“Абсурд – утверждение или мнение, явно противоречащее тому,
что мы думаем на этот счет сами”.
Амброз Гуиннетт Бирс
Мифотворчество, захлестнувшее гуманитарные сферы Казахстана, не является сугубо местным феноменом. В настоящее время практически все постсоветское пространство переживает бум идей, гипотез, концептуальных построений на тему: мы самые древние, первые, умные, культурные, лучшие, всех победили, все придумали и открыли, всем царствовали и всем владели. И до конца пира буйной фантазии пока далековато.
Конец СССР похоронил не только административно-командную систему и “новую общность — советский народ”, но и создал для многих кризис идентичности. Вдобавок глобализация (прочитал в интервью философа Олега Борецкого) предполагает огромный выбор идентичностей. На этой почве кто-то уходит в ролевые игры, кто-то впадает в “готику”. Но есть люди, которым даже такого широчайшего ассортимента идентичностей кажется мало, либо все они не удовлетворяют. На этой почве они начинают моделировать что-то свое и заниматься “исследованиями”.
Помпезные особняки и “бентли” нуворишей плюс расточительное транжиривание (тои, юбилеи, дорогостоящие презентации) – это способ публичной проверки для индивида или группы своего места в рангово-статусной системе. Учитывая общую убогость уровня жизни населения, большинство остается за бортом подобных праздников. Однако многие люди чувствуют себя потерянными без причастности к какой-либо реальной или воображаемой группе, для таких “макрокосм” организовывается с помощью псевдонаучных исследований.
Если взять историческую науку, то в ней, по словам историка Жулдузбека Абылхожина, присутствуют два модуса мышления: модернизированный и традиционалистско-маргинализированный. В основе первой парадигмы лежит стремление к научно-рациональному знанию. Она аппелирует к объективной и верифицированной источниковой информации, выстраивается в лоции строгого научного теоретико-концептуального контекста и адекватного ему понятийно-категориального аппарата.
Второй дискурс – это продукт своеобразного манихейства от науки. Здесь обильно присутствует смесь претензий на научность и откровенной мифологизации. “К сожалению, приходится признать, что именно мифотворческая интерпретация истории получает наиболее широкий отзвук в массовом сознании”.
В контексте мифотворчества показательна ситуация с российским юмористом Михаилом Задорновым. В последнее время он увлекся исследованиями в области лингвистики, истории, археологии и много еще в чем, на основе чего выдает собственные “экспертные” заявления. Пожалуй, самое сильное из всех – это то, что протославянский язык – это праязык для всех остальных языков планеты. По крайней мере, английский язык Михаил Задорнов выводит из русского.
Попытки академических ученых спорить с сатириком и его группой поддержки в телевизионной передаче “Гордон Кихот” успеха не имели. Тем не менее, Александр Гордон, ведущий программы, свою точку зрения на псевдонаучные изыскания озвучил. Смысл ее в том, что экономическая и социальная неустроенность, а пуще всего явные и скрытые комплексы неполноценности заставляют кидаться в полоумные гипотезы, где и наступает фаза гиперкомпенсации. Там эти “исследователи” создают массу конструкций, по которым выходит, что они самые-самые. У тех же, кто занимается реальной работой, на практике делает что-либо полезное для своей конкурентоспособности и общей эффективности страны, на подобные “изыскания” нет ни времени, ни желания. Главное — нет потребности. Их устраивает такая история, какая была на самом деле, только чтобы объективная и правдивая.
Если подобное происходит в России, войска которой на протяжении последних веков брали Париж и Берлин, а в период СССР страна выступала ядром одной из двух мировых сверхдержав, то что уж говорить про другие новые независимые государства, чья история создает мало пространства для впечатляющих мифов. Например, на (в) Украине, в западной ее части, просто изобилие всевозможных “исследований” от псевдогеографии до псевдокультурологии. А как иначе, если есть организации, которые поднимают на щит лозунг “Великая Украина от Ла-Манша до Урала!”. И вот появляются истории, где положения, будто бы Османская империя была запугана морскими набегами лодок-“чаек” запорожских казаков – всего лишь маленький цветок на обочине столбовой дороги совсем уж умопомрачительных мифов.
Если обернуться к просторам Центральной Азии, то здесь идет борьба за приватизацию общего исторического наследия в пользу каждого из новых независимых государств. Попутно достается и соседям региона. Монголы пребывают в легком шоке, когда узнают, что их Чингисхан – казах. Придворные историки Ислама Каримова создают ему генеалогию, по которой президент Узбекистана получается потомком одновременно и Чингисхана и Тимура.
Помимо этого буйным цветом растет откровенная мифология. Местной казахстанской спецификой можно назвать то, что историческим и псевдоисторическим героям заполняется графа, приписывающая их к конкретному роду или региону.
Страна – это смысл, помноженный на пространство и людей, которые данный смысл разделяют. Муратбек Иманалиев, бывший министр иностранных дел Кыргызстана, называет современное положение в умах жителей Центральной Азии “посткоммунизм”. В посткоммунизме есть все, в смысле полный набор ценностей и установок, многие из которых являются взаимоисключающими. Как он выражается, “синдром внезапно приобретенной независимости до сих пор не преодолен”. И это все на фоне четырех религий, трех языков, оседло-земледельческих и кочевых способов производства, закомплексованного национализма, родо-племенных и кланово-региональных проблем, наследия ленинской национальной политики.
Г-н Иманалиев подчеркивает, что когда люди стран региона перешли из второй мировой державы во вторую пятидесятку стран мира, это само по себе сильно воздействует на психику. А тут еще потеря политической и морально-этической ориентации, процесс дегуманизации и деградации общественных отношений, а в экономике смесь советской системы управления, рыночных элементов и натурального хозяйства.
Вся эта гремучая смесь создает групповой заказ на успокаивающую сказку. Именно успокаивающую, потому что реальность любой страшной сказке сто очков вперед даст. Поскольку психоаналитики в местных краях как-то не прижились, их нишу прочно заняли мифотворцы. Они рассказывают о великих предках и бурном прошлом, по сравнению с которым поход греков на Трою что-то вроде не стоящих внимания разборок из-за сбежавшей с другим жены. Но наши люди и в том мероприятии участвовали и показали себя бесподобно. А серьезная научная литература с ее академическим стилем изложения и теоретизированием таким людям не интересна, потому что заставляет думать, но не успокаивает, не создает положительной виртуальной реальности.
Опять же, читать псевдогондурасские хроники и верить в них, как-то приятнее, чем упорно работать. Но стоит признать, что читают все эти мифы далеко не все граждане постсоветского пространства, а верят в них еще меньше. Поэтому в модели “информирование – убеждение – переход к действию” мифотворчество имеет ограниченные возможности. Однако над этим работают.