(Окончание. Начало здесь)
— Максим Карлович, во второй части беседы, если не возражаете, я бы хотел поговорить о проблемах “евразийства”. В последнее время пытаюсь выяснить у ведущих российских политологов, учёных, публицистов, как они представляют себе современную евразийскую идею и насколько она отражается в попытках создания Евразийского союза. Картина складывается в высшей степени противоречивая. Вы недавно опубликовали в российских СМИ несколько ярких и глубоких текстов по “евразийству”. Судя по всему, занимались этой темой серьёзно. Можете поделиться выводами с нашими читателями?
— Евразийская концепция характерна тем, что она базируется в своем философском и метафизическом аспекте на славянофильстве. И Трубецкой-сын, сын Сергея Трубецкого, и Флоровский, и прочие участники сборника “Исход к Востоку”, который вышел в 1921 году в Софии и был официально первым сборником евразийской мысли, они, собственно, философами не были. Не были также экономистами. Они не были теософами. Там нет никакой ни религиозной, ни экономической, ни философской мысли. Евразийство – это, так сказать, политическая утопия, которая базируется на философии славянофильства, на философии мессианства.
— Я правильно понимаю, что это мессианство подразумевало вторичную, вспомогательную роль тех народов, которые расположены к востоку от России, по отношению к русскому народу?
— Мессианство рассматривалось по отношению к миру. Прежде всего, даже не к восточным народам, сколько к Европе. Философия евразийского мессианства заключается в том… Верее, даже не так. Философии, как я у же сказал, у евразийства нет. Евразийство – это политическая программа, идеология. Она состоит в том, что Европа устала, что Европа – уже мертвая земля. Не забывайте, что это появилось одновременно с “Закатом Европы” Шпенглера, под влиянием во многом этой препозиции. Это появилось после Первой мировой войны и так далее. Европа устала. А Россия понесет по миру свет.
— Давайте я еще раз уточню свой вопрос. Верно ли, что эта идея ставила русских и православие во главе евразийской конструкции, а другие народы – татар, казахов, узбеков и так далее – по умолчанию размещала внутри неё, внутри России единой, цельной и крепкой как алмаз.
— У евразийства никогда не было территории. Никогда не было границ. Поскольку это выдуманная земля. Евразии нет. Есть Азия. Есть Европа. А Евразии не существует. Это оксюморон, это выдумка. Это кентавр, русалка. Хотя гипотетически можно сказать: вот континент Евразия. На нем есть Европа и Азия. Следовательно, есть евразийская цивилизация. Но этой евразийской цивилизации в природе не существует. Не существует евразийской культуры. Не существует евразийского искусства. Не существует евразийской философии. И не существует евразийской экономики.
Трудно представить себе евразийскую религию, которая будет соединением буддизма, мусульманства и христианства. Такой религии нет и никогда не будет. Сын философа Сергея Трубецкого, евразиец Николай Трубецкой, был лингвистом и потратил некоторое время на то, чтобы придумать какой-нибудь язык, наподобие тюркского, который был бы общим для евразийцев. Это, конечно, нонсенс. Никогда такого языка не было и никогда не будет. Это абсолютно умозрительное идеологическое представление о том, что можно соединить, условно говоря, какие-то части Средней Азии, какие-то части Востока, Россию и получится великая православная держава.
Почему она будет православная, а не мусульманская – до этого никто из них не договаривался. Потому что никто из них не был религиозным мыслителем, никто из них по-настоящему теоософом не был. Они говорили о евразийстве и тут же сбивались на славянофильскую риторику о свете православия, хотя непонятно, почему свет православия должен исходить из Казахстана. Всё было крайне, крайне зыбко. Это абсолютная идеологема, совершенно служебная по отношению к политике конструкция.
— Какое место занимает в этом ряду Гумилев? Или я забегаю вперёд?
— Вы забегаете вперед. Тут надо не смешивать политическую… Гумилев никогда не был политологом, никогда не был политиком. На основе своих изысканий никогда не строил политических программ. Вообще всячески этого избегал. Можно добавить, что он был противником империи. Как человек, пострадавший от Сталина и долго сидевший в лагерях, Гумилёв презирал всякую имперскую тенденцию. Но это действительно в сторону. Вы меня немножко сбиваете…
— Простите. Я буду теперь только слушать.
— Существует евразийство политическое. Существуют историки, которые занимаются Евразией, как это делал Гумилев. Существуют люди, которые думали об экуменизме (всехристианском единстве) как Соловьев. Некоторые евразийские адепты примешивают Соловьева с Бердяевым к евразийству, что является не просто нонсенсом, но и заведомой неправдой, потому что конкретно Бердяев и конкретно Соловьев, а также, забегу вперед, конкретно Дмитрий Сергеевич Лихачев, видели в евразийстве фашизм. Бердяев написал несколько твердых, пронзительных строк о русском фашизме. Соловьев писал о том, что евразийство это своего рода фарисейство. А Лихачев говорил, что это прямая дорога к самым черным идеологическим обобщениям.
Но российское евразийство существовало крайне недолго. Да и развивалось оно, строго говоря, не в России, а в эмиграции. Потом его сменило германское евразийство. Если говорить строго об участниках сборника “Исход к Востоку”, о Флоровском, Николае Трубецком и т.д. – то это евразийство было сметено германским евразийством в лице Гитлера, Риббентропа и главного их евразийца Карла Хаусхофера.
— Неужели Гитлер и Риббентроп называли себя евразийцами? Это потрясающе.
— Этот термин у них звучал иначе. А назвал их евразийцами Дугин (Александр Гельевич Дугин, российский философ и социолог, лидер Международного евразийского движения, член Экспертно-консультативного совета при председателе Государственной думы РФ). Назвал в журнале “Элементы”, уже давно. Я сейчас дойду до этого. Гитлер вместо слов “евразийство” и “Евразия” употреблял термин “хартлард” — срединная земля. Этот термин придумал англичанин Гарольд Маккиндер, первый в мире геополитик. Вообще, евразийство имеет отношение, прежде всего, не к философии, а к вот этой выдуманной дисциплине геополитике. Это языческая совершенно дисциплина, которая предполагает, что в земле, в самой нашей планете Земля, заложены такие интенции как бы роста, сакральные точки силы. И вот Гарольд Маккиндер считал, что существует срединная земля – Хартланд – которая проходит по оси Азия–Германия–Россия. Пересекает этот континент, и, хотя не содержит морских преимуществ, но зато обладает преимуществами нутряной земной силы, держит континент. И, не являясь мобильной в смысле морских коммуникаций, противопоставляет им вот эту континентальную мощь. По Маккиндеру тот, кто владеет хартлендом, владеет земным шаром.
Эту стратегию совершенно усвоил немецкий географ и социолог Карл Хаусхоффер. Донес ее до Гитлера. Она вошла в концепцию гитлеризма. Идея обладания хартлендом была в основе гитлеровского Lebensraum im Osten, концепции жизненного пространства на Востоке. Она стала абсолютно фашистской идеей. Я говорю не о концлагерях, а о геополитической концепции, политической, географической концепции. Они считали, что это совершенно совпадает с евразийскими представлениями о том, что “срединная земля” таит в себе силы, которые будут противостоять уже системно отжившей стратегии прежнего Запада.
А русское евразийство, как я уже сказал, с приходом германского евразийства закончилось. По той простой причине, что у германского евразийства была твердая политическая и экономическая программа. Они пришли как хозяева, которые хотели эту землю завоевать и знали, как они это будут делать. Знали, что они на этой площади будут строить, кто будет рабом, кто не будет, кто и как будет служить, работать, кто будет чем заниматься. Это была твердая, спокойная программа.
Русское евразийство рядом с ней смотрелось дилетантским, абсолютно лишенным всякой теоретической, а главное, практической базы. Дело в том, что ни один из российских евразийцев никогда не имел экономической программы. И это, если разобраться, очень странно. Когда замышляешь новое геополитическое образование, то надо обязательно подумать о том, как там будут добывать хлеб насущный. Вот вы захватите полмира, а дальше что? Но ничего этого ни один наш евразиец никогда не придумал, не написал, даже голову в эту сторону голову не повернул. Они никогда не задавались вопросом, какая религия будет на этой территории, какая культура, какая философия. И главное – какая экономика. Нет, у них имелись только прекраснодушные политические рассуждения о том, что будет “свет с Востока”. Естественно, всё это завяло с приходом реального германского евразийства.
— А потом и реальное германское евразийство потерпело крах.
— Да, вместе с гитлеровской Германией. Дальше оно было реанимировано вместе с идеей так называемой консервативной революции. Был такой французский философ Рене Генон, который уехал на Восток и стал говорить об эзотерическом, таинственном, энигматическом знании. Именно у Генона появилась такая дикая формулировка, которая очень любима современными русскими политологами, называющими себя евразийцами. Звучит она так: “примордиальное знание”. Это как бы знание до знаний. То знание, которое дается неким сверхощущением. Оно не имеет отношения к академическим знаниям, философии или вообще к тому, что можно узнать или понять. Это некое до-знательное знание, сверх-знание.
Данная концепция в высшей степени замешена на эзотерике, на таинственном, на непостигаемом. На том, где создается класс и клан посвященных. То есть возникла такая дисциплина, которая в принципе противоречит философии, прежде всего западной. И осуществляет это сознательно. Вся западная философия построена на том, что непонятного быть не должно. Философия существует для того, чтобы всё объяснить. А эзотерика есть мистическое и таинственное. Это область мистики, а не область знания. И эта область мистики была принята новыми евразийцами как отправная точка евразийской теории. Они вернулись к идее хартланда. Вернулись к идее того, что Запад умер и требуется его обновить.
То есть произошел любопытный симбиоз германского и российского евразийства. Наши новые евразийцы, прежде всего Дугин, стали размышлять о том, что поражение, которое потерпели евразийство в Германии и евразийская мысль в России, связаны с тем, что они, к сожалению, не объединили свои усилия. Если бы эти усилия были успешно объединены – например, Дугин считает звёздным часом евразийства пакт Молотова-Риббентропа, – и всё оставалось на том же градусе, то та власть, которую они называют властью атлантизма, не состоялась бы.
— В том смысле, что русские и немцы вместе смогли бы успешно противостоять атлантической цивилизации США и Англии.
— Да. Но только на самом деле никакой атлантической цивилизации нет. Как нет никакой евразийской цивилизации. Это абсолютно фанатичная, антиисторическая, антикультурная выдумка. Нет атлантической цивилизации. Это ложь. И уж совсем нет, о чем я говорил выше, евразийской цивилизации. Нет евразийской культуры, нет евразийской философии, нет евразийского искусства, и нет евразийской экономики. Евразийство – это абсолютно паразитарная мысль. Тот же самый Дугин постоянно подчеркивает, что евразийство паразитарно по отношению к экономике. Мы, пишет он, будем брать то лучшее, что есть и использовать в своих интересах. Мы создадим идеократическую империю, то есть империю мысли, духа. Эзотерического духа, не рассуждательного, не философского. Он никакой не философ, это абсолютный шаман воинственный. По Дугину это будет империя браманов, империя воинов и мудрецов. Только не мудрецов в западном понимании, а шаманов. Которые станут направлять воинов куда? Будут их направлять на экспансию. Потому что евразийство, по тому же Дугину, по концепции новых евразийцев, это постоянно расширяющаяся земля. Она не может жить внутри границ. Она, как биение сердца, пишет он, импульсами расширяется и расширяется.
В общем, это очень агрессивная концепция. На современном этапе она крайне похожа на германский фашизм. Это совершенно антифилософская, антигуманистическая и ведущая в никуда теория, не имеющая под собой никакой экономической базы. Единственное спасение в этом, что она никак не сможет воплотиться.
— То есть вы считаете, что “новое евразийство” Дугина или ещё какое-нибудь теоретическое евразийство не имеет отношения к практике, к скромным пока шагам наших политиков в направлении формирования Евразийского союза?
— Я этого, простите, не знаю. Я не знаю, до какой степени практика заключения таможенного или производственного или еще какого-то союза между разными странами, которые формально называют себя евразийскими… Хотя к Евразии, строго говоря, относятся только Казахстан, Россия и Турция. Потому что их территорию пересекает граница Европы и Азии. Между культурами этих стран и народов, прямо скажем, не так уж много общего. Более того, Россия в своем евразийском пафосе была всегда против Турции, хотела завоевать Стамбул – для России он Константинополь – и так далее. Нет, никакого Евразийского союза быть, строго говоря, не может. Это нонсенс. А общая экономическая политика соседних государств, вероятно, может существовать. В какой степени она окажется успешной – покажет время.
***
© ZONAkz, 2014г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.