Декларация неприязни к идолопоклонникам
Чингисхана и постулаты Дайсаку Икэда
(О поэме М.Шаханова «Идолопоклонники Чингисхана, или
постулаты
Дайсаку Икэда и о его
романе «Космоформула карающей памяти
(Тайна, унесенная Чингисханом»).
Да,
сильно достается от М. Шаханова величайшему
полководцу и его «потомкам», вождизму и трайбализму… Что касается Чингисхана
за восемьсот лет он выдерживал и не такие атаки. А не названным трайбалистам и вождистам,
изощренным в закулисных интригах, нет особой причины для беспокойства. История
гласит: вождь монголов Чингисхан, сокрушив «трайбалистов»
и смешав роды и племена (реформа 1206 года), заложил основы будущей мировой
державы.
Любопытен
состав девяти знаменитых полководцев Чингисхана, способствовавших его победам:
братья Субэдэй-багатур и Джэлме-нойон
— меркиты, не менее известные Мухали
и Архай-Хасар — жалаиры,
мудрые советники Дай-сечен — конырат
и Елю Чуцай — китаец,
начальник канцелярии Тататунга — уйгур (по иным
источникам — керей). Каждый знал, что воздается по
заслугам. Вождь монголов любил повторять: «Если вершина не озарена правдой,
подножье захлебнется кровью».
М.
Шаханов попутно ниспровергает Тамерлана и Наполеона,
покоящихся ныне в Пантеонах Славы своих стран. Общепринятая истина: исторических
деятелей следует ценить по устоям их времени. С древних времен война служила
прямой дорогой к славе и могуществу, сложнейшие проблемы решались силой оружия.
Такова была психология и философия предков. Очевидно, последним
романтиком-полководцем был Наполеон. Цивилизованный 20-ый век принес иные
принципы решения общественно-политических проблем, и ставить на один уровень
Александра Македонского и Чингисхана с Гитлером -элементарная историческая
неграмотность. Мы далеки от роли адвоката, да и Чингисхан не нуждается ни в
чьей защите, но его исторические деяния до сих пор потрясают воображение:
маленькая Монголия подчинила половину мира на четыреста лет (в Казахстане Чингизиды правили 800 лет), французские короли свои
дворцовые и иные проблемы старались решать при помощи потомков Чингисхана,
русские князья ездили за благословением к потомкам «восточного демона»,
«вампира-кровопийцы», «варвара» (М.Шаханов)
Чингисхана. Многомиллионная первая газета Америки «Вашингтон-пост» составила
рейтинг «самого-самого»… истекшего тысячелетия. Самым выдающимся персонажем
тысячелетия признан Чингисхан. «Величайшим гением человечества» провозглашен
Шекспир. Далее следуют А. Эйнштейн, Грета Гарбо — в
своей области; шедевры тысячелетия — «Свадьба Фигаро», Сикстинская капелла в
Риме. Вот на «Вашингтон-пост «и надо было обрушиться поэту М. Шаханову, а не на элементарную рекламу табачной фабрики.
Однако, сейчас речь не о великих воителях прошлого, не о возвышенных
поэтических парениях возмущенного ума зловредными идолопоклонниками Чингисхана,
расшатывающих устои общества, а о более низменном — о литературном плагиате,
просто говоря — о воровстве интеллектуальной собственности. Создается
впечатление, что бурная деятельность М. Шаханова по
запугиванию «идолопоклонников Чингисхана», не случайна. Впрочем и в этом
сочинении поэта ничего нового: неподкрепленный художественным образом голый
публицистический напор, обвинение всех и вся во всех смертных грехах,
поэтическая безвкусица, стилевая неграмотность, — разве что вместо муравьев (в
«Космоформуле») теперь на авансцене истории
появляются тараканы, но и здесь прокол: в кочевой юрте тараканы не водятся.
Разговоры вокруг Чингисхана вызваны именно истеричными выступлениями М. Шаханова:
даже появление в свое время первоклассного романа Исая
Калашникова «Жестокий век» не сопровождалось подобным неэтичным барабанным
боем.
Дорогой
читатель, я, как и ты, часто думаю: восторжествуй Правда, как славно бы мы зажили. Чистота в духовной сфере
считалась естественным состоянием, а люди творчества всегда являли собой символ
борцов за справедливость.
Предо
мной лежат два — уже ставшие известными — романа: «Гибель Отрара»
(«Последние годы Чингисхана»), 1997, над которым автор этих строк трудился
двадцать лет, другой — шестимесячный продукт поэта Мухтара
Шаханова «Космоформула
карающей памяти («Тайна, унесённая Чингисханом»), 2001. Многие сюжетные
повороты, оценки исторических событий поражают своей идентичностью. «Представим
слово» книгам. Значимый сюжетный поворот двух романов: «Гибель Отрара»: "Заклубилась
пыль, под тысячами копыт содрогнулась земля, лавина монгольской конницы
обрушилась на кипчаков. Кербугу закричал и, раскинув
руки, побежал навстречу… Он бегал от одного к другому, умоляя остановиться и
покончить с войной… По знаку нойона один из нукеров набросил аркан на шею Кербугу, и, подтянув к себе, ухватил за бороду, поднял лицо
и… воткнул узкое жало ножа в мгновенно вытекший глаз.
— Тебе и одного хватит! Двумя ты видишь мир
не таким, какой он есть на самом деле!
Обливаясь кровью, жырау
побежал спасать детей своих от погибели… Кровь текла ручьями…
— Опомнитесь, дети мои! Ради Аллаха
остановитесь, посмотрите, скоро уже никого не останется!.. — Кербугу хватал за узду
лошадей, пытаясь остановить разъяренный
поток, батыры били его плетьми, сшибали конями, но он поднимался и вновь
оказывался в гуще битвы.
— Он требует мира с врагами?! — злобно рычали
кипчаки, и по знаку тысячника длиннорукий Дукеш
набросил на Кербугу аркан… подтянул и, схватив за
бороду, поднял лицо:
— Старик, ты выжил из ума и не видишь, каков
мир, так зачем вообще на него смотреть?! — и всадил длинный нож-сапы
в уцелевший глаз" (214 стр.).
Эта
сцена, жившая во мне, когда я писал её, вызвала немало боли и радости. И не
было границ моему изумлению, когда я прочитал М. Шаханова:
"Но однажды, во время очередной
смертельной схватки несчастных гладиаторов на потеху зрителям, заполнившим
Колизей, на залитую кровью арену спрыгнул Телемах,
христианский монах из Малой Азии. Он величественно встал между двумя
обреченными бойцами и во весь голос крикнул: "Люди, одумайтесь, во что
превратился наш великий Рим! Должен же быть предел этому безумию? Тут
буйствующая толпа в экстазе гнева и неудержимой жажде кровавой развязки, как
стая голодных волков, со
всех сторон набросилась
на миротворца и в
мгновение ока растерзала его…" ("Космоформула", 26-27).
Пока
отметим, что эти события схожи, как сиамские близнецы, только одно из них
происходит в кипчакских (казахских) степях, другое —
в Риме, и действующие лица представлены другими именами. Снова обратимся к
романам:
"Гибель
Отрара": "Жырау
знал: кто без воды уходит в Бетпак-Далинские пески,
неминуемо гибнет. И он закричал:
—
Эй, Абдрахим, возьми мой бурдюк, наполни водой, не то
пропадешь!
То
ли не слыша, то ли не веря спасителю, тяжелораненный Абдрахим пустился рысью, направляя лошадь в пламенеющий
горизонт. "Вот несчастный, — думал святой, — пропадет! Ушел бы влево, так,
может и вышел бы из песков". Но Абдрахим упрямо
гнал коня навстречу смерти. Собрав последние силы, жырау
закричал:
—
Эй, Абдрахим, сын мой, вернись! Набери в мой бурдюк
воды! Бери левее! Левее!
Но
Абдрахим летел навстречу своей гибели. Кербугу упал на колени и воздел руки:
—
Творец Всеблагой, зачем ты создал людей такими упрямыми? Смотри, куда поехал Абдрахим. Боже, какие тучи посылаешь ты!" (20).
"Космоформула": Пятнадцатый предок Чингисхана Тэбай в страшной пустыне "Гоби в черную песчаную бурю… случайно набрел на молодого
путника, обессилевшего и умиравшего от мучительной жажды… И он сказал
молодому путнику: … поскольку я уже вырвал тебя из когтей смерти… На,
возьми бурдюк и иди с богом" (156-157).
Дорогой
читатель, идентичные события, и опять изменены место и имена героев. Допустим,
что эти совпадения случайные, и продолжим чтение.
"Гибель
Отрара": "Со стороны Караспанских
гор хлынули гортанные звуки монгольской свадебной песни. Жырау
замер: в струнах моренхура гудел ураган, бушевало
пламя, слышался гул степи, гон куланов, хруст костей, бешеный бег умирающего от
любви айгыра… В этом огненном вале, буре страстей,
хмельном угаре чувств Кербугу увидел больше, чем Кадыр-улем в своих толстых фолиантах. Он решил сыграть
песни Хэлугэ, чтобы понять их тайную силу и
обнаружить слабости. Жырау играл зло, насмехаясь и
фальшивя, удликняя паузы, обрывая обжигающие звуки.
Вскоре презрительная гримаса исчезла с его лица, мелодия наливалась силой, и он
склонился перед ее необузданной мощью: им овладели желания, на лбу выступили
крупные капли пота, кровь закипала в жилах, вены вздулись на шее — он забросил
лисий малахай — и домбра трепетала истомленной ожиданием женщиной, ее голос
прерывался и замирал. Певец сбросил шапан и, опаляя
страстью, домбра судорожно забилась; неистовствуя, Кербугу
сбросил шалвары, скинул
сапоги — грудь исторгала торжествующий рев победителя, и не в силах совладать
собой, он отдался буйному ритму…" (287).
"Космоформула":
"Один
из парней тут же на всю мощь включил магнитофон, и они все начали танцевать.
Постепенно музыка стала набирать темп, и танцующие взвинтили свой ритм, который
вскоре обрел бешеный характер. Вдруг одна из девушек сбросила с себя майку,
вторая — тут же последовала ее примеру. Мужчины сделали то же самое. И через
некоторое время все четверо, оставшись в чем мать родила и полностью
отключившись от мира сего, целиком погрузились в звуковой экстаз… Потерявшие
голову красотки, импульсивно дергаясь в плену взвинченно-психозного
звука, срывали с себя нижнее белье и бросали его на сцену, в ноги своим
кумирам, инсценируя "Я — твоя!" (62-64).
Обе
картины ничем не отличаются друг от друга: общи и мысли, и чувства. Правда, Шаханов во всю старается раскрыть смысл текста «Гибели Отрара», причем излагает довольно неловко, и, как прежде,
заменяет время, имена и места событий.
Если
«Гибель Отрара» заканчивается смертью Чингисхана, то
«Космоформула» Шаханова начинается
со сцены смертного одра кагана.
В
«Гибели Отрара» есть картина, когда величайшему
воителю, тяжело переживавшему разрыв со старшим сыном Джучи,
является призрак Джамухи-анды, друга детства и
юности, ставшего затем врагом и убитого по приказу Чингисхана. Появление
призрака Джамухи естественно: позволяет раскрыть
глубинные чувства столь сложной фигуры, каким является Потрясатель
Вселенной: «Канга
на шее не давила так, как черная весть о Джучи.
Раскаленный ком в груди разрастался, разрывал сердце.
— Прочь! Оборотень-анда!
Не скалься!
— Ты убил меня, своего анду!..
Ты убил родного брата Бэктэра! Ты убил названного
отца Ван-хана, спасшего твою жизнь и улус! Ты убил сводных братьев вместе с Тэб-Тенгри. Теперь ты хочешь убить своего первенца Джучи! Ты — клятвопреступник!… Если бы не ты!..
— Если бы не я…
— Все было бы по-другому! — Джамуха скалился. — Я знаю: счастьем для Тэмуджина было вернуть родной улус, а Чингисхану стало мало
половины мира. Зачем?!
— Анда, ты ушел за
своей судьбой, а теперь спрашиваешь зачем?! Отныне и навсегда над миром будет
реять Белое Знамя Победы с девятью хвостами!" (164).
В
Космоформуле же является призрак Есугей
багатура, отца Чингисхана, который проклинает,
обвиняет и разоблачает своего сына:
"Когда ты появился… я внутренне
почувствовал, что ты станешь самым кровожадным человеком в нашем роду. А когда
ты еще в детском возрасте убил брата Бектера,
поссорившись из-за рыбы… мое опасение подтвердилось… Ты добился немыслимых
успехов в обуздании своих бесчисленных кровных и новых врагов, в умении
беспрекословно подчинять себе всех. Ради достижения единоличной власти ты всех
растоптал… Тогда вспомни, какое насилие ты совершил над своей родной матерью
и малолетней сестрой. " (136,
138-139).
Как
видите, хотя и изменено имя призрака, суть разговоров весьма близка. Беседа же
призрака «Космоформулы» алогична и психологически
неоправданна: не мог же сам знаменитый воин, мечтавший видеть своего сына
несгибаемым, железным — Тэмуджином; сын своего века,
когда война была естественным состоянием общества, обвинять, тем более
разоблачать своего сына — победителя, который выполнил завет отца, отомстив за
его гибель и вознес на небывалую высоту есугеево
знамя.
В
«Гибели Отpapa» умирающему Чингисхану видится лик Сульдэ,
бога войны и покровителя монголов, который сообщает больному, что его жизнь в
руках Кербугу-жырау. И эта сцена нам представляется
художественной находкой: Чингисхан — воплощение мощи и силы, Кербугу — жырау — символ духа и
правды, и они сталкивались не раз. И в какой то мере бессмертие Чингисхана в
руках певца: "Великий жырау, Сульдэ сказал, что моя
жизнь в твоих руках!
— Да, — сказал певец… — Да, Тэмуджин, я мог бы вернуть тебе жизнь, но… не могу.
-Слепец! Ты не ведаешь, что творишь!
Опомнись! — стон больного перешел в мольбу. — Спаси меня, Кербугу!
Верни мне жизнь! Или ты хочешь убить меня?!.. Спаси меня, Кербугу!
Верни мне жизнь, и я вознесу тебя выше всех, выше себя, выше Сульдэ! Ты будешь править миром!..
-Нет! — Безумие охватило Кербугу.
— Нет!
—Жырау, спаси
меня…
-Нет! Нет! Нет!
-Помоги! —Не-е-ет!
Умирающий упал на подушки и вдруг ясным и
спокойным голосом спросил:
-Ты желаешь моей смерти?
-Да! — содрогаясь, крикнул Кербугу -Ты сделал меня таким!
-Я?! — захрипел Темуджин.
— Значит, я вновь победил тебя! Значит, я прав, прав всей своей жизнью, своими
деяниями. И ты поверил?!
-Нет! Ты умрешь! Ты не можешь победить меня!
И я, Стрела Кербугу, не спасу тебя!" (342-343).
В
«Космоформуле» вместо Кербугу-жырау
естественно должен явиться другой персонаж. Как вы думаете, кто? Акерке, жена знаменитого отрарского
ученого Айбара, открывшего лекарство от болезни,
Чингисхана. При этом трудно согласиться с «диагнозом» М.Шаханова,
будто каган умер от рака: согласно «Сокровенному сказанию» хан скончался после
сильного жара, вызванного падением с коня.
Акерке —
единственный человек, оставшийся в живых и знающий секреты лекарства. К ней —
то с мольбой и обращается Чингисхан:
"Будь
милосердной, помоги! У меня еще так много неосуществленных планов… Или
ты хочешь, чтобы я стал перед тобой на колени ? Ты убиваешь меня без
ножа. Я хочу еще жить! И с твоей помощью…" (223-225).
Можно
любить или не любить своего героя, но есть историческая правда, перешагивать
через которую не дозволено. Не то что великий воин, согнувший в баранний рог полмира, но и даже мы с тобой, дорогой
читатель, вряд ли стали бы на колени перед женщиной ради призрачной надежды на
спасение! Но зато, как вознесена в голубую даль Акерке,
которая наставляет самого Чингисхана:
"Считаю, для вас всех кар земных будет
мало. По неписанным законам и обычаям моего народа мужчины не должны склонять
голову к ногам женщин. Я не позволю этого. Ибо я, в отличие от вас, не получаю
удовольствия от телесного и морального унижения врага" («Космоформула», 224).
Да,
обе сцены близки своей настроенностью, желанием раскрыть душу непреклонного
Чингисхана в момент высшего психологического напряжения. Но как отличаются
отношения авторов к исторической фигуре. Еще более удивительно: умирающий шахановский Чингисхан вдруг произносит — причем без
надобности — призраку давно погибшего Каир-хана слова, сказанные им на смертном
ложе Кербугу — жырау в
«Гибели Отрара»: «И здесь победил тебя…» (240).
«Гибель
Отрара»: Между Кулан и Чингисханом состоялся
разговор: "Однажды Кулан спросила:
"Счастлив ли ты, мой хан? Он долго молчал, потом сказал: "Я имею все,
что пожелает мое тело, но то, чего желает душа, в руках Тенгри"
(236).
Такая
интимная беседа между женой и мужем, пусть это и сам Чингисхан, могла вполне
состояться. В «Космоформуле» умирающему царю царей
подобный вопрос задает… Акерке.
Отвечает
Чингисхан: "Для меня счастье —
настичь, растоптать, унизить и уничтожить врага, захватить все достояние,
которым он обладает, и воспользоваться его любимыми женщинами" ("Космоформула", 187-188). И это представление величайшего
завоевателя о счастье!.. Между тем в нашем романе на этом уровне беседуют
рядовые воины.
В
«Гибели Отрара» впервые в мировой литературе образ
Чингисхана воссоздается многосложно, неоднозначно, в какой-то мере —
трагически. Он рассмотрен не только в окружении своих соратников, но и в
семейном кругу. Его трудные взаимоотношения со старшим сыном Джучи — один из ключей к пониманию его образа.
В
«Космоформуле» Чингисхан преподносится как
сыноубийца, и Шаханов вовсю старается доказать
верность своей версии: "Ныне легенда
гласит, что умер он на охоте от рокового удара копыта кулана… Но есть и
другая, более правдивая версия о том, что его смерть пришла по велению отца,
вернее отчима…". Борте Чингисхану: "Оказывается мой сын Жочи не погиб на
охоте, а был убит Эрдене по твоему личному указанию.
От ненависти к тебе я не нахожу слов…" Чингисхан: "Это было совершено для общего блага.
Дети давно чувствовали, что Жочи не мой родной сын. И
все эти годы, что он был жив, тайная злоба сжигала меня. Я никак не мог допустить,
чтобы Жочи по праву старшего сына стал наследником
престола. Теперь им станет Угедей" (52, 229,
230).
Если
верить «Космоформуле», Чингисхан убил старшего, чтобы
сделать престолонаследником среднего сына Угэдэя, в
то время как Угэдэй стал по решению отца наследником
престола на берегу Черного Иртыша весною 1219 года, а Джучи
погиб через пять лет, в 1224 году…
В
«Гибели Отрара» тема «Чингисхан — Джучи»
занимает значительное место, однако, нигде нет картины изображения убийства
сына отцом: "Кдраша-хан,
Жошы хан, /Тауда кулан жорыткдн, /Кулан теуiп елтiрдi /Жазасын
оныц келтiрдi/… Не хромой кулан вышиб старшего сына Чингисхана, а
тайный убийца переломил ему хребет. Ущербные звезды тоскливо высвечивали
Млечный Путь кипчаков, мертвый свет лился на разрушенный город, на опрокинутую
Степь (14).
О
смерти Джучи существуют три легенды. Третья: будто Джучи пал от руки кипчакского
батыра. В приведенных выше строках сомкнулись тропы всех этих легенд, но, чтобы
у читателя не осталось ложного чувства о гибели Джучи
от руки отца, в Примечаниях к роману приводится следующее: "Злая молва не обошла и самого Потрясателя
Вселенной: не хромой кулан вышиб из седла Джучи, а
пал он от руки тайного убийцы, посланного отцом" (346).
Наряду
с этим предупреждением в «Гибели Отрара» довольно
подробно раскрываются деяния людей, заинтересованных в гибели первенца хана.
Дабы не осталось сомнения, мы подробно рассматриваем взаимоотношения Бату, сына
Джучи, со своим дедом.
«Гибель
Отрара»: "Хан
потянулся к Батыю и погладил отливающую золотом косичку, заглянул в чистые
янтарные глаза — он передаст Батыю великую мечту свою и скажет тайное
слово…" (266-267).
"Космоформула": 1219 год. Чингисхан… произнес (четырехлетнему внуку Хубилаю): "Хотя смелость — часто заслуженная
радость, но все равно человек сам себе полностью не владыка. Часть его сути — в прошлом!" (54).
Очевидно,
Шаханов не чувствует, какую нравственную историческую
несправедливость допускает он к истории своей нации: в течение восьми веков
обширными казахскими землями правили прямые потомки Джучи,
чингизиды: великий Аблай-хан,
знаменитый Чокан Валиханов и наш современник,
известный архитектор Шота-Аман Валиханов. Не пожалел при этом поэт и
национальной гордости Монголии.
Даже
название романа М.Шаханова «Тайна, унесенная Чингисханом»
заимствовано из «Гибели Отрара»: "Его (хана) тайна, его боль уйдут в Небо вместе с ним. Когда
он брал в руки Джучи…" (267).
В
« Космоформуле» немало подобных заимствований.
Вышесказанные Чингисханом слова Хубилаю — вовсе не
для слуха четырехлетнего ребенка. В «Гибели Отрара»
они звучат несколько по-другому: "Счастье
только в прошлом… Сознание того, что все в прошлом, обжигает сердце, глаза
застилает слеза" (13-14).
У
постели умирающего Чингисхана: "Голова
Субэдэя опустилась на грудь, глаза слезились"
("Гибель Отрара", 341)
«Космоформула» :
"Жэлмэ, вытирая слезы, уходит" (237). На многие события М. Шаханов
смотрит взором «Гибели Отрара»:
"Гибель Отрара":
Кербугу: "Страстное
желание увидеть родной Караспан охватило все его
существо… Сердце и глаза его кровоточат… Для новой песни нужен воздух Караспанских гор, купола и улицы Отрара,
и тоска была так сильна, зов так неодолим, что сбитые ноги и руки, израненные
душа и тело превратились в гибкую Стрелу Кербугу; он
должен лететь, он не мог дальше оставаться на месте" (284-285).
Ученый
из "Космоформулы": "Тоска по родине сжала очнувшееся сердце, слезы мучительного
раскаяния потекли по щекам и он торопливо начал собирать вещи (торопился в Отрар)" (49).
"Гибель
Отрара": Кербугу: "Чтобы допеть песню, ему не хватало
глотка прозрачного воздуха Караспана и древних стен Отрара… Ветер донес разнотравный запах караспанских склонов — сладостный запах родины, шум Красной
реки, с берегами, поросшими камышом и тальником" (285-286).
"Космоформула":
(Жочи тоскует по
родному отцу меркиту) "С этой странной болезнью" "Наследственной
тоски"… Пусть ребенок впитает в себя запах и дух своего рода… Следует
накормить ухой, и дать возможность подышать воздухом той реки…" (51).
"Гибель
Отрара": "Великий
хан, единственной магией против смерти является Любовь. Можешь ли ты любить
беззаветно, безоглядно?
-А ты, даос?
Что он мог
объяснить варвару? Разве не Любовь сделала его скитальцем даосом?"
(333-334).
Многозначная
беседа Чингисхана с даосом из «Гибели Отрара» так передана в «Космоформуле»:
"Вы напрасно думаете, что нет любви на
свете. Любовь — удел избранных, удел великих… Я делю человечество на две
категории: способных любить и — неспособных… А вина твоя в том, что ты
никогда не стремился любить по-настоящему…" (69, 71, 74).
"Гибель
Отрара": "В
бесчисленных лабиринтах и зигзагах истории человечество каждый раз как бы
заново возвращается на круги своя: Доброта почему-то всегда безоружна перед
Злом — такова ее высокая трагедия" (4).
"Космоформула":
"Почему-то
все добрые начала часто беспомощны, легко уязвимы и совсем не агрессивны…" (105).
"Гибель
Отрара": "Тянулись
к нему руки, как цветы зла — руки жаждущих и алчущих… мнилось: напои пески
влагой — сойдет благодать… каждая букашка раскроется навстречу добру… надо
искать доброе в каждой душе… Мнилось ему: зло порождает зло, добро рождает
добро, свет — прозрение. Так ли? Так ли в этом изначально гибнущем, в гибели
сотворенном, алчном мире? Неужели мир столь жесток и не найдется в нем искорки
света взрастить стебель надежды?" (16).
"Космоформула":
"Как
они схожи с некоторыми нашими алчными современниками… Где же найти то
лекарство, что сможет подавить, хотя бы умерить, их алчность?., активное зло
всегда пробуждает активное противодействие" (108, 110).
"Гибель
Отрара": "Из
мириад вещей, созданных Небом, самое драгоценное — человек", — учит Лао Цзы. И гибель человека по
чьей-либо, кроме Божьей, воле — высшая несправедливость… убить его — все
равно подрубить корни, не дать произрасти свежим побегам, опустошить землю"
(289).
"Космоформула":
"Общеизвестна
истина: каждое живое существо имеет право на жизнь, и безнравственно ее
насильственно отнимать" (112).
"Гибель
Отрара": "Великий,
кто может очистить внутри себя, тот может очистить владение от воров… Всякий
знает, как трудно очистить внутри себя… Создатель, как мне жить после всего,
что я узнал о себе?" (302, 329).
"Космоформула":
"Страшно
признаться, что чаще всего почти каждому из нас, следует бояться, прежде всего,
самого себя" (128).
"Гибель
Отрара": "Шаман
влил в рот больного отвару, выкатил глаза и с устрашающими криками, ударяя в
бубен и гремя колокольцами, закружил вокруг постели, прыгая через огонь в очаге. В
яростной борьбе со злыми духами баксы не жалел сил… он воздевал руки к
небесам, взывая к Тенгри… Душераздирающий крик
опрокидывал юрты, шаман хватался за грудь, хрипел и вился в танце, одолевая
злые чары…" (229).
"Космоформула":
"Шаманы,
окуривая ложе благовонными травами, войдя в глубокий транс, в сомнамбулическом
танце, делая странные движения руками, потусторонними криками и модуляцией
голосов, молитвами и заклинаниями изгоняют злых духов" (145).
Писатель
имеет право давать свою трактовку исторических событий, но не имеет права без
достаточных оснований отрицать то, что было. В течение восьми веков ученые
всего мира вели ожесточенные споры о том, кто виноват в начале войны, что
явилось причиной грандиозного Западного похода татаро-монголов.
Документально, безоговорочно, установлено: поводом начала войны послужил приказ
Каир-хана истребить караван-мунхи (шпион) из 450
купцов.
Прочитайте,
как трактует это историческое событие «Космоформула»:
"Для самого Каирхана
это (истребление каравана лазутчиков — Х.А.)" явилось неожиданностью… Улучив момент отсутствия Каирхана
(Он срочно выехал на два дня в город Ясы на похороны своего близкого друга), в Отрар явился доверенный посланник Мухаммед-шаха,
в совершенстве владеющий приемами закулисных интриг и восточной дипломатии.
Глубокой ночью, якобы с повеления Каирхана, он дал
указание истребить всех купцов-лазутчиков… Каирхан,
несказанно возмущенный коварной проделкой Мухаммед-шаха,
до самой смерти не простил ему втягивания Отрара в
кровавую войну" (184-185).
Теперь,
после «открытия» Шаханова, очевидно, следует
зачеркнуть многотомные исследования знаменитых средневековых ученых Рашид ад-Дина, Джувейни, Джузжани, аль-Аср, позднейших Бартольда, Владимирцова и многих других, заново, по шаханову, переписать историю Отрара
и Западного похода татаро-монгол. Еще одно открытие:
вместо исторического «Каир-хан» Шаханов пишет «Каирхан»…
Еще
удивительнее: в «Космоформуле» умирающий Чингисхан
обещает Акерке: "Я
назначаю тебя ханшей — правительницей Отрара" (211).
Загадочное назначение! Мы уже упоминали: Акерке из
разрушенного города, по-шаханову, осталась одна и из
«Космоформуяы» создается впечатление, что события
романа происходят у стен города, в то время как Чингисхан умер через семь лет,
в 1227 году за тысячи и тысячи километров от Отрара,
в стране Тангугов!..
"Космоформула":
"Чингисхан:
Я правильно сделал, приказав залить его глаза и уши расплавленным свинцом
(234).
История
гласит: «Чингисхан велел влить
расплавленное серебро в уши и глаза пленному Каир-хану».
Нисави: «Сират
ас-султан» (1260). Признаюсь: думалось мне, что в своем романе «Гибель Отрара» я необъятно расширил границы хронотопа
(время и пространство) и самодовольно предполагал: не скоро удастся моим
коллегам догнать меня; мои герои бродили по иудейской пустыне, видели Иисуса
Христа, с презрением смотрели на Иуду Искариота, сражались в Китае, Си Ся, бывали в аду и в раю, но не делали ни шагу ближе к
нашей эпохе от 1227 года. Однако, рецензенты (о романе написано 16 статей и
монография — за довольно короткий срок — редчайший случай в истории литературы)
отметили объемность и многомерную сложность произведения, связанного с судьбой
человечества.
«Космоформула» совершает ни один оборот вокруг Земли. Поэт
во весь голос, но схематично, изобличает Зло, защищает Добро. Открыто
превозносит или хулит ныне живущих, да и как мог убедиться читатель, «Космоформула» представляет собой посредственную прозу
нежели поэзию.
М.
Шаханову оказались малым безбрежные степные просторы
родной стороны, он единолично парит над античной Элладой, Римом, Китаем,
Тибетом, Африкой, Азией, Америкой, Европой, попутно решая «философские проблемы»,
при ближайшем рассмотрении оказывающимися давно известными истинами. Так,
например, М. Шаханов с пафосом расписывает трудолюбие
и порядок муравьев как образец для общественного бытия человека, не замечая
вульгарность своей идеи.
Кербугу-жырау,
чтобы спасти, если и не все племя кипчаков, а хотя бы свой род Лак,
отправляется на поиски Обетованной Земли — Жер-Уюк
(как, например, легендарный Асан-кайгы): "Из Отырара жырау уезжал сумерками. Выбравшись за город, направил коня
на восход, много дней спустя повернул на север, потом скакал на юг и ехал на
запад. Дни и ночи, зимы и лето смешались в горький, долгий путь исканий;
однажды, вконец измученный, он выехал на пологую каменистую сопку…" (88)
"Одолев Капские горы, Кербугу повернул на север
и, добравшись до непроходимых лесов и топий, поскакал
на восход в Дешт-и-Кипчак" (91).
Где
бы ни побывал певец, везде он встречает кровавое побоище, бессмысленную смерть
людей, животных, погибающую Землю. Вконец измученный он убеждается, что счастье
только с родной землей, со своим народом. И вот поэт Шаханов
устремляется по этой раскатанной дороге, заменяя собою Кербугу-жырау,
а погибающие народы — тиранами всех времен и эпох. Причем сам поэт и прокурор,
и судья.
«Гибель
Отрара»: "Человек
слабо подвержен изменениям. Крупные события в своих духовно-психологических
истоках всегда близки. Историческая память сохраняет духовное, возводит
его к вершинам бессмертия" (5).
"Космоформула": "Мы
обязаны совершить над ним месть исторической памяти… Горькие уроки
этой исторической памяти должны унаследовать оставшиеся в ваших чревах наши
потомки…" (232).
"Гибель
Отрара": "Горькая
песнь не в силах остановить — поколения уносятся за миражами, блуждая до
скончания веков. Это не Млечный Путь рассыпался над головой, а осколки
разбитого племени бредут во Вселенной. Они возникают из Ниоткуда и со
стенаниями исчезают в Никуда" (11).
"Космоформула":
Человеческий
мозг не претерпел существенных изменений… Странные свойства человеческой
природы порождают непонятный и до сих пор не разгаданный удивительный
дисбаланс: около девяноста семи процентов людей, а, возможно, и больше — дай
бог мне ошибиться — ничуть не задумываются о том, что склонны к безумному
подражанию по принципу: "Как они, так и я!" (34-35).
Критики
за образом Чингисхана увидели в «Гибели Отрара»
фигуры Александра Македонского, Ганнибала, Наполеона, Юлия Цезаря, а в «Космоформуле» — таких тиранов как Гитлер, Сталин. Надо
признаться, что Шаханов тверд в изображении
Чингисхана как оборотня.
Выше
мы указали, что в «Гибели Отрара» взаимоотношения
Чингисхана и Джучи являются одним из стержневых, это
событие не обошел и Шаханов. Однако, он и здесь, как
и обычно, идет наперекор истории: "Она
(Борте) была похищена меркитами, воспользовавшимися
отсутствием на стойбище мужчин" (49).
История
утверждает, что Чингисхану пришлось бежать в Бурхан-Халдунские
горы, оставив молодую жену, дабы спасти свою жизнь от врагов. Нетрудно
представить, сколько пришлось пережить позора и раскаяния юному Тэмуджину после такого бегства.
Перекосов
и переборов в «Космоформуле» немало, так, например, анда и друг Тэмуджина,
совершивший с ним бок о бок не один боевой поход, и знаменитая Бортэ, мать четырех добрых молодцев, вопреки исторической и
художественной правде требуют от Чингисхана прекращения кровавой бойни.
Произведение
из трех поэм М.Шаханов назвал экспериментальным
романом. Да, история литературы знает романы в стихах, например, «Евгений
Онегин» А.С.Пушкина, где создана широкая панорама русской жизни первой половины
XIX века. Общеизвестно, что поэзия и проза имеют различные
стилевые ипостаси. Как правило, поэты не пишут романы.
В
«Космоформуле» нет ни сложности прозы, ни глубины
замысла, нет единого сюжета, сшибки и столкновения характеров и т.д. Поэт
нанизывает одно событие на другое, свободно переходит в разные континенты,
описывает все, что видит, все, что знает: знакомых, близких — мир Шаханова скуден и однообразен, нет объемности романного
жанра, нет — как мог убедиться читатель — ни поэтических находок, подтекста, сверхтекста, игры и вязи слов, мастерства лепки характера,
богатства языка. Многомерный мир романа заменяет публицистический пафос, а
прямое изобличение — все остальное. Все это представляется нам не случайным:
поэт, пишущий в одном ключе, в какой-то мере исчерпал себя и судорожно ищет
выхода, вместе с тем удивляет его самомнение, так и выпирающее из «Космоформулы».
Весьма
занятно мнение западных критиков о «Космоформуле».
Статья Ф. Хитцера (Германия): «Берлинская газета сдержанно осмеяла три небесных высоты сознания,
выдвинутые Шахановым, и оставила сомнение в вопросе
его «возвращения» на Землю, давая понять что ожидает этого. Вот мы и
вернулись… не на Землю, а на высоту полета курицы. В степи курица одолевает
расстояние только до двадцати метров, но думает, что она парит в небесах.
Большинство кур Европы не летает, они не видят неба и не дышат свежим воздухом
высоты. Вместо полета курица Европы слушает только кудахтание
кур, сидящих рядом за решеткою. У свиней нет места для бега, они пресыщены и
давят друг на друга» («Космоформула», 302).
Как
правильно заметила берлинская газета, высота Шаханова
равна длине полета курицы, но на фоне поэтов «сытого» Запада, не замечающих
повседневность, шахановский призыв «За правду! За
Честность!» представляется полезным.
В
последнее время стало модой слабые книги представлять читателю в окружении
мнений громких имен. И «Космоформула» не является
исключением из этого ряда. Нужно ли с пеной у рта хвалить скрипку Страдивариуса
и домбру Нургисы?
В
«Космоформуле» неоднократно утверждается
наследственное право М.Шаханова на тему «Отрар», но куда деть замечательную драматическую поэму Иран-Гайыпа и «Гибель Отрара»?
Есть нравственная личная собственность на художественные открытия, но ничей
отец не имеет права оставлять в наследство великие имена и великие события.
После
трилогии В. Яна прошло почти 60 лет, после «Жестокого века» И. Калашникова —
30, после романа японского писателя И. Ясаши и
повести Ч. Айтматова — тоже немало, но они так и остались отдельными
монументами. Нельзя не заметить, что, подобно итальянскому Возрождению, за
последние три-четыре года началась повальная чингисханомания:
появился роман в 30 п.л., еще один роман в 20 п.л., сцены начинают заполняться
драматическими произведениями о великом воителе. Если до конца XX века во всех выше названных произведениях, пожалуй за
исключением «Жестокого века», Чингисхан выступал грозным варваром, жестоким и
бессердечным, то впервые в истории мировой литературы в романе «Гибель Отрара» («Последние годы Чингисхана») Чингисхан заговорил
человеческим голосом, голосов своего
жестокого века, века, грозного и трагического.
Роман
Шаханова в полной мере раскрывает причину чингисханомании. Многим показалось, что великое имя — тот
крылатый конь, который вознесет их на вершину сияющих Бурхан-Халдунских
гор. Но: пустыне не стать зеленым оазисом!
Запад проглотит Чингисхана в любой одежде по принципу «чем
хуже, тем лучше», одобрительно похлопает по плечу, даже отметит премией,
поставит кинофильм — если ты деловой, то сам бог дал. А если ваши произведения
на уровне крикливой масс-культуры — еще лучше. Я
думаю, что мой брат М. Шаханов переведет 80% своей
премии и будущих гонораров на мой счет, я же их хочу передать в дома
детей-сирот Приаралья.