– Сергей Геннадиевич, вы можете объяснить казахстанским читателям, почему спецоперация российских войск на Украине так затягивается?
– Я объяснить, наверное, не могу, поскольку не обладаю всей полнотой информации. Я могу высказать свое мнение по этому поводу. На мой взгляд, она затягивается по нескольким причинам. Одна из них это то, что возможности российской группировки не беспредельны. Мы вступили в эту войну, имея примерно 150 тысяч личного состава, которые привлечены к специальной операции, в то время как украинские вооруженные силы в целом (считая силы территориальной обороны) имели около 300 тысяч.
То есть ситуация выглядит с точки зрения военного искусства несколько парадоксально: наступающая группировка практически вдвое уступает по численности солдат и офицеров группировке обороняющейся. Хотя всегда, как вы, наверное, знаете, классическое соотношение 1:3 в пользу атакующих.
– Или как минимум 1:2.
– Да, 1:2 это самый минимум. Однако, тем не менее, мы сейчас занимаем эти территории, наносим поражение украинской армии, поскольку имеем подавляющее техническое превосходство. А в количестве личного состава мы им уступаем. Но вся штука в том, что территория противника считается занятой тогда, когда на нее ступает солдат, а не когда над ней проносятся самолеты. Поэтому, чтобы занять большую территорию, нужно иметь много солдат. Во всяком случае, на мой взгляд, существенно больше, чем мы сейчас имеем на Украине. Поэтому такой группировкой мы быстро продвигаться не можем и быстро нанести поражение украинцам не можем.
Это с одной стороны. С другой стороны, это не случайно называется специальной операцией, а не войной. Дело в том, что мы сильно ограничены в применении огневой мощи, поскольку есть категорическая задача, поставленная войскам, как можно больше минимизировать потери среди мирного населения. Понимая это, украинские военные сознательно организуют города-крепости, то есть занимают город, входят туда и начинают обороняться в этом городе, где обстановка ведения боя на улицах практически сводит на нет наше превосходство в воздухе, превосходство в ракетах, в артиллерии. В городе это нивелируется. Если все это – ракеты, артиллерию, авиацию – применять в полном объеме, то просто от этого города ничего не останется. Поэтому у наших генералов в этом смысле значительно связаны руки. Приходится вести уличные бои группировкой, которая по численности уступает украинской.
– Тогда получается, что люди, которые планировали эту спецоперацию, высшее политическое и военное руководство страны, они как-то иначе представляли себе ее развитие.
– Я думаю, что да. И не только я, но и другие эксперты, с которыми я на эти темы разговаривал. Видимо, руководители государства и Министерства обороны находились в определенной степени в иллюзиях, надеялись, что ситуация будет развиваться, как в 2014 году в Крыму. Что украинская армия воевать не захочет. Что эти люди в значительной степени разочарованы в Зеленском и киевском режиме, что этот режим им самим надоел. И, видимо, в Москве полагали, что драться украинские военные особенно не будут. Но эти восемь лет не только для нас, но и для Украины не были потрачены впустую. Как мы сумели свои вооруженные силы поднять на новую ступень, так и Украина. У них помощь Запада в становлении их армии не прошла даром. Примерно до 80 тысяч человек, украинских офицеров и солдат, подготовлены достаточно основательно. Они очень хорошо мотивированы, для многих из них ситуация выглядит так, что в страну пришли чужестранцы. И украинцы обороняются. Обороняются очень неплохо. Надо отдать должное украинским солдатам и офицерам: они хорошо дерутся. Поскольку они русские. Русские воюют с обеих сторон. И результат – это высокое ожесточение боев.
– Я читал вашу беседу с Игорем Стрелковым, легендарным первым министром обороны ДНР. Вы там обсуждали тот вариант, что, если бы российские войска в первые часы и первые дни спецоперации нанесли ракетные и бомбовые удары по местам дислокации украинских войск, по казармам, то ситуация развивалась бы иначе. Поскольку живая сила противника была бы в основном уничтожена. Но этого делать не стали.
– Это опять-таки следствие той оценки ситуации высшим руководством государства, которая не совсем соответствовала действительности. Мы же не хотели убивать украинских солдат. Задача уничтожить армию не стояла. Вы помните, что Путин, когда объявил о начале специальной операции, сказал – отдельно обращаюсь к военнослужащим украинской армии: сдавайтесь, не поддерживайте режим. Была надежда, что будут сдаваться. Но в основной своей массе не сдаются. В этом, видимо, был определенный просчет. Если бы сразу решили их как можно больше убить, нанесли бы удар по гарнизонам. Но удары по гарнизонам стали наноситься лишь тогда, когда стало понятно, что украинские вооружённые силы организованно вступили в бой и оказывают ожесточенное сопротивление.
– Возникает аналогия с 1941 годом. Когда многие люди в СССР верили, что простые немецкие солдаты, дети рабочего класса Германии, не станут с нами воевать.
– Да, наверное, такая аналогия возможна.
– Какие на ваш взгляд есть варианты продолжения спецоперации на Украине?
– Я думаю, что, ввязавшись в эту схватку, мы не должны останавливаться, должны идти до конца. До конца, это значит до самой западной границы. Но мне кажется, что этой группировкой нам всю территорию Украины просто невозможно будет контролировать. То есть группировку надо увеличивать. Как ее увеличивать, за счет чего увеличивать, это вопрос пока открытый. Понятно, что такая сравнительно небольшая группировка не может, наверное, занять всю Украину и долго ее удерживать. Тем более, что в условиях боевых действий войска устают, нуждаются в ротациях, замене. Какие у нас в этом смысле возможности? Я до конца этой ситуацией не владею. Это вопрос к Генеральному штабу. Но совершенно очевидно, что надо наращивать группировку.
– Появилась информация, что в российских военкомах стали принимать добровольцев. В первые дни спецоперации Путин сказал, отвечая на вопрос о добровольцах, о том, могут ли те, кто хочет принять участие в военных действиях на Украине, прийти в военкомат и получить соответствующее направление – «спасибо, но пока не надо». А теперь добровольцев, насколько я слышал, принимают. Тех, кто имеет за плечами, по крайней мере, службу в армии и тем более участие в каких-то боевых действиях. Можете это прокомментировать?
– Я тоже слышал, что принимают. Думаю, что речь идет о том, что военкоматы развернули более активную кампанию по приему новых солдат на контракт. И предпочтение отдается тем, достаточно уже в зрелом возрасте мужикам, которые имеют боевой опыт, может быть в Сирии, может быть опыт Донбасса. Я думаю, что их принимают на контракты и отправляют в войска по специальности. Таким образом, скорее всего, войска и пополняются. Но здесь ничего плохого нет. Дело в том, что контрактников всегда военкоматы привлекали, и в мирное время, задолго до спецоперации. Просто сейчас это идет, наверное, активнее, чем раньше.
– Численность населения России почти 150 миллионов. Численность населения Украины – около 40 миллионов. Сейчас даже меньше.
– Я думаю, что уже намного меньше. Когда вы говорите «около 40 миллионов», это вы имеет в виду с Крымом, Донбассом, которых уже нет в составе Украины. И вы должны ещё вычесть те миллионы беженцев, которые уже оказались сейчас в Польше, в России и т.д. Я думаю, что на Украине осталось намного меньше, чем 40 миллионов человек. Ближе к 30 миллионам.
– В общем, разница в населении 1:5. Или 5:1, если наоборот считать. То есть резервы, не будем говорить мобилизационные, а просто мужские резервы у России в пять раз выше. Не говоря уже о том, что военный потенциал несопоставим, что уже сейчас есть господство в воздухе над Украиной и так далее. То есть сомнений в победе, если Россия начнет воевать всерьез, нет ни малейших. Я правильно понимаю?
– Тут многое зависит от политического решения. Зеленский на Украине объявил всеобщую мобилизацию. И они проводят эту всеобщую мобилизацию. В принципе, они в состоянии существенно нарастить свою группировку. А у нас про мобилизацию пока разговоров нет. Это должен решить президент. Но для него это достаточно сложное в политическом плане решение. Поэтому он, наверное, пытается обойтись какими-то иными методами. Вы говорили о добровольцах, которые становятся контрактниками и так далее. Решение этого вопроса, я думаю, только время покажет.
То, что Россия могла бы выставить в разы больше солдат, чем Украина, сомнению не подлежит. Вообще по военной науке считается, что максимальная армия по численности, которую может выставить та или иная страна, это 10 процентов от населения. Иначе говоря, при максимальном напряжении мобилизационных сил Россия, которая имеет почти 150 млн. населения, могла бы выставить 15-ти миллионную армию. Это максимум. Когда наша армия входила в Берлин в 1945 году, она насчитывала 11 миллионов. Это примерно и было 10 процентов населения Советского Союза в этот период. А сегодня максимальное мобилизационные ресурсы России 15 миллионов человек. Больше нельзя, потому что больше ни одна экономика не позволит содержать.
На Украине мобилизационный ресурс – три миллиона, если исходить из этих цифр. Это опять-таки максимальное напряжение. Я думаю, что в реальных условиях Украина и один миллион не потянет, тем более в течение длительного времени. А мы… О 15 миллионах тоже речь, разумеется, не идет, но как-то пополнять армию, наверное, придется. Или добровольцами, или как-то иначе.
***
© ZONAkz, 2022г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.