Ходатайство общественного защитника Г.Жакиянова П.Своика судье И.Тарасенко

Господин председательствующий!

В утреннем заседании 25 июля Вами было отказано в удовлетворении ходатайства защиты о приобщении к делу в качестве документальных доказательств ранее переданных Вам защитой доктринальных заключений на том основании, что эти доказательства не подкреплены предупреждением об уголовной ответственности.

Полагаю, что суд никак не может отказать защите в настоящем ходатайстве, поскольку предоставление суду документов прямо предусмотрено целым рядом норм УПК и Закона “Об адвокатской деятельности”, в том числе частью 2 статьи 74 УПК, где говорится, цитирую: “защитник вправе … собирать и представлять … документы и сведения, необходимые для оказания юридической помощи…”. Более того, часть 1 этой же статьи прямо говорит, что защитник не только вправе, но и “обязан использовать все законные средства и способы защиты в целях выявления обстоятельств, опровергающих обвинение…”.

Невозможно отрицать, что предоставленные суду доктринальные заключения имеют самое непосредственное отношение к обстоятельствам дела Галымжана Жакиянова, поскольку они относятся к положенным в основу обвинения экспертизам, выполненным ведомственными специалистами Минюста.

Часть 3 статьи 125 УПК дает право защите, опять цитирую: “запрашивать … мнение лица, обладающего специальными знаниями по возникшим в связи с оказанием юридической помощи вопросам, разрешение которых требует их использования”.

Спрашивается, обладают ли профессора Аубакиров, Сулейменов, Басин, Диденко, Худяков и другие авторы этих доктринальных заключений специальными знаниями, необходимыми для объективного разрешения в состязательном судебном процессе спора между сторонами обвинения и защиты? Вопрос риторический, поскольку всем участникам процесса известен ответ: эти уважаемые ученые являются не просто авторитетнейшими специалистами именно по вопросам, разбираемым в настоящем судебном заседании, они являются общепризнанными лучшими специалистами по этим вопросам в Казахстане, и не только в Казахстане. Именно поэтому защита прибегла к специальным знаниям и авторитету этих ученых.

Само собой, что принятые судом от защиты документы, как это совершенно однозначно вытекает из уже упомянутых и других норм УПК, приобщаются к делу. Во всяком случае, Вы, господин председательствующий, в данном судебном процессе уже несколько раз, до утра 25 июля, поступали именно так.

Например, судом приобщены к делу следующие предоставленные защитой документы: официальные ответы на обращения защиты из республиканского Агентства по ЧС, из Павлодарского теркома по госимуществу, от правовой фирмы “Джастис”, от казахстанско-германской консалтинговой фирмы “Елтал-Увеман”, от павлодарского областного общества оценщиков, а также Решение акима города Алматы и другие документы.

Обращаем внимание суда, что хотя, по содержанию норм УПК, в частности, статьи 123, Законодатель весьма широко трактует понятие “документ”, понимая под ним все, что фиксирует сведения, в устной или письменной форме, изложенные не только организациями и должностными лицами, но и гражданами, указанные доктринальные заключения являются документами и в строго официальном смысле этого термина. А именно: они выданы от юридических лиц, содержат все реквизиты авторитетных научных и учебных учреждений, звания и должности авторов, а их подписи скреплены печатями.

Если суд приобщает к делу, например, официальное мнение такой общественной организации, как павлодарское общество оценщиков, какие основания у суда не принимать прямо относящееся к рассматриваемому делу научное мнение ведущих ученых, например, Государственной Юридической Академии?

Итак, коль скоро не приобщать к делу такие предоставленные защитой документы, как доктринальные заключения, у суда оснований нет, остается разобраться, могут ли эти документы использоваться в качестве доказательств. Заранее извиняясь за использование для мотивировки данного ходатайства прописных юридических истин, процитирую часть 1 статьи 123 УПК: “Документы признаются доказательствами, если сведения, изложенные или удостоверенные в них организациями, должностными лицами и гражданами, имеют значение для уголовного дела”. Или вот цитата из части 3 статьи 125: “Защитник … вправе представлять доказательства”.

То есть документ, приобщенный к делу, и есть доказательство!

Искренне извиняюсь за то, что такие мои доводы похожи на попытку объяснить еще раз смысл уже рассказанного анекдота, но, согласитесь, не мы же придумали этот анекдот!

Попытаюсь оставаться серьезным в этом несмешном, но анекдотическом положении и спрошу: как защитник может реализовать гарантированное ему УПК право предоставлять суду доказательства, если суд не принимает их на том основании, что содержащиеся в них сведения изложены без предупреждения об уголовной ответственности, а права делать такие предупреждения у защиты нет вообще?!

Если отказ приобщить к делу мнение специалистов обуславливать тем, что уважаемый Майдан Кантуарович Сулейменов или Юрий Григорьевич Басин излагали это мнение не будучи предупрежденными об уголовной ответственности, тогда надо бы обязать их, как и всех прочих профессоров и доцентов в нашем правовом государстве, давать соответствующие подписки всякий раз перед лекциями в студенческих аудиториях, перед публикациями своих статей в печати и особенно перед тем, как они консультируют специалистов в правительстве и парламенте.

Боюсь, что и среди участников этого суда есть лица, которых, по прецеденту принятого 25 июля решения, придется выводить из процесса на том основании, что те юридические знания, которые они сейчас используют, добыты ими от преподавателей, не предупрежденных об уголовной ответственности за изложение своих научных познаний и воззрений.

Вот еще один малосмешной вывод из созданной судом правовой коллизии: надо бы перепоручить функции защиты председателя Политсовета ДВК одному из представителей прокуратуры, благо их на процессе двое, и уж он-то сможет предоставлять суду документы исключительно от лиц, прежде всего расписавшихся под своей уголовной ответственностью! И тогда логика этого полностью политически инспирированного процесса наконец замкнется.

Господин председательствующий!

У нас сохраняется надежда, что происшедшее на утреннем заседании 25 июля объясняется просто недоразумением, юридическим казусом, причины которого, мы готовы это признать, кроются, скажем так, в не совсем точно сформулированном защитой предыдущем ходатайстве. И тогда по разрешению данного ходатайства об этом инциденте можно было бы забыть.

Тем не менее, как защитник лидера “Демократического выбора Казахстана” именно от этого движения, исходя из той очевидности, что данный процесс есть следствие прямого политического заказа, считаю своим долгом и правом добавить следующее:

У нас нет иллюзий насчет причин отказа от приобщения к делу документов защиты. Если пустота так называемого уголовного обвинения Галымжана Жакиянова была очевидна еще до начала процесса, то на суде весь этот карточный домик рассыпался еще быстрее, чем можно было ожидать.

И, конечно, это явилось неприятным “сюрпризом” для обвинения, прокуроров и следователей, для всех их вышестоящих руководителей, пристально наблюдающих за происходящим в этом зале из своих служебных кабинетов. Если честно сказать, мы и сами не предполагали, как много элементарного невежества, потрясающей служебной халтуры и уличенной лжи под присягой вывалит на всеобщее обозрение этот процесс.

Заявленные обвинением свидетели в подавляющем большинстве подтверждают полную правоту акима Жакиянова, немногие состоящие на госслужбе лгуны саморазоблачаются тут же, а само обвинение постоянно “подрывает” неожиданные “мины” под собой, – вот та ежедневная реальность, в которой заканчивается вторая неделя процесса в городском суде Павлодара.

По неволе приходится посочувствовать президенту, политическую волю которого обслуживает столь неумелая и бестолковая “команда”.