Когда в ходе 1999 года раз за разом секвестрировали бюджет страны, считая нереальным его выполнение по доходной части в сумме 245,3 млрд. тенге, объясняли это тем, что Казахстан столкнулся с большими трудностями по причине падения цен до небывало низкой отметки на основные его экспортные товары – нефть, металлы и зерно. Что верно, то верно. К началу отчетного года цена за баррель нефти упала до 9 долларов. Такого независимый Казахстан не видел. Потому что предыдущий подобный факт имел место аж 13 лет назад, в 1986 году, когда случился печально знаменитый обвал цены нефти. Тогда ее уровень тоже опускался порой до 9 долларов. Но в те времена наша республика хотя и обзавелась уже колоссальным месторождением Тенгиз, не была еще суверенной. Следовательно, не была непосредственно озабочена плачевным состоянием цены на нефть… Большие проблемы испытывал Казахстан в конце 90-х и со сбытом своих металлов, особенно металлопроката. Последнее, кстати, было связано с экономическим кризисом в Азии и затрудненностью доступа на рынки Запада. Что же касается зерна, надо сказать аграрный сектор экономики страны столь давно и столь прочно вошел в полосу кризиса, что едва ли способен теперь влиять действенным образом на состояние внешнеторгового баланса.
Таким образом, получается, что Казахстан действительно имел дело с названными проблемами. Только тут есть небольшой, но существенный нюанс. Проблемы эти были реальностью в 1998 году, а ссылались на них, чтобы обосновать неоднократные урезания бюджета, в 1999 году, когда сложилась совсем иная реальность. Кстати, во времена самого кризиса с экспортом руководители казахстанской экономики держались бодро, ни о каких неординарных трудностях прилюдно не говорили, а наоборот, с купеческой щедростью спонсировали масштабные и колоссально затратные увеселительные мероприятия, чтобы никому, не дай бог, не пришла в голову мысль, что дела у нас неважные. Импорт был на фоне падения экспорта просто сумасшедший. В результате страна завершила год с внешнеторговым дефицитом в 801 млн. против 200 млн. долларов в предыдущем 1997 году. Тем не менее своевременно (не в пример иным годам) был распланирован, обсужден в парламенте и принят бюджет, воплощенный в Закон Республики Казахстан 16 декабря 1998 года. Уже в 1999 году он дважды пересматривался законодательным органом с подачи правительства на предмет сокращения. Разумеется, первыми попали под нож социальные статьи расходов. Первоначальный бюджет в конце концов “похудел” на 54 млрд. тенге. Все это было бы понятно, если бы отрицательные тенденции предыдущего года сохранились или же изменения к лучшему были крайне незначительны. Тогда, во всяком случае, можно было бы сказать, что затянувшийся кризис в конце концов достал страну и общество. Но правительство, сохранявшее невозмутимость в пору самой низкой за всю историю суверенного Казахстана цены на нефть — на товар, который олицетворяет страну во всем мире и который, образно говоря, является ее визитной карточкой, — правительство, предложившее именно в эти самые черные для экономики дни проект бюджета с еще безущербными статьями социальных расходов, возопило по поводу пожарной необходимости их сокращения именно в тот период, когда рыночная конъюнктура для нашего главного экспортного сырья стала складываться исключительно благоприятно не только в реальном измерении, но и в перспективном плане.
В начале апреля, когда цена на нефть после преодоления пика падения медленно и неуклонно поползла вверх, Нацбанк перестал поддерживать курс тенге по отношению к твердым валютам. Для страны, где зарплата исчисляется в национальной валюте, а цены на товары и услуги – в так называемых условных единицах, или же, проще говоря, в долларах, это означает лишь одно, автоматическое сокращение доходов населения. Для правительства же, которое уже в течение ряда лет значительную часть расходов по бюджету осуществляет за счет иностранных кредитов, в таком шаге в такой момент заключается двойной плюс. С одной стороны, в связи с повышением цены на нефть и увеличением объемов его экспорта появляются дополнительные (то есть сверхплановые) долларовые поступления (другой вопрос – у кого именно), а с другой стороны, теперь можно обходиться меньшим, чем прежде, количеством долларов, чтобы рассчитаться с населением по накопившимся с начала года (не говоря уже о просроченных платежах предыдущего периода) долгам в теньговом исчислении. Так, в конце 1999 года правительство с большой помпой выплатило пенсионерам и получателям пособий их деньги за прошлые месяцы, использовав для этого кредит Всемирного банка размером в 175 млн. долларов. Если бы такая акция была предпринята до девальвации тенге, кредитной американской валюты на каждого человека и на каждый месяц понадобилось бы по меньшей мере в полтора раза больше.
К началу июня, когда цена на нефть круто пошла вверх и уверенно преодолела докризисную отметку, правительство добилось отмены всех остававшихся еще общих социальных льгот. А осенью, когда цена на нефть подошла к 25 долларам за баррель и выяснилось, что урожая будет собрано на зерновых полях страны около одного миллиарда пудов (как в лучшие годы благополучной для сельского хозяйства эпохи), правительство представило старому составу парламента проект бюджета на новый год, где предлагалось отменить льготы уже отдельным категориям лиц, пострадавших непосредственно по вине государства (жителям Приаралья, зоны Семипалатинского полигона), а также упразднить инвалидность 3-й группы. Депутаты мажилиса тут уже не выдержали и стали возражать. Дело дошло чуть ли не до политического кризиса. Правительство проявило в этом случае решительность камикадзе и открыто заявило, что оно готово на все. Лишь бы добиться принятия бюджета в таком виде, в каком оно его предлагает. В ход пошли очень сильные предложения… Депутаты, у которых к тому времени истекли мандатные сроки, дрогнули и все же пошли навстречу правительству, которое продемонстрировало в деле искоренения социальных гарантий поистине матросовскую твердость и неустрашимость.
Итак, в смысле экономических показателей 1999 год был чрезвычайно удачным. Лучшего при нынешней реальности просто невозможно себе представить. В год столетия нефтедобычи в Казахстане этого сырья было произведено около 30 млн. тонн. Это – наилучшее достижение за весь XX век. То есть то, чего раньше не было. Абсолютный рекорд. Причем разница между нынешним и предыдущим наивысшим показателем довольно внушительная. Этот рекорд как нельзя кстати к юбилейному году. Будь такое прежде, фанфары гремели бы на весь Казахстан, и республике был бы гарантирован орден Ленина. Но нынче абсолютный рекорд даже не отмечается в речах руководителей. Просто СМИ называют цифру годового показателя. И то, что из 30 млн. тонн чуть более 5 миллионов осталось в стране, а чуть менее 25 миллионов было экспортировано.
Цифры, вполне сопоставимые с российскими, если иметь в виду то, что у нас населения на порядок меньше. То есть Россия на душу населения добывает теперь столько же нефти, сколько Казахстан. Да еще, главным образом, в условиях вечной мерзлоты. А экспортирует, пожалуй, даже меньше. Но при этом в России доля взноса ТЭК (топливно-энергетического комплекса) в доходную часть госбюджета составляет около 70 процентов. А в Казахстане, как говорил в своем телевыступлении известный бизнесмен, а теперь депутат мажилиса Исахан Алимжанов, показатели на 2000 год такие: сырая нефть, включая газовый конденсат, — 2 млн. долларов, доля Республики Казахстан по разделу продукции по заключенным контрактам – 4 млн. долларов. И это при бюджете в 2,7 млрд. долларов. Разумеется, при таком подходе к формированию госдоходов и госзатрат неоткуда брать средства на социальную сферу.
Поэтому вполне понятно, почему 1999 год при прекрасных экономических показателях оказался годом социальной катастрофы. Годом, когда казахстанцы лишились всех социальных гарантий и откатились в каменный век социального развития.