Фронтовики, наденьте ордена…
После окончания в июне 1947 года средней школы я поступил на учебу в Поволжский лесотехнический институт им. М.Горького, расположенный в столице Марийской АССР городе Йошкар-Ола. Из лесных вузов он был от дома самым ближним, всего 200 км по ж.д.
Из 75 человек, принятых на первый курс лесохозяйственного факультета, 25 – были фронтовиками Великой Отечественной войны. Все с боевыми наградами, молодые, в подавляющем большинстве неженатые. Полный резон был им ордена и медали на виду носить – интерес со стороны прекрасной половины рода человеческого сразу возрастал, как и уважительное отношение преподавателей, доцентов и профессоров. Повседневно носили они ордена и медали, не орденские планки (что в них девушки, вчерашние школьницы, понимают?).
Эффектно смотрелись в офицерской форме, хотя и без погон, старшие лейтенанты Миша Софронов и Капитон Богомолов – красавцы с отличной военной выправкой, аккуратные, ладные, всегда опрятные. У Миши на правой стороне кителя сверкали орден Александра Невского и два ордена Красной Звезды, на левой стороне – медаль “За победу над Германией”, у Капитона – на правой стороне орден Отечественной войны I степени и орден Красной Звезды, на левой – польский орден “Серебряный крест Заслуги” и четыре медали. Леша Парашин ходил в штатском одеянии с орденом Красной Звезды на лацкане пиджака, Саша Загайнов в солдатской форме с орденом Славы III степени и двумя медалями “За отвагу” на гимнастерке. Медали были у всех. Староста нашей третьей группы Володя Бурмистров тоже в солдатском обмундировании ходил (в армии имел звание ефрейтора), на гимнастерке медали “За боевые заслуги”, “За взятие Кенигсберга”, “За победу над Германией”.
В институте все, имевшие боевые награды, и студенты, и преподаватели, носили их постоянно. Так было в обществе тогда принято, престижно было. И вдруг разом, в один день, владельцы орденов и медалей сняли их с кителей, гимнастерок, штатских пиджаков и спрятали в чемоданах.
Фронтовики таким образом (молча) выразили несогласие с отменой “по многочисленным просьбам…” денежных выплат за ордена Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды и медали “За отвагу”, “За боевые заслуги”, за которые награжденным ежемесячно за каждый знак выплачивалось соответственно 25, 20, 15, 10 и 5 рублей.
Наши ребята как сняли свои ордена и медали, так их уже больше не надели. На фотографии выпуска инженеров лесного хозяйства 1952 года, двадцать восьмого по счету с начала организации института, один Капитон Богомолов при “полном параде”, на остальных 22-х бывших фронтовиках – ни ордена, ни медальки.
Серьезными людьми были наши фронтовики, из двадцати пяти поступивших на факультет в 1947 году, дипломы инженеров в 1952-м получили 23. Двоих потеряли не по причине их слабости в учебе.
Лейтенант Всеволод Соломин умер, спустя три месяца после начала учебы, в ноябре 1947 г. в Казани, куда он выехал из Йошкар-Олы на лечение. У него была больная печень. Хоронить его поехал Виктор Миронов (будущий отец семерых сыновей), тоже фронтовик из нашей группы. Родственников у Всеволода не было, поэтому извещение о его смерти пришло в институт по адресу в студенческом билете. Ребята решили – нам его хоронить, поручили Виктору.
Вторая потеря иного рода. Лейтенант Гриша Засыпкин покорил сердце молоденькой ассистентки с кафедры марксизма-ленинизма. Она по поручению парткома института проводила с нами собеседования – тесты на нашу эрудированность. Высокой оказалась она у Гриши, плюс ордена и фронтовое прошлое. Женила она на себе Гришу и умыкнула от нас, увезла со второго курса в другой институт, куда перевелась на работу преподавателем.
Упорно грызли “гранит” наук лесных фронтовики – хороший пример нам, в институт со школьной скамьи пришедшим, как трудности преодолевать надо. Мы тоже войну не в праздности провели, не легковесно мыслили, но время свое все же далеко не рационально расходовали, многовато его у нас на спорт и “культурный отдых” уходило. Наиболее организованными были упомянутый Капитон Богомолов и Лева Ершов. У первого была хорошая довоенная школьная подготовка, ему все легко давалось. У Левы за войну от школьных знаний мало что осталось. Трудно ему давались высшая математика, физика, химия, да и дисциплины менее сложные усилий немалых требовали. Брал исключительной усидчивостью, строго спланированным режимом дня, активным отдыхом в спортзале от умственной работы. Занимался тяжелой атлетикой, также методично, как и науками, рационально чередуя занятия. Стал чемпионом и рекордсменом Марийской АССР в тяжелом весе, штангистом-перворазрядником, в учебе – отличником, красный диплом получил. На выпускной фотографии он в самом почетном ряду рядом с Капитоном Богомоловым. В этом же ряду — Михаил Софронов и Николай Сучков (тоже лейтенант).
Повезло нам быть рядом с такими “винтиками”, творцами Победы, учиться жить у них…
Ергали Жайсанбаев
Этого человека я знаю по работе в Ленточных борах Казахстанского Прииртышья, куда попал после окончания института. Вначале было направление в распоряжение Министерства лесного хозяйства Казахской ССР, из министерства – в Павлодарское областное управление лесного хозяйства и, наконец, в Букебаевский лесхоз (300 км. от г. Павлодара) на должность инженера.
Не в лучшее время попал. За развал работы, гибель лесных культур посадок 1951-1952 гг. были уволены начальник обллесоуправления и его заместитель, главный лесничий области. Временно обязанности начальника исполнял директор пригородного Павлодарского лесхоза, бывший армейский политработник.
Министерство решало – кого назначить? Вскоре решило. Начальником назначили Ергали Жайсанбаева. Ему было доверено руководство одиннадцатью лесхозами области с общей площадью лесов 742,5 тыс. га и запасом древесины 28,3 млн. кубометров. Семь из одиннадцати лесхозов области хозяйствовали в особо ценных Ленточных борах, деятельность которых была на особом контроле, они работали в режиме исполнения Постановления Совета Министерств СССР “О восстановлении и охране Ленточных боров Алтайского края и Казахской ССР”, подписанного самим И.В.Сталиным (!). Ответственность за выполнение этого постановления, в первую очередь, на министре У.У.Урумбаеве. Колоссальная ответственность, Сталин еще живой был. Не справится Ергали с возложенными на него обязанностями – с министра первый спрос, начнутся разборки и выяснится, что у Ергали всего лишь духовное образование (в медресе до революции учился). Не спасет министра, что Ергали фронтовик, член КПСС, что он (бухгалтер-самоучка), будучи назначенным по стечению обстоятельств директором лесхоза, зарекомендовал себя хорошим хозяйственником.
Но Умирзак Урумбаевич взял на себя ответственность, назначил Ергали Жайсанбаева, директора не самого передового в области лесхоза, начальником. И правильно сделал. Оправдал Ергали оказанное ему доверие, 12 лет – до самого ухода на пенсию по возрасту – успешно проработал на доверенном посту. Все руководимые им лесные хозяйства превратились в современные, высокомеханизированные, с сильными коллективами специалистов. Контрольные цифры Постановления Совета Министров СССР были перевыполнены. Огромных усилий это стоило.
Когда было трудно, Ергали говаривал: не война, вытерпим. Был одним из миллионов, которых Сталин “винтиками” назвал. На войну ушел в 1942-м с должности бухгалтера лесничества, с кордона Чека. Сюда же на прежнюю должность в 1945-м с войны вернулся. Зарплата была скромная, всего 240 рублей, студенческой стипендии равной, но можно было скот держать.
В 1947-м жизнь его круто изменилась. В стране произошла реорганизация управления лесами. Были образованы министерства лесного хозяйства СССР и союзных республик. В Казахстане Управления лесами при облисполкомах преобразовали в областные управления лесного хозяйства с непосредственным подчинением их Министерству лесного хозяйства Казахской ССР. Многие хозяйственные единицы разукрупнили. Ергали назначили директором вновь организованного Бескарагайского лесхоза. Пошло у него дело, умным был человеком, хорошим организатором, знал людей, умел с ними работать. Очень скоро отстроил на кордоне Чека усадьбу лесхоза, инициативно работал. Через год назначили начальником областного управления. Но еще через год вернули в Чека, опять директором лесхоза. Выяснилась приписка в выполнении плана строительства пожарных вышек именно в бывшем его Бескарагайском лесхозе. За недосмотр – наказание, понижение в должности, но и доверие – укрепить собой лесхоз. Наказанный Ергали действительно укрепил хозяйство, вновь пошли в нем дела в гору. В октябре 1952 года министр Урумбаев сделал то, о чем выше сказано, доверил ему все 11 лесхозов области. Тогда я с ним и встретился впервые.
Более полувека с тех пор прошло, а добрые чувства к этому человеку не исчезают. Замечательным был руководителем и человеком. Умел заинтересовать, вдохновить… и не мешать. Умел и строгость на себя напустить. Интересно с ним было работать. Не уезжали от него молодые специалисты, свой срок отработав, оставались дальше работать. В октябре 1952 года по всей области у него было 8 инженеров лесного хозяйства, а в 1959-м в каждом лесхозе – по 8 – 12. К специалистам относился бережно, не боялся защищать их от противозаконных нападок партийных органов, иногда даже рискуя потерять свой партбилет и должность.
Был, например, такой случай. Решил первый секретарь Павлодарского обкома партии С.Д.Елагин поговорить с директорами лесхозов о дисциплине. Привел Ергали Жайсанбаевич нас, 11 директоров, к нему в кабинет, и сразу, на первой минуте встречи, получает указание уволить директора Морозовского лесхоза Н.Д.Даневича за отпуск за пределы области Семипалатинскому гортопкомбинату 8 тыс. кбм соснового леса с корня. Ергали объясняет, что отпуск произведен на основании наряда обллесуправления, выписанного во исполнение распоряжения Совета Министров Казахской ССР, не самовольно, нет оснований увольнять Даневича. А первый секретарь итожит: “Распоряжение не Постановление, его подписал не председатель Совмина, а один из десятка заместителей, оно для меня не документ, лес отпущен из области, за которую я отвечаю. Приказ об увольнении Даневича подпишите сегодня же”.
Не уволил Ергали Жайсанбаевич Николая Демьяновича, одного из лучших своих директоров, техника-лесовода, участника Великой Отечественной войны. Отстоял. Человеком он был, не функционером. Жил скромно, на одну зарплату, в одной из квартир двухквартирного дома без удобств, во дворе обллесуправления. Невозможно такого человека не уважать, не помнить…
(Продолжение следует)