Нынешний год для Казахстана юбилейный – 20 лет прошло с того дня, когда прогрессивная казахская молодежь, большей частью студенты, вышла на алма-атинскую площадь им. Л. Брежнева (ныне — площадь Республики) в знак протеста назначения главой республики московского ставленника, руководителя Ульяновского обкома КПСС Геннадия Колбина. Его приход к власти в Алма-Ате и последовавшие вслед за этим студенческие волнения, названные впоследствии националистическими, стали лишним поводом для огромной кадровой чистки республиканской элиты. В итоге республика консолидировалась вокруг единственной фигуры, способной обеспечить стабильность и при этом провести политические и экономические реформы, – Нурсултане Назарбаеве.
Геннадий Васильевич Колбин после, мягко говоря, непродолжительного руководства не самой маленькой республикой СССР был назначен на пост председателя Комитета народного контроля СССР, его место первого секретаря ЦК КПК в июне 1989 г. занял 48-летний Н. Назарбаев.
Что можно сказать о человеке, чье кратковременное пребывание у штурвала власти еще Советского Казахстана повлияло на судьбу республики, причем колоссально. Впрочем, как это ни странно, это влияние хоть косвенно, но коснулось и всего “нерушимого Союза”. Вслед за Казахстаном то в одной точке СССР, то в другой, что называется, повеяло ветрами больших перемен, и, казалось бы, отлаженный за семь десятков лет механизм начал давать ощутимые сбои, и никакая “перезагрузка” ему уже не могла помочь, не нашлось квалифицированного “мастера-наладчика”, да и “гарантийный срок” Советской системы уже давно истек. В конце концов, “Великий могучий Советский Союз” развалился на более чем полтора десятка частей.
Косвенный катализатор всех этих событий — Геннадий Васильевич Колбин — родился 7 мая 1927 г. в Нижнем Тагиле Свердловской области в семье обычного рабочего. В 1955 г. окончил металлургический факультет Уральского политехнического института по специальности “Обработка металлов давлением”. Возглавлял Ульяновскую область, с этой должности был назначен на пост первого секретаря Компартии Казахстана, затем председательствовал в Комитете народного контроля, в постсоветский период был председателем Совета директоров “МосУралбанка”. В 1998 г. Геннадий Васильевич Колбин на 71-м году ушел из жизни.
Геннадий Колбин был назначен первым секретарем Коммунистической партии Казахстана во времена “свирепствования” перестройки, и гласность дала свои плоды. Народ, узнав о том, что теперь все можно, вполне открыто выражал свое мнение. Так что ставленник демократа Михаила Горбачева от его же политического курса и пострадал.
Занявший в марте 1985 г. пост Генсека ЦК КПСС Михаил Горбачев немедленно затеял грандиозную кадровую чистку. И в 1986-м у новых московских руководителей дошли руки и до Казахстана. А Динмухамед Ахмедович в отличие от большинства попавших под эти самые руки по всей стране высших партийных чинуш не согласился с такими методами (отнюдь не в стиле демократического курса, который Михаил Сергеевич предпринял), он попытался сопротивляться – в результате его отставка была сработана грубо, без соблюдения многих негласных правил партийного этикета (в стиле что-то вроде смещения с престола Екатериной II Петра III). Существует версия, будто через Геннадия Колбина, к тому времени возглавившего Компартию Казахстана, генсеку СССР была передана просьба об аресте Динмухамеда Кунаева, и что Горбачев дал добро. И если верить этой версии, тяжелобольной Кунаев был даже допрошен у него на квартире…
Михаил Горбачев особо не раздумывал: не назначил Назарбаева и сместил Кунаева… И все это, искренне веря, что тем самым он “очистит ряды” и “наведет порядок” в Казахской ССР при помощи “не имеющего местных связей” человека со стороны – железного партийца Геннадия Колбина. Уже на следующий день после своего чудесного назначения Колбин, вероятно, сильно пожалел о своем карьерном взлете. Но было поздно. Как и многие другие герои того исторического процесса, он был вынужден исполнить свою неблагодарную роль до конца.
Вдобавок к этому действия Москвы разрушили существовавший при Кунаеве хрупкий консенсус интересов ведущих группировок казахстанской партийной элиты. Началась интенсивная закулисная борьба. В этих условиях Горбачев не решился выдвинуть на роль нового руководителя Республиканской Коммунистической партии Нурсултана Назарбаева (который, к слову, был весьма симпатичен Генсеку). Вместо этого в Алма-Ату прислали человека со стороны – Геннадия Колбина – с родины вождя мирового пролетариата. Теперь понятно, что это была грубейшая политическая ошибка – в ряду тех действий, которые в конечном итоге развалили партийную систему власти и Советский Союз, как таковой. Но явный горбачевский просчет обернулся затем большим политическим выигрышем именно для не назначенного тогда первым секретарем Назарбаева.
Болатхан ТАЙЖАН:
— По моему мнению, Колбин был человеком непоследовательным и непорядочным, низким. Я сужу по двум критериям. Что касается непоследовательности. Он все время обещал выучить казахский язык, но, к сожалению, этого так и не произошло за все время его пребывания в Казахстане. Более того, Олжаса Сулейменова Колбин назвал Сулеймановым. Это говорит о том, что он совершенно не считал себя человеком, возглавляющим свою республику. Помимо этого, с одной стороны, он проявлял себя как человек, заботящийся о казахской культуре, а на самом деле мы знаем, какой огромный вред он нанес нашей культуре, когда поголовно, огульно изгонял из преподавательской среды всех казахов с маломальским патриотическим чувством. Не говоря уже, что он ставил вопрос о том, что в Казахстане число казахских студентов очень большое. Этого никак нельзя назвать заботой о казахском народе. Это только несколько фактов его непоследовательности, а их было очень много.
По поводу непорядочности. Когда он бичевал местных чиновников, и я скажу вполне заслуженно, но на этом фоне он пытался показать себя этаким бессребреником, создать себе образ бескорыстного человека. Говорил, что будет вести непримиримую борьбу с кумовством, местничеством и так далее. Об этом он сказал по телевидению. Как раз в этот день я был в гостях у заведующего одной из кафедр тогда еще Педагогического института имени Абая (ныне АГУ) и вместе с ним смотрел эту передачу. Завкафедрой, это надо было видеть, изумлялся двуличию Колбина, потому что накануне было получено указание устроить его дочь без всяких конкурсов преподавателем именно на эту кафедру.
Нурбулат МАСАНОВ:
— Колбин – человек неоднозначный, и судьба его тоже неоднозначна. В целом я считаю, что он внес свой позитивный вклад. Например, он способствовал повышению престижа казахского языка и введению двуязычия в Казахстане, ведь на тот момент казахский язык не носил статуса ни официального, ни государственного. В то же время к нему есть и определенные претензии, связанные с не совсем корректной чисткой в рядах партийной номенклатуры, когда некоторых людей абсолютно безосновательно обвиняли в трайбализме, национализме и в прочих вещах. Но, с другой стороны, я понимаю, что Колбин был просто оружием в руках московской элиты и как бы должен был выполнять эти функции. Но в целом он внес позитивный вклад и способствовал решению ряда важных вопросов.
Валерий КАРО-МАДЭ:
— Мое мнение о Геннадии Колбине, скорее, отрицательное. Ведь он, по существу, ничего полезного для Казахстана не сделал, а только способствовал тому, чтобы жертв “Желтоксана-86” было больше и чтобы их наказывали как можно строже. Примером тому служит судьба моего коллеги и друга Аркена Увакова. Когда арестовали Аркена, я попросил записать нас на прием к Колбину, чтобы помочь товарищу. На него попала только Нинель Фокина, тоже преподаватель института, где мы с Аркеном работали. Это было 14 января 1987 года. После этого приема вопрос об освобождении Увакова только усугубился. Видимо, Колбин распорядился, чтобы Аркена наказали на всю катушку. В результате Аркену Увакову дали 8 лет. Может, если бы не было этого разговора с Колбиным, то участь Аркена была бы не такой трагичной.
Тохтар УВАКОВА:
— Говорят, что нельзя недобрым словом вспоминать покойников, но так как он был исторической личностью, то я все же скажу. Колбин был солдафоном. В Казахстан он въехал на коне, а уехал с позором. Что можно о нем сказать? Он был таким же, как и многие коммунистические чиновники. Например, его дочери, как только они приехали в Казахстан, выдали 3-комнатную квартиру, дали звание доцента, устроили на работу в престижный институт. Это только один штрих к его личности. Кроме того, он сказал, что выучит казахский язык, но не сделал этого. Зачем ему нужно было это говорить? Может, он хотел обмануть народ или показать, какой он умный и хитрый? Ведь он же знал, что этого не сделает.
Можно сказать, что ему не повезло в том, что он был русским из России и жил среди казахов, а среди казахов нашлись и такие, которые готовы были перед ним ползать, уверяя его, какие они хорошие, преданные, как они любят Колбина, и были готовы эту любовь доказать. Какие были кровавые расправы после декабрьских событий, а ведь в этом не только Колбин виноват – сверху шли приказы, а внизу были отличные исполнители.
Мне он показался недалеким человеком, и многие говорили, что он был грубым. Все-таки в пределах своих полномочий и возможностей он же мог разобраться в той ситуации (декабрьских событиях), но не стал этого делать. Он вообще обещал одно, а делал другое.
Алихан БАЙМЕНОВ:
— Назначение Колбина на должность первого секретаря КП Казахстана спровоцировало выход наружу внутреннего недовольства системой, которое сидело в душе казахского народа и выплеснулось в декабрьское восстание. Это, конечно, наложило отпечаток на дальнейшую его деятельность. Для него, как мне кажется, было характерно кидание из крайности в крайность. Словом, по моему мнению, он не оставил никакого позитивного следа в истории Казахстана.
Серик АБДРАХМАНОВ:
— Колбин был солдатом партии, которого по партийной путевке направили руководить Казахстаном. Он щелкнул каблуками и незамедлительно прибыл в республику. Масштабы Казахстана оказались ему не по плечу. А направление Колбина в Казахстан было ошибкой Горбачева. И эта ошибка стала бедой Колбина. Он пытался что-то делать в той сложной ситуации, которая сложилась после его назначения в Казахстане, но ему не хватило масштабов, да и ситуация в целом менялась. Все это было в какой-то степени проявлением кризиса в партийном руководстве Советского Союза. И Колбин был одним из тех партийцев, которые говорили одно, а делали другое.
Берик АБДИГАЛИЕВ:
— Колбин очень многое обещал. У него было много разных популистских лозунгов и обещаний: “Жилье-91”, что он заговорит на казахском языке, и много других подобных обещаний, но ничего этого он так и не сделал. В то время в обществе была распространена так называемая процентомания, когда начали выявлять, сколько процентов казахов или неказахов в каждом вузе, в каждом учебном заведении, в каждом учреждении. При Колбине в Казахстане началась настоящая “охота на ведьм”, случались гонения неказахов, поющих казахские песни. Может, просто он оказался как бы в ловушке после декабрьских событий, национально ориентированного народного волнения? И вся его последующая политика имела, так сказать, антиказахскую направленность.
Он сам признавался, что был солдатом партии – куда партия направит, туда он и пойдет, что прикажет сделать, то и сделает. Так оно и было.
***
Участники событий “ЖЕЛТОКСАН-86”, желающие поделиться своими мыслями о том тревожном времени! Мы призываем вас направлять свои воспоминания в редакцию газеты “Начнем с понедельника”.
“Начнем с понедельника” 23.06.06г