Начало см. здесь.
***
При советском тоталитаризме такая ксенофобия жестоко подавлялась
А теперь давайте попробуем представить себе, каким же образом может дальше развиваться ситуация, при которой всемерное распространение в обществе получила фраза, названная М.Магауиным “ултсыздану ураны” (“лозунг денационализации” или “клич деэтнизации”). Этот выдающийся казахский писатель и мыслитель проанализировал ее достаточно подробно и добросовестно. Главное его открытие – это то, что такого больше ни у одной нации нет. Значит, нациям как таковым подобное явление совершенно не свойственно. Отсюда возникает закономерный, как нам представляется, вопрос: а не в том ли тут дело, что нация у нас тут не успела сложиться?
М.Магауин в числе прочих народов, не имеющих в обиходе подобного нашему “казактын жауы — казак”, называет киргизов, которые являются по всем параметрам самым близким казахам этносом со своей полной государственностью и которые сейчас, по утверждению многих наблюдателей, стоят на пороге гражданской войны (дай Бог, чтобы она их обошла), и татар, у которых есть только автономия в составе Российской Федерации.
Кстати, примерно в те же дни, когда в Бишкеке, столице независимого Кыргызстана, свергали президента А.Акаева (который, между прочим, и так собирался уйти окончательно нынче осенью, после истечения очередного срока), в Казани, столице автономного Татарстана, местный парламент утвердил М.Шаймиева президентом на четвертый срок.
Первый являлся лидером независимого государства, и ему было бы проще организовать пересмотр Конституции своей страны с тем, чтобы попытаться побыть президентом еще один срок. Но он в прошлом и нынешнем году многократно публично заявлял, что уйдет, как только истечет нынешний срок. Однако даже это не спасло его власти.
А второй является лидером одного из субъектов Российской Федерации, где такие, как он, по общему правилу могут быть избраны лишь на два срока. М.Шаймиев же до нынешнего раза побыл президентом Татарстана уже три срока. На третий срок его допустили в виде исключения. Для этого пришлось пересмотреть соответствующее положение Конституции. В четвертый раз он стал президентом уже в силу внесенного в федеральный закон изменения и по воле федерального же президента.
А.Акаев заметно моложе М.Шаймиева. Но, тем не менее, именно он был вынужден уйти со скандалом досрочно. А М.Шаймиев, которому уже под семьдесят, без всякого скандала и конфликта остался дальше руководить своей республикой. В чем принципиальное значение этого сопоставительного примера для Казахстана, в частности с точки зрения той ситуации, которую мы тут рассматриваем? По-нашему, оно в том, что, во-первых, татары по структуре своей социальной организации больше соответствуют понятию современной нации, чем кыргызы. Во-вторых, мы, казахи, с этой точки зрения гораздо ближе кыргызам. В этом никакого негатива нет.
Другой вопрос, что общественная самоорганизация и консолидация дается с куда большим трудом, чем сложившимся и устоявшимся нациям. То есть центростремительная тяга зачастую оказывается поставлена под сомнение центробежной тягой. Причем чем больше объективный спрос на центростремительность, тем сильней себя проявляет центробежность. Отсюда, видимо, и усиление подозрительности и нетерпимости по отношению друг к другу в казахском обществе.
Иначе как понять то, что, как утверждает М.Магауин, “не прошло и года после свалившейся с неба независимости, как поднялся пламенный лозунг: “Казактын жауы – казак!” — “Враг казаха – казах!”?! И в самом деле, в советский период такого почти не приходилось слышать. Отдельные люди в неформальном разговоре могли такое выпалить в сердцах, но чтобы оно было принято “как бесспорная аксиома” и превратилось “в изустную поговорку, устойчивый принцип”!.. Только пропечатай такую фразу в газете какой-нибудь редактор, он бы не только потерял мгновенно свою работу и свой партбилет (что тогда было равноценно гражданской казни), но и сделался бы десоциализированным изгоем. Его обвинили бы — самое меньшее – в попытках “опорочить созидательную социалистическую казахскую нацию”.
Сейчас мы часто ругаем советский строй, но он, получается, не позволял фразе “казактын жауы – казак!” — “враг казаха – казах!” не то, чтобы превратиться в пламенный лозунг (бесспорную аксиому, изустную поговорку, устойчивый принцип и т.п.), но и даже просто публично звучать. Тоталитаризм есть тоталитаризм. Но в этом случае он явно играл позитивную роль – не позволял многим из нас объявлять “казаха врагами казаха”. Другими словами, заставлял казаха держать, образно говоря, в узде свою агрессивную нетерпимость к казаху же. В основе быстрого и широкого распространения выражения “казактын жауы – казак!” именно в постсоветский период слабость, даже отсутствие у некоторой части казахов толерантности по отношению к своему же казаху.
Едва ли такой настрой возник вдруг. Скорей всего, он был выпущен — как джин из бутылки – именно процессом утверждения демократии, свободы слова и т.п., которые стали распространяться в нашем обществе одновременно с началом распада советского строя и обретения нашей страной государственной независимости. Так что поднявшийся менее чем за год “после свалившейся с неба независимости” пламенный лозунг “казактын жауы – казак!” — “враг казаха – казах!” был, по-видимому, вызван к жизни не изменением государственного статуса Казахстана, а отказом этого самого государства от контроля за духовной жизнью общества. Другими словами – концом идеологии тоталитаризма. М.Магауин пишет так: “Гнилое, вонючее слово, вышедшее из безмозглой головы и изъязвленного рта. Оно – отражение картины, свидетельствующей о лишенности национальных признаков и национального достоинства. В связи с ним надо бы, чтобы те казахи, в ком сколько-нибудь сохранилось национальное сознание, отвернулись с отвращением. Но нет. Это выражение превратилось в ударный, повсеместный лозунг”. На первый взгляд, такой порядок развития процесса заключает в себе неразрешимое противоречие. Должно, казалось бы, быть как раз наоборот.
Но в общественном сознании ничто не возникает вдруг — ни с того, ни с сего. Как говаривали коммунисты, один человек или отдельные люди могут ошибаться, а весь народ – нет. Так что если какое-то явление в общественном мнении с определенного момента принимает повальный характер, это может означать только одно – то, что оно раньше или подавлялось, или скрывалось. В случае с названным выражением таким моментом явилось, скорее, не появление нового независимого государства, а упразднение прежде существовавшей тоталитарной системы с вытекающими из этого факта последствиями.
Итак, в “социалистической казахской нации советского времени” вместе с вступлением общества и государства в рыночные отношения или капитализм появилась и набрала силу тенденция рассматривать “казаха врагом казаха”. То есть было поставлено под сомнение продолжение существования такой нации.
В свете того, что за последнее время произошло и происходит сейчас в Кыргызстане, изученное и описанное М.Магауиным явление приобретает большую актуальность. В Казахстане такое, говорят, не может повториться. У нас официальная оценка того, что произошло в соседней братской стране, такова: массовая бедность и безработица подняла людей на стихийные выступления во многих районах страны. Это похоже на правду.
Но какая есть гарантия тому, что такая же бедность и безработица не приобретут со временем актуальность и у нас?! Что там далеко ходить – было это все и у нас в совсем недавнем прошлом. И вполне может повториться, как только упадут цены на энергоносители. Это рано или поздно должно произойти, так как пока они столь высоки, мировая экономика в целом будет продолжать оставаться в состоянии, близком к стагнации. И тогда Казахстан быстро вернется к ситуации 1998-1999 гг. Между нашей страной того времени и сегодняшним Кыргызстаном разница небольшая. Впрочем, у нас и сейчас есть массы обездоленных, лишенных перспектив людей. Кыргызские события показывают, что активное, готовое на крайности меньшинство может поставить все с ног на голову на виду у огромного по численности и весьма апатичного по настрою большинства. Ведь тот же Бишкек – полумиллионный, по меньшей мере, город. А его, образно говоря, “поставили на уши” всего несколько тысяч человек. Конечно, большинство сейчас опомнилось и теперь пытается вернуть жизнь в прежнее русло. Но история Кыргызстана усилиями этих считанных тысяч активных людей на улицах Бишкека уже совершила крутой поворот. И возврата к прежней жизни уже, скорей всего, не будет.
В любом случае то, что произошло там, — это прежде всего тревожный звонок для Казахстана. Ведь – признаем же это, положа руку на сердце — ни одна страна постсоветского пространства не застрахована от потрясений типа того, что произошли в Грузии, Украине и теперь уже в Кыргызстане. Если они придут и к нам, как поведет себя общество, где сплошь и рядом культивируется вражда друг к другу. Ведь немалый запал агрессии уже явно присутствует. Ибо не так-то уж сложно кого-то конкретного объявить врагом публично (через прессу, телевидение и т.п.). Тем более, если врагом объявляется обобщенный персонаж – просто представитель определенной национальности. И он как бы враг самому себе. Невероятный во всей истории этнологии и этнопсихологии феномен. Ведь речь идет о культивировании ксенофобии казаха к казаху же.
Власть (элита, верхи и т.п.), игнорируя это явление в течение долгих лет, позволило ему распространиться широко в общественном сознании. Об этом и говорит М.Магауин. А еще он говорит о необходимости противостоять распространению такой специфичной ксенофобии через культивирование чувства казахского единства. Намерение хорошее. Но едва ли оно может быть эффективным в сложившейся уже ситуации. Тут действовать должен закон и власть. Кстати, ничего нового придумывать не надо. В любой нормальной стране и нормальном обществе публичное объявление какого-то народа или обобщенного его представителя врагом является нарушением закона и уголовно или еще как-то иначе преследуется. В Казахстане это также предполагает уголовное наказание. Ну и что с того, что выражение “казактын жауы – казак!” — “враг казаха – казах!” с пеной бешенства у рта публично бросают такие люди, которые вроде бы и сами казахи?! Для закона вовсе не принципиально, кто именно раздувает ксенофобию в отношении того или иного народа. Главное – раздувает. Это – во-первых. Во-вторых, если люди такое распространяют, казахи ли они сами вообще?! Не провокаторы ли они, скорей всего? А может, просто больные люди, страдающие манией преследования? В любом случае, должен работать закон. И должна работать власть. Это все – с точки зрения закона.
Но вообще, конечно, все это не столь просто объяснимо и, главное, разрешимо. Это надо, видимо, признать. Но ведь есть же еще глобальные (в казахстанских масштабах) государственные и общественные интересы. Есть просто гуманитарные интересы. Прежде всего – относительно детей, стариков и инвалидов. При любых потрясениях они оказываются наименее защищенными. Государство на то и государство, чтобы прежде всего думать об этом. Поэтому ему пора, давно пора обратить самое пристальное внимание на раздуваемую казахскими же деятелями ксенофобию в отношении казахов же. И разобраться с ними по принципу: мухи — отдельно, котлеты — отдельно. То есть где-то применять закон, а где-то – методы общественного оздоровления.