Берик ДЖИЛКИБАЕВ
Сивка-Бурка, вещий каурка и шайтан-арба
Дело было так. Дедушка бил, бил, но не разбил. Бабушка
взялась. Била, била, тоже не разбила. Но тут откуда ни возьмись
появилась мышка, хвостиком махнула, яичко упало на пол и разбилось.
В № 45 “Мегаполиса” от 5.12.2001 г. читатель получил
подробную методологию по разбиванию золотых яичек. Это рекомендации Михаила Сытника, изложенные в статье “Лошадка русского языка и
телега казахской цивилизации”. В самом названии таится метафорическое
осмысление нашей общегосударственной заботы о судьбе казахского и роли русского
языка в свете того положения, которое диктует суверенитет Республики Казахстан.
Мои заметки – отклик на выступление М.Сытника. Я позволил себе некоторую аллегоричность, чтобы
стоять с автором статьи на одной “сценической площадке”. М. Сытник
искренне озабочен языковыми проблемами, свалившимися
на головы наших властей и должностных лиц. Простые граждане этих проблем как-то
не замечают. Как жили, так и продолжают жить. Кто говорит по-русски, кто
по-казахски, кто по-уйгурски, кто по-корейски, кто по-чеченски, кто по-немецки. На каком языке хочешь, на
таком и говори – вольному воля. Но беда в том, что в проблемы языка вмешивается
политика, вернее – политиканство. Кому-то очень хочется, чтобы весь
казахстанский народ вдруг в одночасье заговорил по-казахски. Вот такой
административный зуд. И, конечно, принимаются меры. А меры эти до оскомины
однообразны: создать комиссии, составить планы, а самое главное – “выделить
средства из госбюджета”. Когда есть средства, административный зуд успокаивается.
Все входит в прежнее русло. Со времен Г.Колбина эти
языковые проблемы мучают наших “реформаторов”. А реальных результатов их
“деятельности” никто до сих пор не видел, хотя средств истрачено — ого-го! Одних учебников и учебных
пособий по казахскому языку выпущено видимо-невидимо. Самое
интересное — хоть бы один человек научился казахскому языку по этим учебникам и
пособиям. Таких можно было бы показывать в музее рядом
с “Золотым человеком” из Иссыкского кургана. Кто
хочет – научится без всяких учебников, а кто не хочет – никакая зубрежка не
поможет.
В аспекте языковой политики самым реальным и
общепринятым правилом было бы выполнение конституционного положения о статусе
государственного языка. Это значит, что казахский язык нужно уважать на официальном
уровне, вести на нем все государственные дела: и
документацию, и переписку, и речи в парламенте, и беседы с высокими гостями. А
когда высокие чиновники не уважают казахский язык и постоянно используют
русский, лукаво назвав его официальным, то такие действа сразу перечеркивают
все декларации о государственном статусе казахского языка. В одном казане не
сварить две головы. Тут или — или. А политиканство, желание угодить и вашим и нашим роняет престиж самого государства. Был ли
случай, когда на больших международных встречах, форумах звучало казахское
слово? Когда с трибуны ООН раздавалась казахская речь? Когда в Кабинете
министров, или в сенате, или в мажилисе велись
деловые обсуждения на “государственном” языке? Вот откуда надо начинать! В
стране, уважающей государственный язык, ни один гражданин не попадет на
официальную должность, если он не умеет говорить, читать, писать на этом языке.
Грустно сознавать этот факт, но положение с
государственным языком, декларации в Конституции натыкаются на железную
действительность, когда “сидя на рогоже, о соболях не мечтают”. В эту железную
действительность упирались и дедушка с бабушкой, и академики, и газеты “Ана тiлi”, “Туркiстан”, “Казак эдебиетi”,
и акимы-энтузиасты, и наши философы-мечтатели. Все
били, все трудились, но проблема государственного языка так и осталась
неразрешима, как квадратура круга.
Как решить эту проблему? Может, никакой проблемы вовсе
нет, и ларчик открывается просто? А, может, нужно взять меч и рубануть по этому
узлу, на котором измозолились бедные умы наших национал-патриотов?
Срезу поставлю все точки над i: внимание неказаха М. Сытника к нашей больной проблеме, превратившейся прямо-таки
в раковую опухоль, такое внимание трогательно, как и всякое искреннее
проявление сочувствия и сострадания. Сытник не на
шутку озабочен этой проблемой, и он предлагает свое решение, предполагающее
далекую перспективу. Это во-первых. Во-вторых,
рассуждения Сытника поражают меня какой-то
силлогической заданностью, словно он находится в
плену нескольких тезисов, в железном кольце логических постулатов и считает эти
постулаты истиной в последней инстанции.
Рассмотрим эти тезисы.
“Разбитая ваза”. Современное состояние
казахского языка и среду его применения М. Сытник
сравнивает с разбитой вазой. Кончилась кочевая жизнь – прекратилась
детерминированная функция казахского языка. “Кому нужны бокалы, бокалы без
вина?” Разбито вдребезги кочевое мироощущение и миросозерцание казахов,
“разбита ваза”. Осмелюсь возразить: никакой вазы, символизирующей казахский
космос, никогда в природе не было. А национальным символом, цементирующим
народ, был казан. Разбить вдребезги казан не так-то просто. Это вам не ваза!
Этот символ точно передает жизнестойкость, деятельный характер, все
положительные моменты казахского менталитета: общительность, гостеприимство,
жизнелюбие, достаток, уверенность в завтрашнем дне, миролюбие и хоровое участие
в эстетически художественных акциях. Вокруг казана звучат песни, смех молодых,
слушатели внимательно следят за сюжетами захватывающих историй, вокруг казана
идут неспешные философские споры, рассматриваются вопросы религиозного и
нравственно-правового характера. Казан – это не ваза. Ваза не выполняет той
функции, какая отведена с древнейших времен казану. Пока будет жив хоть один
казах, будет существовать казан. Пусть даже в номинации, пусть даже это будет
походный солдатский котелок, миска, любая посуда. Но для казаха она будет
оставаться казаном. Мой дорогой Михаил, вы убеждены, что ваза разбита, кочевой
образ жизни закончился и казахский язык не способен
функционировать в новых, городских условиях современной цивилизации. О нет!
Ошибаетесь! Поскольку казан остается символом казахского космоса, то он и в
походе, и при оседлой форме существования собирает носителей родного казахского
языка. Казахское слово звучит и в семье академика, и в семье
незаметного труженика, и военные специалисты и студенческая молодежь, словом,
все казахи, от мала до велика, сидящие сегодня у казана, ведут свои дозволенные
и недозволенные речи, и нет у них даже мысли о том, что язык пропал, исчез,
умер. Напротив, сейчас развернулась кипучая деятельность по собиранию
лексического богатства. Некоторые специалисты-казаховеды
утверждают, что лексика казахского языка состоит из 1-2 миллионов единиц. И это
вовсе не фантазия патриотов.
Ваше представление о казахском языке какое-то
односторонне-схематичное. Вспоминается старая теория о генетически развитых и
отсталых языках: о пастушеских – агглютинативных и передовых, культурных –
флективных. Эта теория в своем суперискаженном виде была
представлена в теории стадиального языковедения (апологетами этой теории были
Н.Я. Марр,
И.И. Мещанинов, Р.О.Шор, а также другие приверженцы такого взгляда).
Ваши рассуждения о характере казахской лексической основы и неспособности ее
воспринять, терминологический комплекс научного знания напомнили об этой
старой, отброшенной теории. Вы ставите себя в смешное положение, выдавая давно
забытое за какое-то новое откровение. Забавна та серьезность, с какой вы
говорите эти банальные вещи, оскорбительные для носителей казахского языка.
Вместе с тем ваш нажим на терминологическую лексику и приписывание ее русскому языку являются не менее смешным.
Ведь вся терминология, которая сегодня имеется в русском языке (и техническая,
и медицинская, и военная), представлена в словарях иностранных слов. Оттуда они
попали в русскую речь. А современные грамотные казахи лишь хорошо умеют пользоваться словарями и
уж, наверное, отличат, какое слово русское, а какое – иностранное.
Хочу обратить ваше внимание на один очень важный
момент. Скажите, много ли русских у нас в Казахстане, знающих казахский язык? И
много ли казахов, не знающих русского языка? Скажите, является ли достоинством
знание только одного, своего языка?
Является ли признаком высокого интеллектуального уровня знание двух или
нескольких языков? С этой точки зрения чей интеллект
выше: у русских интеллигентов, раскладывающих пасьянсы из иностранной
терминологии и не знающих других языков, или у казахов, одинаково свободно
владеющих двумя языками? Я думаю, вы сами себе дадите правильный ответ. В нашем
обществе человек, не знающий ни одного языка, кроме
родного, — жалкое зрелище. А сколько таких людей занимает официальные посты? Я
говорю не о казахах. И самое удивительное – они не
испытывают никакого дискомфорта! Они чувствуют себя как английские и
французские колониальные чиновники. То же пренебрежение, та же
снисходительность по отношению к языку коренной, титульной нации, к ее
культуре, к ее истории. Вот это – действительно раковая опухоль! Именно с этой
болезнью надо вести борьбу. Если человек живет во Франции и не знает
французского языка, он никогда не попадет даже на самую низкую должность. А
почему у нас, занимая самые высокие должности, можно не знать государственного
языка и пастись годами?
Есть монастыри со своими уставами. Есть государства со
своими законами и госязыками. Есть конституционные
нормы и правила общежития. Соблюдать эти законы, правила и нормы — святая
обязанность каждого гражданина. А если законы не соблюдаются, правила
нарушаются, нормы не являются нормами, то тогда эти монастыри – сборища
прожорливых фарисеев-монахов. А государство – бумажная фикция, игра ловких,
беспринципных политиканов.
“Без русского языка нет управления”. В этом
тезисе сочувственник преобразовался в державника. М. Сытник ставит вопрос ребром, что называется, берет быка за
рога: “Если определенный язык знает только треть общества, он не может
выполнять функцию закона и делопроизводства в целом, а значит, и
государственного языка”. И это говорит юрист, который, очевидно, изучал римское
право, где право гражданства было закреплено за римлянами, а римляне составляли
не треть, а, возможно, тридцатую часть всего населения империи. Латынь была тем не менее государственным языком на всей необъятной
территории империи. Если бы римляне руководствовались не законами и
установлениями, вытекающими из римского права, а опирались на тезис М. Сытника, то дела у них пошли бы действительно наперекосяк. Но римляне опирались на римское право, имели
свое правовое государство, государственный язык и не гнули шею перед иными
цивилизованными языками – греческим, еврейским, персидским и т.п. Рим был
державой, но державники-римляне не имели ничего общего с российской
державой конца ХХ и начала ХХI века
и державниками типа В.В.Путина. Не повезло Татарстану и
Башкирии, которые волей чиновничьего беспредела, волей российских державников
остались в положении колоний- губерний в составе так называемой федерации.
А ведь эти республики могли стать полноправными членами ООН, быть суверенными,
независимыми странами. Ведь это – нонсенс! Латвия, Литва, Эстония, Молдавия,
Армения и другие крохотные республики – независимы, суверенны, а такие гиганты,
как Татарстан, Башкирия, скованы по рукам и ногам и существуют на унизительных
правах родовых российских губерний –Тульской,
Рязанской и т.д. Вопиющий беспредел российских державников, у
которых в крови жандармский девиз: “Не пущать!”
А вы, дорогой Миша, восторгаетесь: “Ну Путин! Как он
понимал!” А что понимал Путин? Оказывается, прозорливость Путина выразилась в
установлении “единого смыслового поля законов для всей России”. Сытник восторгается тем, что законы для всей России (куда
входят бумажные автономии) написаны на русском языке, на государственном языке.
Тем самым предотвращено “ужасное” бедствие. “А что было бы, — пугает нас Сытник, — если бы каждая национальная часть России:
Татарстан, Башкирия, Якутия, Дагестан и т.д. — начали чинить произвол, а
национальные различия стали бы не вторичными над общими законами государства, а
первичными?” Далее он пускается в глубокомысленные рассуждения о том, что
негоже разным частям одного организма быть автономными и действовать
как им заблагорассудиться. Ну понятно! Другого хода
мыслей от выпускника московского современного
гуманитарного вуза ждать нам не приходится. Ваш тезис, Миша, извините, насквозь
фальшивый и гнилой. Без русского языка управлялись и управляются везде и
повсюду. Была бы только волюшка. Дайте свободу республикам-губерниям
и вы увидите, как они будут управляться! Все ваши рассуждения – самообман,
иллюзия обольщенного, вернее, самообольщенного ума.
Противоположная позиция у людей просвещенного ума, но таковых, к сожалению,
среди державников мы не встречаем.
“Лошадка русского языка”. Великий русский язык
тем велик, что открывал дорогу к просвещению, приобщал народы России к знаниям,
передовой науке, культуре на мировом уровне. В этом заслуга не российского
правительства, не чиновников-державников, а подвижников-культуртрегеров.
Русская интеллигенция, которую во власть никогда не пускали, унижали,
преследовали, подвергали немыслимым издевательствам, русская интеллигенция совершила величайший
подвиг – дала народу прометеевский свет знания. И за
это вечное ей спасибо. За это русский язык так ценили лучшие представители
угнетенных наций в составе России: в частности, Абай, Алтынсарин,
Магжан Жумабаев, Мухтар Ауэзов и другие. Но это не значит, что в каждом русском
человеке сидел просветитель и разночинец-демократ. И выражение: “Лошака
русского языка” должно пониматься не так, как предлагает это делать Сытник, не с позиции державника, заявляющего: “Только два
языка в мире в XX веке конкурировали между собой
— русский и английский”. Такое видение роли русского языка звучит как
сомнительный комплимент и не отражает истинного величия и света, которым полон
этот вербально коммуникативный эстетический феномен. Ведь пуще всего казахи
боялись русской военщины. Ведь именно угроза быть
взятыми на царскую военную службу подняла бурю народного возмущения, ураган
негодующего протеста в 1916 году. Российская военщина,
которая вначале ХХ века и позже терпела одно за другим позорное поражение от
слабых и мирных соседей – Японии, Финляндии, Польши, Афганистана – отличалась
только в расправах над своим населением. Военщина была
жандармом в тюрьме народов, которой была Россия и каковой остается на
сегодняшний день.
Русский язык, подлинная сокровищница культуры и науки,
не имеет общего с самодовольным бахвальством российских
державников. Русский язык – не лошадка, а сказочный Сивка-Бурка, вещий каурка.
“Телега казахской цивилизации”. Такое определение
тоже грешит неточностью. Не телега – арба. Телегами пользовались русские столыпинские переселенцы и солдаты. А казахи-кочевники
передвигались на арбах. “Казахская цивилизация” – это не телега и даже не арба,
а кое-что по серьезнее. Это шайтан-арба. На этой шайтан-арбе наш народ несется
неизвестно куда. Тут и каспийская нефть, тут и
семипалатинская трагедия, тут Байконур, Арал, северные области и китайская
граница, тут и талибы, тут и “забугорные”
советники типа Бенга, Московича и еще бог весть каких
авантюристов, тут и турецкие “братья”, которые за лишний доллар горло
перегрызут, тут и религиозные шарлатаны, и поставщики опиума, тут и таможенные
барьеры и т.д. и т.п. И на этой шайтан-арбе с
вымирающими стариками, одиночками-матерями, больными, калеками, безработными,
бездомными, маргиналами-интеллигентами, торгашами-христопродавцами, на этой шайтан-арбе мы обречены тащиться к
черту на рога или ждать наступления 2030 года.
Мне понятен порыв Михаила Сытника.
Кто может оставаться равнодушным, глядя на наши неурядицы? Но горячая проба
пера, прямое обращение во властный олимп вряд ли достигнут цели. Наши
властители не видят и не слышат тех, кто внизу. Их взоры устремлены вверх под
углом 75 градусов к высочайшим фигурам, от благодетельности которых зависят
судьбы чиновничьей братии. А чиновник сегодня более чем когда-нибудь озабочен
только одним: самосохранением. И ни на какие письма, сигналы, обращения,
призывы снизу он не откликается. Потому что он – чиновник!
И никакого ответа, дорогой Михаил, вы не получите. Ни
на русском языке, ни на казахском… Это вам не
Рио-де-Жанейро!
****
Токтар ЖАКАШОВ, журналист
Глупец умен,
когда молчит
Тема, поднятая Сытником
(“Лошадка русского языка и телега казахской цивилизации”, “Мегаполис”, № 48),
не стоит полемики, но все-таки, как представитель оскорбленной нации, хочу дать
достойный отпор недоучке-дилетанту. Его “теоретические
знания”, полученные в столь “элитном” университете, явно порочат
честь данного учебного заведения. А как же по-другому оценить его идеи
относительно казахского языка, “функции которого обусловлены развитием кочевой
цивилизации” и ныне представлены “разбитой вазой”?
Испокон веков
предки казахов разрушали и создавали великие империи в лице Аттилы, Томирис, Билге-кагана и т.д.,
оставляя на камнях великолепные исторические анналы на берегах рек Чу, Талас, Онон и Енисей.
Задолго до
Святослава Мстиславовича степные тюрки имели свою письменность, своеобразную
культуру и дипломатические отношения с Китаем, Византией и странами в Двуречье. Причем они строились на тюркском языке (казахский язык является одной из ветвей этого языка).
Золотая Орда тоже применяла древнеказахский язык в
управлении, законодательстве и делопроизводстве. Как нам известно, от этого
государство никак не пострадало. Сохранился он нынче в наречиях венгерских
кипчаков, молдовских гагаузов, у малых народностей
Кавказа, в Туве, Якутии и на Алтае. Неисчислимое количество слов из этого языка
заимствовано древнерусским языком. Это научно обоснованно доказал О.Сулейменов,
изучая “Слово о полку Игореве”.
Та идея,
которая относит казахский язык к отсталому,
бесперспективному – исходит из уст людей, настроенных против казахов. Людей,
которые при коммунизме заразились “великорусским шовинизмом”, внушая народу
опасный синдром – самоуничтожения национального самосознания и впоследствии
самой нации. Это поистине коммунистический апартеид по отношению к другим
нациям и народностям.
Сатанинский
образ коммунизма был прикрыт русским лицом и признавал он только русских.
Другие нации считались второсортными. Это, наверное, оттого, что сам этнос не
смог произвести гения чисторусской крови, обладал
“пожирающими” способностями других языков и “мозгов”. Лавров славы мало кто
удостоился из самих же русских. И что самое главное драконовский “аппетит”
шовинизма стал более масштабным. Закончив с малыми народностями Севера и
Сибири, он сегодня хочет проглотить казахов и их язык.
“В случае непровозглашения русского языка государственным нам грозит
раскол общества. А поступки президента А.Акаева, сделавшего русский язык
государственным, едва ли не пример всем остальным республикам …”, —
предупреждает автор статьи.
Как нам
известно, Кыргызстан находится на буферной зоне, его территория не граничит с
Россией. Поэтому такого рода мероприятие имеет формальный характер. Оно
проведено ради создания политического имиджа перед мировым сообществом, а не с
целью поднять русский язык на государственный уровень, поскольку в Кыргызстане
более 80% населения являются коренными кыргызами,
и им не грозит
ассимиляция. А “раскол общества” у нас произошел давно, в эпоху “процветающего
социализма”. Сельские жители (казахи) не имели духовной связи с городскими
жителями (русскими). Сортировка людей по национальному признаку укрепилась в
нашем сознании с детства. Это самое уязвимое место
общества, которое любят “пощекотать” сытникоподобные.
Для устранения такого рода “дефекта” наше
правительство должно пойти навстречу пожеланиям государствообразующей
нации. Реальное развитие государственного языка, полное удовлетворение
стремлений народов – разгладить морщины неравноправия между нациями Казахстана.
Знает ли Сытник-советник,
что к 2001 году в Казахстане проживало более 14 млн населения, из которых 55% составляли казахи, 28%
— русские, 2,8% — узбеки, 1,5 % — туркмены и 1,5% — уйгуры? Согласно переписи
населения в 1999 году более 60% жителей государства являются тюрко-язычными. И
они, естественно, выберут родственный им казахский,
нежели “современно-научный
европейский язык”.
Автор статьи хочет использовать против целой нации
аргументы “великорусских шовинистов”, мотивируя это тем, что из самих же
казахов более 30% совершенно не владеют родным языком, а якобы одна треть знает
его лишь на бытовом уровне. Эта сомнительная информация раньше служила
советской власти, и никто не знает, откуда она берет свое начало. И опять же
статистические данные по переписи населения в 1999 году нам показывают другое: несмотря на усиленную русификацию страны, более 80%
казахов владеют казахским в совершенстве!
“Межнациональное согласие невозможно без
русского языка”, — утверждает “пророк ” политологии. Но мы знаем, что такое
межнациональное согласие с применением русского языка на примере безвинно
погибших в Чечне, никем не признанном Приднестровье, день за днем нарастающих
противоречий между Россией с субъектами Федерации и, наконец, на примере
декабрьских событий 1986 года.
Правда, в данное время государственный язык
недостаточно защищен законом, чтобы отражать нападения и унижения со стороны
шовинистов-радикалов. Но мы, казахская молодежь, надеемся, что в скором будущем
наступит звездный час родного языка. Необходимость изучения государственного
языка у нас давно назрела. С приходом к власти поколения, познавшего горести
декабрьских событий 1986 года, в первую очередь на повестке дня встанет вопрос
о массовом изучении и внедрении казахского языка в любой отрасли жизни.
Возможно, государственный язык приобретет законную силу после внесения
изменений и дополнений в Конституцию и Уголовный кодекс РК.
Господин Сытник любит выражаться образно, хотя это у него не
получается. Он изображает государственный язык только что посаженным деревом,
отвергая его исторические, многовековые корни, а русский язык 400-летним дубом
(интересно знать, где он взял факты, что в Казахстане по-русски стали говорить
со дня сожжения Джордано Бруно инквизиторами?). Нам известно, что великий славянский дуб изрублен в 1991 году в Беловежье руками братьев-славян!
Пока что мы греемся дровами из того же большого дуба,
не желая примириться с тем, чего уже нет и быть не может! Но, видимо, эта
иллюзия еще долго нас будет преследовать, манить и заставлять обливать других
грязью.
Пропагандируя изучение русского, Абай, Чокан и Алтынсарин не предвидели
его темные стороны, несущие смерть своему народу…
…Жаждущие межнациональных конфликтов экстремисты типа Сытника переживают на себе всю психопатию агонизирующего
“великорусского шовинизма”, и при любом удобном случае они готовы перебросить
огонь на народ, при этом разжигая межнациональные распри.
Любой востребованный временем человек в первую очередь
заботится о благоустройстве своей семьи, своего государства. В этом плане не
только “теории” демагога Сытника, но и он сам невостребован нашим обществом и нашей Родиной!
****
Мадат АККОЗИН
Имитация аргументированности
Некий независимый политолог Михаил Сытник
в статье “Лошадка русского языка и телега казахской цивилизации” в № 48 газеты
“Мегаполис” предпринял попытку решить старый спор, берущий начало с
независимости Казахстана — быть или не быть русскому языку государственным. И
решает его в пользу русского языка. По его мнению, государственность языка
определяет способность осуществления четырех функций: науки и образования,
закона, межнационального согласия, идеологии и морали. Они представляются ему
четырьмя углами и опорами единого фундамента государственности. Если не будет
работать одна из функций, перекосится здание государства и ему грозит
неустойчивость. Чтобы не рухнуло государство Казахстан, автор предлагает
создать комиссию при президенте РК.
Она должна собрать конференцию из
числа ученых по естественным наукам, которая “на профессиональном уровне
проанализирует качество, объем научных терминов и функциональные возможности
казахского и русского языков, обоснует, какой язык адекватно передает сложность
и объем наук…” Она же, комиссия, собрав консилиум из числа ученых-юристов,
“даст ответ на главный вопрос: какой язык способен создать общее смысловое поле
закона в многонациональном обществе Казахстана и сделать послушным социальное тело государства
единым правовым нормам?”
За предложением таким демократическим путем решать
приоритетность одного из двух языков стоит подчеркнутая уверенность автора, что
русский язык богаче. Он пишет: “Только два языка в мире в ХХ веке конкурировали
между собой в военных технологиях и были лидерами цивилизации: русский и
английский”. По мысли автора русскому языку суждено также составить основу
идеологии и морали казахстанского общества. Он пишет: “Государственная
идеология должна быть единой для всех и передаваться тем языком, смысл которого
понятен каждой национальности без исключения” Таким языком может быть только
русский. В силу того, что русский язык является общим и понятным всем, без него
не может быть еще и межнационального согласия.
Так, расставив функциональные особенности русского
языка по четырем углам “единого фундамента государственности”, Сытник заключил, что только он может быть государственным
языком в Казахстане. И на него распространяются правила закона — “его знают и
изучают все национальности”. А что касается других, в цивилизованном мире
“работает демократический принцип: национальный язык только для своей национальности,
а государственный язык — для целостности общества как союза всех
национальностей. Казахский язык только для казахов, корейский
язык только для корейцев, турецкий язык только для турков и т.д.”. Короче
говоря, Сытник уравнял казахский язык в Казахстане с
языками населяющих ее территорию других ста народов (кроме русских. — М.А.),
не подумав, как быть в таком случае с названием республики.
По мнению автора, непризнание русского языка государственным таит еще одну опасную угрозу. Он пишет: “Сейчас
в Казахстане проживает 52 процента казахского народа и 48 процентов населения
как совокупность всех крупных и мелких национальностей…общество расколото на
две части, а это может привести к равному по силе подспудному противостоянию за
свои национальные приоритеты, когда совокупность других национальностей будет
вынуждена объединиться в общее понятие “неказахи”.
Это превратится в хроническую болезнь государства и в постоянный источник
напряжения и конфликтности, разрушающий общество изнутри”. Прямо как в старом
анекдоте, где армянин объясняет свое понимание дружбы народов так: это, мол,
когда русские, украинцы и все другие народы СССР, вместе собравшись, дружно
избивают грузин. Не знает или не хочет знать гражданин Сытник,что очень многие уйгуры, узбеки, кыргызы,
каракалпаки и другие тюркские народы, входящие в эти 48 процентов, казахский
язык предпочитают русскому как более родственный.
И без напоминания гражданина Сытника
мы не забываем о своей благодарности русскому языку, его роли в приобщении к
мировой цивилизации. Это завещал нам наш великий Абай еще сотню лет тому назад.
В одном прав автор — русский язык, чтобы стать таким, какой он есть, сотни лет
впитывал в себя множество европейских языков. Казахский язык не имел такого
длительного срока приобщения к мировой цивилизации и поэтому он, естественно,
приотстал в обогащении научными и техническими терминами. Но придет время,
незнакомые понятия войдут в его словарный состав в виде переводов или
переосмысления своих существующих понятий или создания новых.
Процесс обогащения казахского языка идет постоянно,
особенно активно в последнее время, с обретением независимости. Воспитанному в
русскоязычной среде, да еще за пределами Казахстана, и пишущему на русском
языке, мне трудно вступать в лингвистическую полемику. Но
тем не менее ценю и восхищаюсь богатством, красочностью, афористичностью и
многими другими достоинствами родного языка, слушая хорошего рассказчика. А такие встречаются и среди казахов малообразованных,
подтверждая и удивляя лишний раз, как богат наш язык. Не бывает, чтобы два
казаха средних лет или старше в беседе между собой не привели несколько
пословиц и поговорок. Это Сытник считает, что
потребность для бытового общения в среднем составляет около 1000 национальных
слов. В одном только романе “Путь Абая” Мухтар Ауэзов использовал 16983 слова. А там никаких научных и
технических терминов, кроме описания сцен народной жизни, нет. У Пушкина весь
словарь составляет 21197 слов, у Маяковского — около 15 тысяч.
Подменяя отсутствие аргументов их имитацией,
подчеркивая свои профессиональные и научные знания в таких областях, как
лингвистика, теория государства и права, социальная психология, философия и
политология, выпускник московского современного
гуманитарного университета (последнее — ничего не дающее добавление) сумел даже
кое-кого охмурить. Мой старый знакомый, кандидат наук, доцент, много лет
читавший студентам лекции по истории, говорит, что это очень обстоятельная
статья. Посоветовал перечитать еще раз внимательно. Встречаемся через день. Теперь
он вопрошает, почему же казахи не дадут ему хороший ответ, — сам он кореец.
Не знаю, кто и как ответит очень молодому, судя по
газетному портрету, для современного энциклопедиста автору. Меня поразило, что
этот человек не умеет аргументированно мыслить, а это
ведь главное составляющее любого доказательства. Здесь
и я могу сказать слово. Поэтому именно только на эту сторону сочинения юного
энциклопедиста решил обратить внимание читателей, чтобы и другие не
спотыкались, как мой знакомый историк. Чего стоит одна его аналогия с выбором
автомашины при определении приоритетности одного из двух языков. Человек
выбирает “Мерседес” за функционально-технические возможности, а не за любовь к
немецкому народу, резюмирует он. Аналогия слишком грубая и топорная. За словом
стоят история и культура народа, его нравы и обычаи, духовный мир. Язык требует
любви, а чужой — по крайней мере уважения, как всякий
человек только за то, что он человек. Если говорить только о его функциональных
возможностях, они не сопоставимы ни с какой машиной.
И такое вот сырое сочинение редакция предлагает на
размышление правительству и парламенту, очевидно считая его конструктивным.
Думается, члены правительства и парламентарии, если только удосужатся его
прочитать, непременно оценят как задевающее национальные чувства государствообразующей нации. Меня, не страдающего
национализмом, она задела при первом беглом чтении. Перечитав еще раз, я просто
возмутился. Не могу поверить, чтобы в редакции не могли разобраться, что это за
статья. Но как бы дистанцируясь от нее, поместили под рубрикой: “Нам тут
подбрасывают”. Дескать, как не подобрать и не обнародовать, уважая право
каждого сказать свое мнение? Хорошо бы, редакция и к моему ответу отнеслась так
же, опубликовав так, как я написал. Но, как говорится, поживем — увидим.