После третьего звонка с вопросом: «Не вы ли в Кремле придумали это письмо Березовского? Экая заготовка!» — я что-то забеспокоился.
Дело не в том, насколько правдоподобен Березовский в роли демократа. Дело, пожалуй, даже не в уровне лицемерия. (Широкую общественную дискуссию я вблизи наблюдал осенью 1997 года, когда Борис Абрамович, озабоченно отстегивая своих бульдогов, давал им понюхать туфлю Чубайса, обеспокоенный тем, успевают ли дискуссанты от Гусинского зайти с тылу?)
Дело в том, что барон-демократ дает публичную директиву контролируемой им системе давления на Конституцию. Киты русской демократии любят поговорить о теневой экономике и авторитарном государстве. Но теневая экономика — это эвфемизм Государства-2, обильно профинансированной теневой квазигосударственности, которая несовместима с Конституцией и противостоит любой попытке ее реализации гражданами.
Проблема, названная Борисом Абрамовичем ключевой — как совместить принципы свободы и демократии с необходимостью эффективного управления огромной страной, — существует, но недоговорена. При ее решении в первую очередь возникает вопрос: как освободить институты свободы и демократии от давления со стороны частного клуба лидеров основополагающего демократического строительства? Демократия в России введена революционно, в 1990-1991 годах. Она закреплена Конституцией, а вот конституционный строй узурпирован неконституционными группами. Как освободить Российское государство от контроля со стороны глав Государства-2, в отличие от Путина не избиравшихся на эту роль, но рассматривающих демократию как пожизненное пэрство?
Частная демократия
Бароны-демократы мало различимы в роли теневых политиков. Они господствуют над политикой через непубличные средства контроля публичных коммуникаций, например СМИ, профинансированные за счет изъятых из явного обращения сумм. Они используют свои публичные магистратуры в качестве инструмента и аппаратуры личного влияния; в этом смысле их интерес к СНГ или безопасности инструментально тождественен их интересу к еврейству. Они оберегают эти механизмы при помощи частных полувоенных формирований, практикующих насилие и в этом смысле технологически соприродных криминальным. И так называемым региональным.
Теневая политика — это сверхцентрализованная система частного управления регионами. Она базируется на старой территориальной системе, а в кризисных ситуациях мобилизует все местные силы: частные армии, частные спецслужбы, частных губернаторов, подставных акционеров и наемные профсоюзы, ставя массовые постановки, вроде дела писателей, организует рельсовую войну (пиком которой должен был стать спланированный в Москве путч Хачилаева) и всякую мелочь, вроде киномитингов на Васильевском спуске.
Девиз теневого политического рынка: баланс интересов. Баланс, баланс — сперва баланс, а потом государство! Саморегулирующие импульсы снизу! — да, а как же, еще и — сбоку, сзади, слева и справа, но лучше всего изнутри! В итоге публичная власть принадлежит не гражданам, а сотне господ-саморегуляторов, управляющих губернаторами, генерируя импульсы через многократно перепроданных министров. Гражданам остается демократическая ментальность — слово, которое полюбили за полное отсутствие какого-либо обязывающего смысла и которое является простым парафразом забытой советской сознательности.
Теневая демократия гиперцентрализована, и возникновение семерки сильных, децентрализованных средоточий федеральной власти — включая судебную — делает затруднительным постановку их под единообразный теневой контроль. «Решениям такого рода должна предшествовать широкая общественная дискуссия или референдум», — говорит светило русской теневой политики, внесший весомый вклад в глубочайшую деполитизацию общества, где дискуссию давно заменили выкрики и трещотки ряженых.
Революция затянулась на десять лет. Устранение граждан из государственной жизни имеет свое историческое оправдание — так же, например, как союз Котовского с Мишкой Япончиком при взятии Одессы, каперские успехи Александра Лебедя в Приднестровье, а затем того же Лебедя Хасавюрт. Что делать, таковы смутные времена — телекомментаторы в роли комиссаров, и оффшорные теледемократы, отбираемые через кастинг в доме приемов «ЛогоВАЗа».
Теневая демократия лишила российское демократическое государство 1991-1999 годов доверия граждан и только по случайности его не обрушила. (Случайность звали Борис Ельцин.) Недаром последние годы народ поверил в темные силы и так упрямо ищет в политике колдунов — на чем и распух пузырем имидж Б.А.Березовского. Зато всякий раз, как веяло паленым, Гусинский с Березовским, убегая от уже выписанных на них ордеров, героически спасали девочку — российскую демократию. Выносили, так сказать, бедняжку из огня да в полымя — глухую, слепую и со страху обкакавшуюся. Вот в таком бы виде им теперь и оставить убогую — в ментальном…
В бизнесе они не рассчитывают на ментальность. Каждый из лидеров основополагающего демократического строительства располагает надежной аппаратурой сопротивления властям, обеспеченной лояльными кадрами. Лояльными ему лично, не закону. В ведомствах Бориса Абрамовича и Владимира Александровича, подозреваю, не найдется ни одного менеджера, который не предпочтет любой приказ босса любой статье Конституции. (Ментальность!) Очевидно, на какой стороне окажутся эти люди и управляемые ими структуры в момент кризиса: ставлю 20 копеек на конституционную лояльность Игоря Малашенко.
Постановочная оппозиция
Парадокс России — искусственное, хорошо организованное постановочное молчание масс, абсолютно доверяющих Путину, при беспрерывной и нарастающей болтливости противников. Эфир принадлежит дембаронам-попутчикам Путина. Кажущийся вакуум публичной поддержки — это артефакт, а не дефицит реальной поддержки. Работа средств массовой информации, изъятых у общества и превращенных в одноканальный институт избирательного вещания (также оплачиваемый в значительной мере за счет бюджета).
Путин выиграл кампанию, не имея на своей стороне надежной поддержки СМИ. Кампания-2000 была кампанией реального кандидата против группы виртуальных. В стране началось политическое наступление, возникла (впервые за 10 лет) общественная сила, поддержанная и возглавленная представителем власти.
Массовое демократическое движение 26 марта сего года конституционно пришло к власти, воспользовавшись расколом в Государстве-2, в группе дембаронов — лидеров основополагающего демократического строительства. (Раскол этот, кстати, поставил свободу на крайний рубеж реальной — не ментальной только — ликвидации.) Сегодня президент Путин — лидер массового движения за восстановление государства (а значит, способности российского общества к суверенному свободному существованию; подорвана сама эта способность, отчего государственно неосуществима свобода).
У него нет организационной поддержки, элиты в большинстве — в лучшем случае, попутчики Путина. Их политика — политика окружения Путина и его изоляции как первого шага к постановке в зависимость. Идет состязание на время. Главная политическая задача путинского большинства — опередить формирование единого фронта противников.
Действует не просто Путин, не он один. Действует путинское большинство, лидером которого выступает избранный народом глава государства. Это непреодолимая сила, политический форс-мажор. Ситуация, которая проходит и не повторится потому, что враги Путина, оценившие масштаб угрозы своим интересам, второй раз не дадут себя в нее загнать.
Только потому, что Путин организационно изолирован, сегодня он атакован, пока идеологически, а завтра, очень скоро, — политически и организационно. Только оттого, что миллионы сторонников Путина искусственно устранены из публичной политики, они в момент кризиса будут лишены возможности реально ему помочь и поддержать в споре о государстве. Путин организационно изолирован от путинского большинства. СМИ — институт теневой политики — не союзник, даже не всюду попутчик. Популярнейшее правительство в истории России изображается мрачным молчуном, маньяком-централизатором, чуть ли не группой заговорщиков в Кремле, висящих над страной без какой-либо поддержки. Политическая сила существует как личная популярность одного человека. Раз так, если обрушить популярность Путина, то, может быть, исчезнет и путинское демократическое движение? Тут Борис Абрамович Березовский говорит Владимиру Владимировичу Путину: Руки вверх, сдавайтесь. А мы Вам почитаем из Мандельштама.
От путинского большинства к партии Путина
Оборонно-наступательный потенциал теневой политики велик, централизован и консолидирован в большей степени, чем федеральный. Частные охранные армии, штурмовые спецслужбы, губернская и корпоративная цензура, организованные журналистские группировки, осуществляющие глушение и декоммуникацию общества — организованная, высокотехнологичная политическая среда. В ней занято более миллиона российских граждан, и это лучшие кадры страны.
В кризисной ситуации Государство-2 имеет хорошие шансы захватить власть в стране и в столице. Если оно не будет демонтировано федеральной властью в течение текущего 2000 года, в 2001 году Россия может получить другого президента.
Но это не обязательно значит, что 16 миллионов избирателей, голосовавших 19 декабря за Единство, и 40 миллионов, голосовавших за Путина 26 марта, станут пассивно наблюдать за отнятием у них государственной власти. Отсюда перед путинским большинством возникают две несамоубийственные возможности: строить базу поддержки на государственной основе, то есть маневрировать, заключая сделки с демократическими баронами столицы и регионов (баланс! но тогда однажды придется выходить за пределы Конституции), или превратить массовую поддержку в публичную — на политической основе. Это означает строительство партии Путина.
Нет никакой оппозиции Путину, кроме дембаронов и отмобилизованных ими кадров. Бароны решают задачу ускоренного изобретения, построения и раскрутки ряженой оппозиции. Путин — наперегонки с баронами — решает задачу воссоздания свободного государства, описанного не у Мандельштама, а в Конституции. Поглядим, кто кого опередит.
У
Русский Журнал