Рассуждая, в связи с досрочным выполнением Программы “Казахстан – 2030”, об оболочке состоявшейся (по утверждению Елбасы) государственности Казахстана, мы убедились, — прямо на цифрах официальной отчетности, что экономическая, а, следовательно, и политическая ее устойчивость определяются, в решающей степени, внешним образом. То есть, мы состоялись как суверенный субъект мирового рынка и мировой политики благодаря “многовекторному” присутствию в нашем экспортно-сырьевом комплексе сразу европейских, американских и китайских иностранных собственников, кредиторов и инвесторов, а также и чуть-чуть российских.
Соответственно, и экономическая, и политическая наша стабильность обеспечиваются именно тем, что добыча и экспорт нефти и сырых металлов из Казахстана, импорт сюда готовых товаров, иностранных кредитов и инвестиций производятся на условиях, максимально выгодных этим самым экспортерам и импортерам. В результате чего, при всех гигантских внешнеэкономических потоках, внутри собственно национальной экономики, — на индустриально инновационное и социальное развитие страны, остается категорически мало.
При этом именно многовекторность, то есть подлаживание под интересы сырьевых экспортеров и “инвесторов” сразу всех “больших игроков”, обеспечивает, — через организуемые самими этими “игроками” “сдержки и противовесы”, устойчивость местной политической системы.
Решающую же роль во всех таких “балансах” играет вписанность правящего класса Казахстана именно во внешнеэкономический интерес. В верхних слоях это участие в экспортно-сырьевом бизнесе, иностранном “инвестировании” и кредитовании, в вывозе из страны и откладывании за рубежом основной выручки от такой внешней эксплуатации собственной страны. В слоях пониже – это афиллированность в завоз в Казахстан и дистрибьюцию по всей стране китайских, турецких, российских и иных потребительских и промышленных товаров со всего мира.
Работающих же на собственный рынок производительных сил и, соответственно, сколько-нибудь влиятельной национальной буржуазии, которая материально (или хотя бы морально) была бы заинтересована не в вывозе из страны ресурсов, а в инвестировании их собственно в национальную экономику и собственное население – критически недостаточно.
Поэтому еще одной гарантией устойчивости такой нашей состоявшейся государственности (по сути – главной) является неэффективность всех подряд программ развития, экономического ли, социального ли. Так, программа ФИИР, на которой все последние годы сосредоточены основные усилия власти, является относительно эффективной (если судить по “Хабару”) с пропагандистской точки зрения, безусловно эффективной — с точки зрения “освоения” выделяемого под нее финансирования, но – совершенно безобидной с точки зрения эффективности попыток начать переориентацию внешнего интереса на внутренний.
Суммируя, состоявшийся в нынешнем глобальном мире национальный суверенитет Казахстана можно сравнить с орехом, заключенным в прочную внешнюю скорлупу. Да, эта скорлупа, — покуда сама она тверда и прочна, защищает уязвимое ядрышко, но она же не пропускает к нему жизненные соки, консервирует без развития.
***
Другое дело, что переживаемый нами сейчас мировой кризис – это и есть неизбежное растрескивание той самой многовекторной скорлупы, ставящее перед страной и экономикой принципиально иные вызовы. Отсюда и объявление о досрочном завершении Программы “Казахстан-2030”, и продление в фантастические дали Стратегии “Казахстан-2050”. Все это попытки перенести куда-то далеко, в бесконечность, нынешние реалии, — в преддверии окружающих нас со всех сторон очень серьезных испытаний.
Впрочем, пока еще не только “Ак Орда” пытается убедить нас (и себя тоже), что “политика Президента” вела и ведет нас к все новым свершениям. В массовом общественном мнении тоже существует некий стереотип, что с тем, что ныне имеем – жить дальше можно.
Ну, да, экономика сырьевая, а власти чудовищно коррумпированы, — но это, как говорится, чем Бог наградил, — все наше родное и привычное. Потихоньку полегоньку преодолеем, главное – сохранить межнациональное согласие и национальную независимость!
Поэтому сейчас самая главная (и самая сложная) общенациональная задача – осознать всю драматическую уязвимость той самой системы, которая по формуле “сначала экономика…” была выстроена на базе несменяемого президентского правления. Не для того, чтобы осыпать проклятиями нынешнюю власть и ее персональных носителей, — все выстроенное вполне-таки адекватно и всему геополитическому и нашему собственному контексту прошедшего двадцатилетия.
Просто в разброде представлений, — насколько жизнеспособны, или нет, наша экономика и наша государственность, что с ними можно и нужно делать – никуда мы не продвинемся. Разве что дождемся, пока нас не заключат в новую внешнюю скорлупу, — потеснее и пожестче нынешней.
Поэтому цель настоящей моей статьи – не выскакивать опять с набившими оскомину сентенциями о назревшей демократизации власти. Нет, продолжим пока, в терминах самой же “Ак Орды”, и с опорой на официальную отчетность, разбор еще одной стратегической властной идеологемы последнего времени – об “обществе всеобщего труда”:
Вот с этой ссылки я начал, потому что она, вполне-таки недвусмысленно показывая, как сами официальные идеологи представляют себе, и потребителям их стратегического посыла, картину на рынке труда, одновременно являет собой и интригующую такую загадку. Психо-экономического свойства, если можно так выразиться. Причем знай мы точно разгадку – очень многое дополнительно поняли бы о нынешнем интеллектуальном и психологическом состоянии власти.
Дело в том, что арифметически весь этот указанный рост — верен, фактически же, — нет, конечно. Что пенсии в тенге выросли в 10 раз, — это где-то так и есть, но на эти пенсии старики и 15 лет назад, и в самые “тучные” годы, и сейчас могут едва-едва заплатить за коммунальные услуги и мизерно пропитаться. Десятикратный рост пенсий говорит лишь о том, что за это время и стоимость жизни в Казахстане выросла не меньше, чем в 10 раз. Фактически, это и есть подлинный показатель инфляции, что Правительство вынуждено и отразило через минимальную индексацию заработных плат и пенсий – таков и экономический и социальный смысл этих 9,3- и 10-кратного “роста”.
Но вот загадка:
Смысл этот понятен не только разбирающимся в экономике, самая малограмотная старушка – она вам то же самое объяснит про “рост” своей пенсии. Но что тогда хотел донести до нас этими впечатляющими показателями Елбасы?
Расчет на наивность того самого народа, которому адресовано Послание, — он сам по себе наивен. Вряд ли в стране найдется заметное количество простаков, которые в ответ на сообщение о 16-кратном росте их доходов одобрительно зацокают языками и закивают головами в подтверждение. Впрочем, некоторое количество тех, чьи доходы на самом деле выросли в разы и десятки раз, — имеется, но об этом чуть позже. Пока же вернемся к нашим рядовым труженикам:
***
По последним данным, население Казахстана составляет 16 856 тыс. человек, то есть экономически активных граждан, по демографическому раскладу, должно быть порядка 8,5-9 миллионов.
Интересно, что официальная статистика избегает оперировать численностью трудоустроенных, хотя косвенно, из официальных же данных, она высчитывается легко. Как легко понимается и причина такой уклончивости – очень уж велика “вилка” между теми, кто (в силу хотя бы возраста) все равно чем-то занимается, и теми, кто получает за свой труд официально.
Так, Минтруда и соцзащиты сообщает, что в Казахстане “более 2,7 млн.” самозанятых, и это ровно 33,3% от занятых вообще. Отсюда получается примерно 8,11 млн. охваченных “всеобщим трудом”, что хорошо коррелирует с числом накопительных счетов в НПФ (по всей видимости, отсюда и взято), составлявшим на конец 2012 года 8137 миллионов.
Впрочем, в эти 8 миллионов 137 тысяч попали все, кто за последние 15 лет хотя бы раз соприкоснулись с официальным оформлением на работу. Причем те, кто работал в разных организациях, и с перерывами, учитывались в НПФ не по одному разу. Короче, если верить данным переписи, и принять на веру данные НПФ, все равно получается, что где-то от пятисот тысяч до миллиона наших граждан трудоспособного возраста то ли не трудятся вообще, то ли трудятся вне каких либо отношений с трудовым и пенсионным учетом.
Но гораздо больший зазор между официально работающими и теми, кто должен бы трудиться, мы обнаружим, если поднимем данные о зарплатах в Казахстане. Согласно опять-таки, отчетности НПФ (а уж ей-то можно верить) в 2012 с января по ноябрь набежало 410379 млрд. тенге, в среднем по 37 млрд. в месяц. Примерно то же дает и статотчетность по ФЗП – фонд заработной платы колебался с 312 до 368 млрд., в среднем (с января по ноябрь) получилось по 343 млрд. тенге.
Поверим также и официальным данным о средних зарплатах в Казахстане, — на середину 2012 года (июль) было объявлено 106620 тенге. Отсюда элементарно выводится количество получающих свои деньги через легальный бухгалтерский учет – 3,22 млн. работающих.
***
Это обескураживающе малое количество легальных работников как раз таки обосновано: большего трудоустройства экспортно-импортная экономика не обеспечивает.
В самом деле:
На всех нефтяных месторождениях, рудниках, шахтах, горно-обогатительных комбинатах и металлургических заводах задействовано не более 300 тысяч работников, — это не дотягивает и до 3% от количества взрослых казахстанцев. То есть, более 50% ВВП, – вклад экспорта, обеспечивает меньше 3% рабочих мест даже для совсем небольшого нашего населения.
И, с другой стороны, на 45% населения, проживающего в сельской местности, приходится от 5-6 до, максимум, 7 (в урожайные годы) процентов ВВП, — такие вот пропорции!
Здесь важно подчеркнуть, что преимущественно экспортная ориентированность основных казахстанских производителей, вкупе с сырьевым характером экспорта, обрубает возможность реализации еще одной властной идеологемы, муссируемой все двадцать лет независимости (и спроецированной теперь на “Казахстан-2050”), — о развитии малого и среднего бизнеса.
Дело в том, что если даже самые индустриализированные и крупные производства, например, автомобилей, или компьютеров, и допускают, и нуждаются в существовании вокруг них массы малых (и гибких) производств и сервисов, то сырьевые гиганты никакого малого бизнеса вокруг себя (кроме афилированных ТОО, предназначенных для увода денег от налогов или от акционеров) не терпят.
Потому-то МСБ в Казахстане – это только услуги и торговля импортом, производственной составляющей очень немного.
Энергетическая, транспортная и прочая инфраструктура дает казахстанцам чуть большее трудоустройство, но и вся она охватывает не более полумиллиона работников.
Госаппарат в стране раздут, но и он “не резиновый”: госслужащих, столичных и местных, в “тучные годы” было чуть более ста тысяч, сейчас порядка 94 тысяч вакансий. Военные, врачи, учителя и прочие “бюджетники” все вместе вписываются в полмиллиона.
В несколько раз большее число рабочих мест дает развозка по стране и торговля импортом, соседствующая с этим индустрия отдыха и развлечений, автосервис и строительство. Однако вся такая инфраструктура тоже ограничена в росте – в целом низкой платежеспособностью казахстанцев.
Поэтому неестественно большое количество “самозанятых” — оно как раз естественно для такой экономической структуры.
***
Кстати насчет платежеспособности: обратившись к официальным данным, мы попросту растеряемся, — на легальные заработки жить невозможно!
В развитых странах до половины национального потребления (от 40 до 60%) приходится именно на зарплату наемных работников, и сами парламентские правительства неукоснительно следят за такой пропорцией, — от этого зависит их электоральная поддержка. Еще процентов 15-25 добавляют социально ориентированное бюджетные затраты, ну и оставшаяся четверть национального потребления приходится на тех, кто трудится не по найму: работодателей, акционеров и различных “игроков” финансового рынка – таковы пропорции социально сбалансированных обществ и экономик.
У нас же, например, по (предварительной) статистике 2012 года (ВВП 29175 млрд. тенге и годовой ФЗП порядка 4116 млрд.) получается лишь 14,1% (!?).
Спрашивается, на чью же долю приходится потребление оставшихся 85,9% национального продукта? Ведь все бюджетные затраты, если даже полностью отнести их на потребление, это 5253 млрд., тенге — только 17,9% от ВВП. Олигархи же, акционеры и работодатели, при всех своих мыслимых и немыслимых доходах, вместе со всеми живущими не на зарплату финансовыми брокерами, и уж, тем более, со всеми “самозанятыми”, никак не могут раскупать почти 60 процентов всего потребляемого в стране.
И вообще: сколько бы казахстанцев не имело официальную работу, свои заработки они несут в семьи. Если же статистический ФЗП разделить на все 16,8 млн. взрослых и детей в стране, и даже вычесть отсюда имеющих свои “доходы” пенсионеров (1,8 млн.), то на каждую требующую пропитания душу приходится по … 23 тысячи тенге в месяц, — как-то маловато для жизни!
***
Кстати сказать: случайное это совпадение или нет, но и пенсионерам у нас в стране дают на прожитие примерно столько же. Так называемая социальная пенсия в 2012-м, вместе с “президентской” надбавкой, тоже была в районе двадцати трех тысяч, средняя около 35 тысяч, а максимальная – 46 тысяч тенге. Считается, что прожить на такие деньги можно, хотя реально, конечно, нет.
Но люди же как-то живут, как?
Да, очень многие живут, действительно, очень трудно, — на очень маленькие деньги. Это наша казахстанская реалия. Но ведь тут же мы видим вполне-таки заполненные “Меги” и “Рамсторы”, массовый туризм в эмираты, тайланды и турции, — откуда деньги?
Выручает “теневая” экономика вообще, и такая ее часть, как “серые” зарплаты. Разумеется, доведись казахстанским работникам жить только на то, что начисляется им в бухгалтериях, социальный взрыв был бы неминуем. То, что “неучтенка” кратно превышает учитываемый оборот, — заведомо ясно, хотя оценить реальные объемы можно лишь косвенно.
***
К примеру, вот динамика роста депозитов физических лиц:
На январь 2012 года было 2736 млрд. тенге ($18,5 млрд.), в сентябре стало 3135 млрд. ($21,2 млрд.), итого 399 млрд. за девять месяцев, по 44,3 млрд. тенге в месяц. А это, между прочим, примерно по 15% от всей той суммы, что ежемесячно выплачивается всем официально трудящимся.
Представить, что среднестатистический работник, получающий на руки свои 100 тысяч тенге (про вычеты как бы забудем) ежемесячно отстегивает он них по 15 тысяч, чтобы положить в банк, — … не реально. Ведь мы же только что выяснили, что на официальную зарплату свои семейства даже прокормить нельзя, не то что откладывать сбережения.
Получается, что между статистическим работником и статистическим вкладчиком есть большой разрыв, — какие-то разные это люди.
В самом деле, денежные вклады (по данным Национального банка) имеют чуть более двух с половиной (2545 млн. на май 2012 года) человек, — лишь один из четырех, в лучшем случае, взрослых казахстанцев. Конечно, какая-то часть из этих двух с половиной миллионов накладывается на три миллиона двести тысяч получающих официальную зарплату, но, скорее, они как раз расходятся по жизни. Насколько же велико расхождение между легальными доходами наемных работников и доходами какими-то иными, предположительно – иных людей, можно судить по таким (оглашенным одним из руководителей Национального банка) сведением: половина всех депозитов в стране приходится на … 0,1% всех вкладчиков, а на один процент приходится 80% всех депозитов.
Переводя из процентов в числа получим, что примерно 25 тысяч наших соотечественников имеют вклады, в среднем, по 60 миллионов тенге, или по 400 тысяч долларов. Еще примерно на 200-250 тысяч казахстанцев приходится, в среднем по 6 млн. тенге или около 40 тысяч долларов. На основную же массу вкладчиков остается в среднем по 300 тысяч тенге, или две тысячи долларов, — это не сбережения, а заначка на черный день.
А три четверти казахстанцев, повторим, не имеют и этого, живут вообще без банковских накоплений. Тем не менее, как-то живут, и многие не на 23 тысячи тенге в месяц.
Опять-таки, на выручку приходит коррупция, во всех ее видах, включая проходящие мимо фискального учета торговые обороты и “серые” схемы оплаты труда. А также и, извините, трайбализм. Да, это бывшим “совкам”, не вставленным в местные традиционные структуры, жить в Казахстане особенно трудно. Родственные же и клановые связи играют роль периферийной кровеносной системы, разносящей коррупционные и вообще неучтенные денежные потоки до самой глубинки.
Статистически, это, конечно, никак не выявишь, зато совсем нетрудно оценить теневые объемы методом “от жизни”. Коль скоро для того, чтобы элементарно сводить концы с концами, в Казахстане требуется хотя бы 50-70 тыс. тенге в месяц, население имеет разного рода “приработки” раза в два, по крайней мере, больше того, что начисляется в бухгалтериях.
Подчеркнем: это что касается “простого народа”, и притом горожан. На что живут в аулах, и сколько неучтенного дохода имеют лица, стоящие на распределении финансовых потоков – разговор отдельный.
***
Подведем итоги:
Мы имеем внешне ориентированную экономику, которая при всех своих громадных оборотах мало чего оставляет в стране.
Имеем резко дифференцированную социальную систему: при подавляющем большинстве реально бедных в стране существует класс сверхбогатых и немалая прослойка вполне-таки обеспеченных. Причем система эта “разгосударствленная” — большая часть реальных заработков и доходов проходят мимо бухгалтерского, налогового и пенсионного учета.
И еще мы имеем систему власти, упаковывающую экономику, социальную сферу и политику в такое органическое триединство, которое вполне можно назвать современным феодализмом.
Причем вся такая наша собственная органика прекрасно упакована в ту самую внешнюю “скорлупу”, о которой мы уже говорили. Действительно, какой политический режим, какая национальная экономика и какое социальное устройство оптимальны с точки зрения наименее затратного и наиболее эффективного вывоза из страны необходимых мировому рынку природных ресурсов?
Именно те, что у нас и имеются!
На Китай и Россию обижаться, конечно, бесполезно, но вот США и Европе вполне можно было бы предъявить претензии: почему их нефтяные компании и финансовые структуры сотрудничают с коррумпированным и авторитарным режимом?
И почему, Дьявол их побери, за пятнадцать лет активности западных “иностранных инвесторов” в стране, кроме расширения сырьевого экспорта, ни современных западных технологий, ни по-западному сильных профсоюзов не появилось?
А при чем тут они, собственно?
Осмыслить свое собственное положение, чтобы изменить его, можем только мы сами. Если можем, конечно.
Сейчас же – самое время для этого, — именно потому, что Казахстан, усилиями собственной власти, остановлен теперь на краю своего неизведанного будущего.
Вот как красноречиво сложилось: на исходе уникально насыщенного тревожными событиями (а еще больше – тревожными предчувствиями) 2012 года Елбасы провел “ключевые” перестановки в Администрации и Правительстве, — как бы новый импульс на будущее. “Новая” же команда административных политтехнологов, понимая, что ключевой ресурс, – вера во власть и доверие к ней, растрачен почти полностью, придумала ошарашить общественность Стратегией самопродолжения аж до середины нового века!
Все, впрочем, банально: хотели как лучше, — впечатлить народ сразу 2050 годом, получилось как всегда: Программа “Казахстан-2050” как раз и зафиксировала, что будущее у досрочно построенной по “Казахстан-2030” системы заканчивается прямо на наших глазах…
***
© ZONAkz, 2013г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.