12 сентября в клубе “Политон” состоялась беседа с Нурбулатом Масановым, который высказал свои мысли по поводу материалов о “треугольном государстве” (здесь, здесь, и здесь), опубликованных в последнее время в нашей газете. Представляем читателям видение этой проблемы известным казахстанским историком, этнологом и политологом, доктором исторических наук, профессором Нурбулатом Масановым.
В последнее время часто поднимается вопрос о казахских жузах и их представительстве в структурах власти. Кроме того, педалируется вопрос о неравномерности и несбалансированности такого представительства в кадровом составе в структурах власти.
О единстве казахской нации. Часто ссылаются на аналогии с русским, украинским и белорусским народами. Я считаю, что русские, украинцы и белорусы – это единый народ до недавнего прошлого, и в советское время его искусственно разделили на три разных народа. Если же говорить о казахском народе, как этносе, то ключевыми здесь являются вопросы о том, что за народ были казахи и насколько они были монолитны. В досоветский период казахи были кочевниками. Если казах переставал кочевать, он переставал быть казахом. Иначе говоря, в системе общественных отношений преобладала хозяйственно-культурная идентификация. Внутри же кочевников существовала этническая дифференциация – на роды, племена и т.д. Но этническая идентификация всегда играла подчиненную вторичную роль в системе хозяйственно-культурного позиционирования индивидов.
В советское время ситуация полностью изменилась. Казахи перестали быть кочевниками, а идентификация начала осуществляться на основе этнических критериев. Казахом теперь становился тот, у кого в паспорте было записано, что он казах. А при выдаче паспорта его этническая принадлежность определялась по этнической принадлежности его родителей. Но раньше, до революции не было паспортов, и если казах переставал кочевать и становился жителем города или оседло-земледельческого поселения, то он автоматически становился сартом. Значит, по старым дореволюционным понятиям, нынешние казахи все являются сартами. Но теперь произошла радикальная смена парадигмы идентификации; если раньше была — хозяйственно-культурная, то теперь стала — этническая. И в условиях этнической идентификации родоплеменная принадлежность как бы получила новый импульс и стала более значимой. И если для первых казахских просветителей быть казахом значило больше, чем отношение к определенным жузам и родам, то теперь родоплеменная принадлежность становится едва ли не более важной, чем общая этническая принадлежность.
Почему у казахов существовала этническая родоплеменная идентификация? Она была основана на особой системе передачи информации и собственности. Для того, чтобы выжить в сложных условиях кочевого мира, нужно было иметь две квалификации. Это – квалификация кочевника и квалификация скотовода. Квалификация скотовода означала, что казах должен был разбираться в животных, их болезнях, кормах, содержании, разведении и т.д. А быть кочевником означало уметь ориентироваться в пространстве. Например, если проводится случка лошадей, то надо уметь спрогнозировать, какая погода будет через год. Потому что, если будет снег, то молодняк просто погибнет. Как можно было получить квалификацию скотовода и кочевника? Системы образования в современном смысле тогда не было. Информацию можно было получить только от своих предков. Информация накапливалась по вертикальным каналам: от отца к сыну, от сына к внуку и т.д. Женщина не участвовала в производственном процессе и не была носителем этой важной кодовой социокультурной информации. Ее носителем был только мужчина – отец. И отец никогда не передавал эту информацию другим людям, потому что они могли быть конкурентами его детей. Отец передавал информацию только своим детям, более того, самую важную информацию он передавал младшему сыну (система минората). По этим же каналам передавалась и собственность. Поэтому родоплеменная принадлежность играла чрезвычайно важную роль в системе выживания казахского этноса.
В советское время, когда казахи стали оседлыми, на первый план вышла этническая принадлежность, а далее родоплеменная, которая сюда как бы вписалась. В советское время осуществлялась так называемая позитивная дискриминация родоплеменных признаков – обеспечивался позитивный баланс или жузовый паритет. Но этот паритет вел к тому, что в сознании людей закреплялся и умножался эффект родоплеменного фактора. К чему это привело? Оно привело к порочному мышлению политической элиты, что в зависимости от родоплеменной принадлежности обеспечены или, наоборот, не обеспечены темпы, уровни и пределы карьерного роста. Я как-то разговаривал с одним очень уважаемым человеком из Младшего жуза, и он сказал мне с грустью: “Я никогда не смогу стать президентом”. На мой вопрос – “Почему?”, он ответил: “Ну я же из Младшего жуза”. Родоплеменные отношения, как важный фактор групповой и личной идентификации индивида, имевшие определяющее значение в жизни казахского народа, очень прочно закрепились в сознании казахов. Прежде всего сельских казахов, для городских же казахов это уже не имеет такого принципиального значения. Но тем не менее горожане тоже очень охотно спекулируют и играют на родоплеменных отношениях. В сознании казахского населения прочно сидит стереотип – уверенность в том, что в структурах власти обязательно должен соблюдаться межжузовый паритет.
Сейчас в прессе появляется все больше публикаций и материалов, которые демонстрируют отсутствие такого паритета сегодня в нашей стране. Наблюдается явный дисбаланс в пользу Старшего жуза. Больше всего это не нравится представителям Среднего жуза, самого многочисленного, самого образованного, самого урбанизированного жуза, который вполне закономерно и дает основную массу оппонентов современного политического режима.
Что же с этим со всем делать? В условиях честной демократической системы это не есть проблема, ее можно забыть и о ней не вспоминать. Сейчас много говорится о возможном сепаратизме в Казахстане на жузовой основе. Эти мысли в основном озвучивает власть. Есть и “певцы трайбализма”, которые озвучивают идею о территориальном делении на три аймака – на основе трех казахских жузов. Но давайте додумаем эту ситуацию до конца – ведь как следствие дальше начнется территориальное деление внутри аймаков на основе родоплеменной принадлежности. И система трайбализма будет доведена до логического конца.
У этой проблемы есть очень простое политическое решение. Необходимо как минимум упразднить областное деление. У нас в Казахстане существует примерно 220 районов. И это районное деление мы должны взять как исходный уровень для системы административно-территориального деления Казахстана. Города должны стать частью районов, от этого последние только выиграют. С другой стороны, это будет стимулировать развитие мелких и средних городов. И в районах можно вполне допустить выборность акимов без всякой боязни сепаратизма, проблема последнего будет снята, раз и навсегда. То есть метод решения проблемы сепаратизма простой – проблема сегментируется на мелкие части, и эти части противопоставляются друг другу. Если в каком-либо районе и возникнут проблемы трайбализма, то они будут носить локальный характер и никогда не выйдут на общенациональный уровень, оставшись внутри этого же района.
Как же этими районами управлять? От каждого района можно избирать по одному представителю в верхнюю палату парламента – Сенат. А нижняя палата должна избираться по другому принципу – каждый депутат от определенного количества избирателей. Например, если сейчас в Алматы реальное население составляет 3,0 – 3,5 млн. человек, а это примерно 20 % населения Казахстана, то и в нижней палате должно быть 20 % депутатов от Алматы. Но сейчас Алматы представляет в парламенте только 6 депутатов – вот она реальная диспропорция.
Таким образом мы снимаем полностью конфликт между этничностью, с одной стороны, и системой распределения и организации власти — с другой.
Когда же некоторые авторы предлагают разделить Казахстан на три аймака, это означает довести существующий конфликт до высшей “точки кипения”. Это закончится только полным распадом и развалом Казахстана. Уже сейчас есть три города, которые олицетворяют эти три центра – три разных вектора силы. Это – Атырау, Астана и Алматы. Такая система будет только усиливать в сознании казахов родоплеменные отношения и их перенос на органы власти.
Что же с некоренным населением при всей условности этого термина? Процесса диаспоризации некоренного населения у нас не произошло. Их интересы могут решиться в процессе самоуправления на уровне районов. Нужно отказаться от системы этнического деления в Казахстане, нужно поставить во главу угла: “Мы Казахстанцы”. Если кто-то хочет остаться казахом, русским, корейцем и т.д. – пожалуйста, это ваше личное дело. Но графу “национальность” нужно убрать из паспорта. Ведь фактор этничности сейчас реально действует только в госструктурах. За пределами госструктур первостепенную роль играют совсем другие качества – знание конкретного языка, деловая и профессиональная квалификация и т.п.
О государственных языках. Я сторонник введения трехязычия в Казахстане – казахско-русско-английского. Сейчас казахский язык пытаются поставить над русским и другими языками. Я же предлагаю поставить казахский язык на одну ступеньку с русским и английским. И это в сознании людей будет иметь более важное и принципиальное значение, нежели попытка поставить казахский язык над другими языками. Это только косные и дебильные националисты могут такое предлагать. Для того, чтобы казахский язык не умер и был востребован, необходимо создать мощную интеллектуальную инфраструктуру на казахском языке. Для этого на казахский язык нужно перевести всю передовую научную литературу, все учебные пособия и т.д. Чтобы на казахском языке печатались не исторические фантасмагории, а передовые знания. Сейчас учащаяся молодежь не имеет возможности читать и изучать свои учебные предметы по самым современным книгам и учебникам на казахском языке. Они существуют только на русском, английском и других языках, но на казахском – их нет. От силового давления в пользу казахского языка, казахский язык ничего не выигрывает. Хорошо, изгонят из структур власти всех не владеющих казахским языком, сделают однородными все структуры власти. Это приведет только к наращиванию политического конфликта внутри страны и родоплеменному дисбалансу в структурах власти.
Главное состоит в том, что нынешняя кадровая политика властей глубоко порочна и лишь мультиплицирует родоплеменные стереотипы и пережитки. Лишь демократизация политической системы и реальная либерализация экономической сферы могут снять пороки традиционализма. В итоге в Казахстане сложилась патовая ситуация, поскольку режим против демократизации и либерализации. Обеспечить родоплеменной баланс он также не хочет. В итоге негативные проблемы имеют тенденцию накапливаться. Политические решения в этой сфере общественной жизни должны быть очень взвешенными и должны быть направлены на обеспечение баланса. Но, боюсь, при нынешнем политическом режиме это в принципе невозможно.