Казахстанскому поэту Бахытжану Канапьянову 50 лет… Сама по себе такая дата знаменательна для любого человека. Принято считать, что этот юбилярский рубеж предполагает некое подведение итогов. Но итоги итогам рознь – у каждого свой счет. Сегодня кажется, что Бахытжан Мусаханович человек настолько благополучный, что прошел по жизни маршевым шагом победителя. Отнюдь. Но сама его биография, которую он подчинил своим творческим порывам и предпочтениям, на редкость незаурядна и насыщена. С этой точки зрения он, без сомнения, добился похвальных итогов.
У нашего героя и современника накопился своеобразный литературный багаж, хотя самоуспокоенным классиком Канапьянова трудно себе представить. И это его норма — норма личности, находящейся в расцвете своих сил и не растерявший потенции к дальнейшей выработке собственного творческого сознания и опыта. А помимо собственного представления о том, чего добился имярек есть еще оценка окружающих. И эта оценка тоже важна, и не только для самого поэта, но и для всех, кто хотел бы понять его самого, его поэзию, его, выражаясь молодежным арготимзмом, драйв. Между прочим, она, эта оценка извне, не всегда была комплиментарной… Да что там — просто некомплиментарной, она имела последствия… Но об этом ниже…
По жизненному опыту Бахытжана Канапьянова, тесно переплетенного с незримой материей творческой эманации, но вместе с тем столь осязаемой чужой душой через поэтические строки, можно отследить эпохи, каждой из которых поэт был созвучен, о каждой из которых он оставил строки, по большому счету не нуждающиеся ни в читательском, ни в авторском сожалении… Его поэзия всегда насыщена образами и реминисценциями из самых разных областей и сфер деятельности человека, исторических эпох. Все это, сведенное воедино, создает даже в самом небольшом по объему стихотворении полифоническую картину бытия как такового, непередаваемых в прозе моментов человеческого настроения, состояния его, — когда мятущегося, когда спокойно-созерцательного — духа. Не зря Бахытжан Канапьянов увлекся, и, что самое главное, — профессионально освоил синкретический язык кино. Его кино- и видеоматериалы освящены поэтическим видением мира, а его поэтическое осмысление круговерти, а порой и ереси самой жизни порой отличает своеобразный кинематографический ряд…
Известно, что Бахытжан Канапьянов из той плеяды казахстанских поэтов, которые пишут на русском языке. Они появились после креативно-прорывного Олжаса, врезавшего в сердцевину русского поэтического языка свою инаковость, а кто поднялись за ним, не уронили его знамя и понесли стремительно дальше уже свои, собственные бунчуки. И их, кстати, не столь много, и каждый из них самоценен по-своему. Ни Бахытжан Канапьянов, ни Бахыт Каирбеков не потерялись в поэзии, более того, они смело освоили другие творческие жанры и профессии… Но Канапьянов, пожалуй, из этой когорты ворвавшихся в литературу в семидесятых русскоязычных казахов наиболее общечеловечен, или, как принято говорить в таких случаях, космополитичен… Однако здесь следует подчеркнуть, что космополитичность в данном случае — это прежде всего взаимодействие и сопряжение со всем миром, но никак не некая вненациональность, отрыв от земли и праха предков. По определению казахстанского литератора Вадима Дергачева, “он слишком очевидно казахский поэт, мыслящий образами казахской культуры, некоторые стихи его настолько пропитаны казахским духом, что воспринимаются русскоязычным читателем как самоперевод”. В зрелости поэт окунулся в переводы сокровищниц казахского эпоса – “Кыз Жибек”…
Жизнь на стыке культур всегда приносила свои плоды, и знание двух контекстов — безусловный плюс. С другой стороны, будучи неким буфером, им приходится получать шишки как с одной, так и с другой стороны. В 1987 году маститый критик, ныне покойный Николай Ровенский подверг обструкции горькие строки Бахытжана Канапьянова:
Позабытый мною с детства язык,
Пресловутое двуязычие,
При котором теряю свой лик
И приобретаю двуличие…
Рецензия, появившаяся в “Казахстанской правде” на это стихотворение, в главном официозном издании республики, спустя год после событий 1986 года не прошла даром для поэта. Он не любит об этом вспоминать, а тем более сколачивать из этого капитал. Почему об этом вспоминаем в день рождения поэта? Да потому, что в казахской прессе в последние годы стало хорошим тоном повергать ничем необоснованным внутрицеховым нападкам на русскоязычных соплеменников, заключающихся в гротескных обвинениях в национал-нигилизме и попытках отказать им в духовном и даже нравственном стержне… Но давайте вспомним: ведь это не русскоязычные казахские литераторы целовались с руководством застойного Казахстана в лице железного солдата партии Геннадия Колбина… Там отличались совсем другие члены Союза Писателей СССР и в большинстве своем они писали отнюдь не на русском.
Наличие в культурном пространстве Казахстана таких личностей, как Олжас Сулейменов или Бахытжан Канапьянов, уже тем хорошо, что это залог того, что связи с русской культурой и русской литературой, а через нее — и с мировыми образцами, никогда не будут потеряны. А это уже залог того, что тотального одичания не будет… Эта компонента в казахстанской культуре не только самоценна и конкурентоспособна, но и в целом полезна. Ведь сегодня Бахытжан Канапьянов сам по себе мост между культурным пространством Казахстана и другими культурами. Он сам себе и Союз писателей, сам себе — комиссия по литературным связям и
щедро делится своими контактами. Его подвижническая работа в этой сфере, почти умершей в государственном масштабе, которую, впрочем, он делает как бы не напрягаясь и, самое главное, не напрягая какие-то официальные структуры, без ажиотажа мало кому видна. Но она есть: все эти приезды российских поэтов, организация вечеров Бахыта Кенжеева есть ни что иное, как культурное усилие ума и воли, поднимающейся до высот общественно значимого поступка… И в этом смысле эта добровольная ноша, взваленная на плечи в эпоху, когда настоящий поэт, истинный творец, стоящая литература стали штучными, элитарными, в прозаическом значении этих понятий дорогого стоит…
Он никогда не плакал о прошедшем, он стремительно идет вперед и за счет своей высокой мобильности и активности востребован, в отличие от тех, кто вот уже как 10 лет плачет о том, что литература, особая среда исчезли вместе с приходом рыночной экономики. Но кому, как говорится, сегодня легко и будет ли легко потом?! Если Канапьянов
печатается в Москве, если он спокойно, на равных общается и с Гюнтером Грассом, и с Андреем Вознесенским, но неизменно возвращается домой, к делам своего издательства (самое благородное и адекватное занятие для литератора!), бывает в глубинке, держит руку на пульсе времени, переводит древние эпосы и пишет новые стихи – не это ли его характеризует как человека, сохранившего свою принадлежность к литературному цеху, как никто, пожалуй, другой из ныне существующих членов Союза писателей Казахстана? При этом он человек самого широкого кругозора и эрудиции. Находясь на пороге размена шестого десятка, это очень современный человек, набравший хороший разгон и двигающийся отнюдь не за счет былой инерции, а за счет новых идей и открытий.
Поэтому в день своего рождения Бахытжан Канапьянов заслуживает добрых слов и самых теплых пожеланий.