по эфиопским стандартам где-то вдали.
Мобильная связь в этих местах – несомненная роскошь. Поэтому наш молодой проводник Эшо узнает о предстоящем по каким-то своим обходным каналам. Через сорок минут похода по жаре мы встречаем местного, который уверяет, что до племени идти часа три-четыре, не меньше – и не обязательно, что церемония состоится. Мы возвращаемся на трассу, после чего Эшо, произведя не менее десятка звонков, устанавливает связь с другой племенной общиной, где мальчик тоже готов перепрыгнуть через быков и, если повезет, войти во взрослую жизнь.
Наш проводник уверяет, что это очень большая удача – вот так вот случайно попасть на праздник, хотя если включить логику, подобное должно происходить едва ли не каждый день: племен много, детей много. Но мы соглашаемся с Эшо, дескать, да – мы понимаем, как нам повезло, а особенно с таким проводником (последнее – чистая правда).
Церемония, надо сказать, специфическая. Эшо – тоже выходец из хаммеров, однако он как-то без особого восторга отзывается о племенных традициях.
— Пока не перепрыгнешь через спины быков, тебе нельзя пить алкоголь, курить, и естественно, никаких женщин, — объясняет он нам расклад. – Но хуже всего, что если с первого раза не получится перепрыгнуть, то все – второго шанса не дается.
Он не стал вдаваться в подробности, успел ли сам перепрыгнуть через быков, прежде чем ушел в город. В любом случае, выучив английский и водя туристов, в материальном плане он имеет в десятки раз больше своих соплеменников: как минимум у него есть мобильный телефон, что повышает социальный статус до небес. Конечно, взамен ему пришлось отказаться от ряда «самобытных культурных традиций», о чем он совсем не жалеет.
Еще сорок минут теперь уже горных троп, и мы выходим к маленькой деревушке. Праздник слышен на сотни метров: песни, смех и запах чего-то хмельного. Тут же еще пара иностранцев, прибывшая с другим проводником. Грешным делом я подумал было о «потемкинской деревне»: за 25 долларов с человека местные по-быстрому организуют торжество с одеванием в национальные одеяния, пением, плясками, прыжками и всем тем, что положено в таких случаях. Но чем дальше, тем все больше удостоверялся – все настоящее, хотя выглядело как сюжет из программы «Клуб путешественников».
Разве что в «Клубе путешественников» вряд ли бы показали, что радость и веселье сопровождается постоянным распитием то ли самодельного пива, то ли браги. Емкости с этим расставлены по всей площадке, где и происходят основные подготовительные мероприятия. Запах от жидкости характерный: смесь аромата самогонки в момент перегона и питательного варева для деревенских свиней. Помимо меня и моего товарища Павла на церемонии парень с девушкой из Австралии. Я им успел в подробностях поведать о том, что со мной творилось в течение трех дней после того, как отведал домашнего пива в танзанийском поселении лет семь назад. Поэтому, когда очередь с угощением дошла до нас, австралийцы синхронно побледнели. Девушка отказалась категорически, парень, побледнев еще сильней, сделал символический глоток. Следующий я: стараясь не дышать, я отгоняю плавающих на поверхности ковша мух и пью. Гадость. Но, по крайней мере, я прихватил с собой бутылку казахстанского коньяка (либо на такой случай, либо разделить с местными – в общем, полагал я, лишним не окажется, и как в воду глядел). Принимаю для профилактики грамм сто, предлагаю австралийцу. На коньяк из малознакомой ему страны он тоже смотрит подозрительно, но желание жить пересиливает и он пьет. Остальное с радостью «довершают» наш проводник и пара местных. Но зато после ритуального распития из одной чаши, отношение к нам меняется, и нас вовлекают в церемонии – танцы, прыжки — и пытаются вести беседы.
Все хорошо, но вечереет, а непосредственной подготовки к прыжкам через буйволов особо не видно. Ну разве что расписали узорами лицо мальчика, которому предстоит стать взрослым (а заодно и мне), и провели образцово-показательный ритуал хлестания жен.
К последнему ритуалу относятся с особым пиететом: для женщин из хаммеров битие – означает проявление любви, поэтому напрашиваются сами. У многих все тело покрыто шрамами, гордо демонстрирующими окружающим любовь мужа.
Затем снова танцы, пение, прыжки и безостановочное прикладывание к браге.
Эшо приносит весть: сегодня прыжков через буйволов не будет, не пришел некий важный дедушка из соседнего племени, а без него никак…
Возвращаемся на следующее утро. Снова платим по 25 долларов, и не знаю, что больше этот факт или то, что мы уже были вчера, вызывает у собравшихся дополнительный прилив восторга. Австралийцев уже нет, так что мы единственные далекие гости на этом празднике жизни. От предложенной браги под каким-то оправданием благоразумно отказываемся, тем более что коньяка уже нет. Для местного населения почти ничего не изменилось, разве что очевидно, что большинство с самого утра немного «в хлам».
Тем не менее, относятся к нам, если не как к отцам родным, то, как к старым знакомым точно. Все просят показать фотографии, удивляясь техническому прогрессу, кто-то берет у меня фотоаппарат и самостоятельно осваивает чудо фотоискусства.
Подходит веселая девочка лет пятнадцати с ружьем. В обмен на фотоаппарат она дает мне подержать оружие (вчера Эшо заверял, что во время праздников оружие не заряжено, во избежание ненужных инцидентов, что на фоне бесконечного употребления браги весьма актуально). Вещь серьезная. Повертев в руках, возвращаю его девочке. Она шутливо начинает целиться в спину Павлу и приготовилась нажать на спуск. Я пытаюсь ее отговорить, мало ли что и в стволе осталась пуля. Павел ничего не подозревает, и оно к лучшему.
Между тем к девочке присоединились подруги, и все начинают заигрывать со мной: делать вид, что собираются отхлестать меня прутьями. Затем, кажется, на полном серьезе предлагают проделать тоже самое с ними. Дело, конечно хорошее и нужное, но проводника рядом нет, спросить не у кого, а у меня нет уверенности, что после этого ритуала меня не заставят жениться на всех троих…
В деревушке все возвращается на круги своя, снова песни, танцы, возлияния и отсутствие приготовления к самой церемонии.
Эшо поясняет, что долгожданный дедушка пришел, но теперь все ждут очень важную буйволицу, которую должны привести из другой деревни, а без нее и ритуал – не ритуал.
Мы уже начали переживать, что придется оставаться еще на ночь и платить дополнительные 25 зеленых. Но, вот, животное приведено, и все составляющие для церемонии сложились. По быстрому проведя очередные требуемые прыжки в высоту и побивание жен, переходят к самому главному.
Юноша заметно волнуется (и вполне обоснованно), но еще больше стесняется пристального внимания стольких людей, и старается спрятаться за спинами товарищей. Буйволы нервничают тоже, тем более что гвалт стоит невообразимый, куда постоянно вносят свои струю нестройным пением и попытками танцев не сильно трезвые дамы.
После нескольких попыток построения буйволов в ряд и поимки одной особо упрямой буйволицы, несколько раз ускользающей от участия, все готово.
Пробежка по спинам буйволов занимает считанные секунды – туда и обратно. Один раз парень упал, но удержался на спинах – а это допустимо. Но по лицу теперь не юноши, а мужчины видно, чего ему стоили эти секунды…
К огромному своему сожалению моя фотокамера повела себя по-свински, и самые главные фотографии вышли размытыми.
Но теперь праздник вошел в новую фазу, и всем окружающим стало не до нас, герой дня – тот бывший мальчик.
Зато нам предстояла поездка к «хэдлайнерам» племенной программы долины реки Омо – народности мурси.
Репутация у этой народности так себе. На лица они действительно ужасны, насчет добрых внутри – уверенности нет. Благо считаются едва ли не самым агрессивным племенем на планете.
Мы едем три часа по пыльной разбитой дороге. Мурси предпочитают жить уединенно и выходят в люди только по крайней необходимости. По той же причине они пользуются огромным спросом среди антропологов и этнографов, так как в еще большей степени сохранили патриархальность своей жизни, даже по сравнению с другими племенами. По дороге к нам подсаживают вооруженного охранника, так как нрав у мурси тоже непредсказуем, а оружия в избытке. Тем более что мы приедем часам к 12 дня, когда взрослая мужская часть племени уже «в драбадан».
Деревенька мурси стоит в пустынном месте, жара невыносимая. Как и предупреждалось, мужчины уже валяются в пыли. Завидев гостей (к нам еще присоединился путешественник из Колумбии) жены пытаются разбудить своих благоверных. Кто-то даже предпринимает попытку встать, но вновь падает.
Но и без этого все напоминает маленький ад. Дети требуют денег и подарков и бесцеремонно пытаются выхватить хоть что-нибудь из рук. Стоит ужасный запах гнилого мяса и летают тучи мух. Люди этого племени едят исключительно мясо. Где они его берут – второй вопрос, но, возможно, охотятся ночью, раз днем добытчики культурно отдыхают. Запасы же мяса просто подвешиваются на хранение внутри домиков-шалашей, отсюда запах и мухи.
И еще, как пишут исследователи, церемонии погребения у них нет, своих усопших соплеменников вываривают и употребляют в пищу (мясо же!). Этой участи избегают вдовы, чьих мужей, по сути, травят они сами. По вечерам женщины предлагают любимым ядовитое наркотическое снадобье, вызывающее галлюцинации. После просмотра «фильмов» верховная жрица, считающаяся воплощением богини смерти, одаривает мужчин противоядием, но не обязательно всех. Но поскольку главное предназначение каждого мурси – умереть, и желательно красиво, то против подобного времяпровождения они ничего не имеют. Да и вдовствующие супруги после этого могут рассчитывать на особое отношение к себе после смерти: вместо вываривания и распределения среди оплакивающих их поместят в ствол высохшего дерева и вывесят, где-нибудь в лесу.
Ад окончательно вступил в свою фазу, когда местные женщины прихорошились. Благодаря собственному пониманию о красоте, женщины мурси, вставляющие тарелки в губы и носящие тяжеленые серьги, украшают собой множество журналов о путешествиях. Мурси-мужчины помимо пристрастия к алкоголю известны пристрастием к боям на палках. Турниры, не обходящиеся без жертв среди участников, действительно удача для исследователя.
В целом же мурси очень гордятся своей обособленностью от остальных и своими «культурными традициями». Впрочем, сотни или может быть тысячи других племен и народов, потерявшихся во времени или просто отставших, тоже с гордостью объясняют свою «потерянность» национальными и культурными традициями, в том числе каннибалы из Папуа — Новой Гвинеи. Как жить – решать в большей степени им.
Для нас всё заканчивается благополучно. Для жителей деревни тоже – кто-то заработал деньги за фотографии (это помимо традиционных 25 долларов в местное «сообщество»), кто-то получил небольшие подарки, хотя, конечно, дети требовали еще и еще.
Мы возвращаемся в городок Джинка, откуда снова едем в Арба-Мынч. Финальный пункт нашей поездки – древний город Харар – четвертый священный город мусульман после Мекки, Медины и Иерусалима. Но известность ему принесли не только множество разноцветных мечетей. В нем уже более ста лет сложилась практика кормления диких гиен, и также Харар – центр торговли чатом, разновидности слабого травяного наркотика, распространенного в этой части Африки.
%СЛАЙДШОУ%35%
***
© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.