— Валериан Янович, вы сегодня уже не второй руководитель партии коммунистов и даже не член ее Центрального комитета. Но вы остаетесь членом партии…
— Да, сегодня это так. Все это началось не вчера и не сегодня, а гораздо раньше. Я вынужден сегодня это констатировать, у меня есть стопроцентные основания быть убежденным в том, что Серикболсын Абдильдаевич пришел в нашу партию, чтобы переименовать ее и повести по пути социал-демократии. И разложить ее окончательно.
Когда он пришел к нам в апреле 1996 года, то Сакен Жунусов который задал ему один вопрос на пленуме ЦК партии: “О чем у вас был сорокаминутный разговор месяц назад, то есть в марте 1996 года, с президентом Назарбаевым”. Абдильдин тогда ушел от ответа и до сих пор об этом молчит. Но сорок минут сидеть напротив друг друга двум антиподам, двум идеологическим противникам, наверное, просто тягостно. Не просто же за жизнь они толковали? И что характерно – после этого он и пришел к нам в партию. Зачем же?
Я размышляю так. Сегодня у Землянова есть определенный положительный имидж, и у большинства населения Казахстана в сознании твердая ассоциация: партия коммунистов – это Землянов. И я могу не стесняясь говорить о том, что Серикболсын Абдильдаевич пришел в парламент на моих плечах. Вся страна видела еще одного коммуниста: Таисия Ильченко, пока у нее было здоровье, честно работала и боролась. Мы вместе работали. Потом здоровье ее подвело, и я остался один. Так вот, вся страна наблюдала за тем, как один коммунист борется, и люди рассуждали вполне логично: даже один Землянов успешно борется, а если ему на помощь придет партия, придут его соратники, то сколько же можно сделать. Абдильдин пришел на все готовое. И ему открыли дверь в парламент не без моей помощи. Зачем же ему бороться с человеком, являющимся его правой рукой? Логичного ответа я не нахожу.
— Наверное, вас заподозрили в тайных умыслах?
Если бы я был действительно корыстолюбив или очень стремился бы к власти в партии… Но я ведь ему еще прошлой осенью откровенно сказал: “Саке, вас критикуют очень многие, звонков очень много – у меня телефон раскалился, и люди приходят к нам очень недовольные”. Я только фамилии конкретные ему не назвал. Ко мне же приходили с предложением, чтобы я дал согласие на изменения в партруководстве. Абдильдину я объяснил, почему мне это не нужно.
Во-первых, потому, что это огромная ответственность. Во-вторых, мы – многоязычная страна, у нас особый менталитет. Если бы сегодня к руководству партией пришел русский человек, то часть электората мы бы потеряли. Мне важно, чтобы партия крепла день ото дня. Могу ли я продвигать свои личные интересы в ущерб партийным? Нет, никогда.
Теперь о другом. Если бы случилось так, что под влиянием критики Серикболсын Абдильдаевич сделал шаг в сторону и сказал бы: “Ну, я очень много сделал, но если вы меня не поняли и не приняли, то, извините, я буду заниматься своей работой”. Это один вариант, но он уже плох сам по себе. Опять вся тяжесть свалилась бы на плечи того, кто встанет после него. Потому что он – лидер, и на сегодняшний день у него есть имидж, который он еще не успел испортить окончательно. Но это произойдет очень скоро, если он не поймет, что происходит с ним лично как с человеком. Если он свое честолюбие не переборет, тогда будет очень грустно.
Еще одно. Если под влиянием критики коммунисты – восемьдесят процентов — проголосовали бы на съезде за смену лидера. Это опять же ущербный вариант – опять же партия теряет лидера. Он нужен партии.
— Не совсем, значит, еще потерянный человек, этот Абдильдин?
— Да, но только он должен очиститься от социал-демократизма и от своих честолюбивых устремлений. И еще один немаловажный момент. Я всем, кто пытался ставить вопрос о смене лидера, разъяснял следующее.
Тридцать процентов коммунистов перейдет на его сторону, потому что его любят, уважают и ценят. Двадцать-тридцать процентов уйдут за ним или из партии просто по национальным соображениям. Ну ментальность наша такова. Это голос крови, и с ним надо считаться. Двадцать-тридцать процентов шарахались бы влево-вправо, взвешивали бы, кто же прав, кто виноват и не двигались бы ни туда, ни сюда. В итоге бы терзались сомнениями: кто же такой собственно Землянов? И осталось бы двадцать-тридцать сторонников идеи о замене Абдильдина.
Именно поэтому я сказал ему: “Саке, мне этого не нужно. Меня вполне устраивает та должность, которую я занимаю. Почетная должность второго руководителя, секретаря ЦК по идеологии. У нас сложились хорошие взаимоотношения, мы встречаемся, смотрим в глаза друг другу, работаем вместе, проводим все наши политические мероприятия, имеем газету…”
Он же послушал-послушал и поступил наоборот. Как это объяснить? У меня такой ответ: он настолько самолюбив, настолько корыстолюбив в смысле политического капитала, что он боится поделить даже каплю своего политического имиджа с тем, кто может находиться рядом. Это ведь только умный политик гордиться теми, кто с ним рядом идет. И тем, что с ним вместе идут умные люди, и именно он их возглавляет. Но надо иметь очень мощную волю, чтобы правильно оценивать соратников. Возглавлять умных людей может только умный политик.
К сожалению, сегодня я не могу так сказать о нем — он отказался от моей помощи. Устроил форменную истерику, когда мою кандидатуру на съезде североказахстанцы предложили в состав ЦК повторно. Забился, как говорят, в падучей: “Нет, я не буду в таком случае… С ним работать невозможно!” Ну где и кто слышал, что Землянов его критиковал? Его начали критиковать другие. И я лично обо все этом ему рассказал. Простите меня, какая еще нужно искренность. Как еще нужно строить отношения? То есть он — человек, который ничего не хочет видеть вокруг себя. Политически и слеп, и туп, и глух, и нем. Одно только от него и слышно: “я”, “я”, “я”…
— Все-таки должно же быть логичное объяснение поведения вашего недавнего партийного руководителя и соратника…
— Я все думаю: а не является все это результатом тогдашней беседы Абдильдина с Назарбаевым? И кто мне сейчас запретит так думать? И тогда напрашивается вывод: все это делается целенаправленно. Выбиваются самые сильные фигуры из нашей партии. Сегодня Байгабулов выбит, алматинцы выбиты, карагандинцы выбиты из партийной жизни и отстранены – он же пытается у Жилибы и ребят отнять печать обкома партии, лишить их официального статуса, сделать из них подпольщиков-хулиганов…
Вот ведь по какому пути он пошел. И что это – лидер партии? Вождь политической организации, которая борется за власть? Он же пытается убрать самых активных бойцов. Это уже получается не лидер коммунистической партии. Здесь совершенно определенно просматриваются другие цели. Или же человек абсолютно невменяем. Ну, год он побудет на этой волне, ну еще два. Но дальше же нужны конкретные действия, даже те же митинги, акции протеста и другие дела. И чем еще он будет полезен Назарбаеву?
С амнистией капиталов он был полезен. Он инициировал ее – президент оценил это. Ну что же, значит, его дети, наверное, будут жить хорошо и спокойно ближайшие двадцать-тридцать лет. Я могу так сегодня думать? Конечно же, могу! Его нельзя переубедить. Ну что вы — кто такой профессор Абдильдин и кто такой Землянов, который пытается его учить. Этот человек вообще не воспринимает ничего. В таких случаях я всегда вспоминаю, что когда не стало Владимира Ильича Ленина, люди шли советоваться к Надежде Константиновне, а она говорила, что надо посоветоваться с Ильичем. А великий гений Земли говорил, что надо советоваться с народом. И вот я один из этого народа, который приходит к нему, искренне уважая его, как старшего, как руководителя, я, извините, тоже ведь на кошме вырос — я также умею почитать старших, как это принято у нас в Казахстане. Так чего же тебе надо? Почему ты решил бороться со мной, да еще так, чтобы сделать из меня политический труп?
— Однако вы очень круто оцениваете ситуацию.
— Да, круто, согласен. Во-первых, потому что я политический боец. Если до этого я в парламенте четыре года боролся один, как бы меня ни “прессовали”, и за что, в общем-то, остальные депутаты меня уважали. В зале парламента они баллотировали все мои предложения и инициативы, но, выходя из зала заседаний, жали руку и говорили: “Держись, Янович! Мы все прекрасно понимаем, но и ты пойми нас…” Так вот, если я такое выдержал, то все сегодняшнее – это мелочи. Жизнь покажет: кто есть кто. Сегодня у него в арсенале уже больше нет ничего. Газета наша стала практически оппортунистической и соглашательской, социал-демократической и либеральной. Она уже не покупается в регионах, ее даже коммунисты не хотят покупать. О чем еще можно говорить?
От нас все ждут конкретных действий, конкретных шагов, чтобы каждое слово нашей партии звучало убедительно. Чтобы каждая статья, если не в бой звала, то воодушевляла бы. Абдильдин же пытается партию идейно разоружить по всем статьям. Все что писали Маркс и Энгельс – это, мол, чепуха, все это догматика, все это устарело, надо, дескать, уметь сотрудничать с властью… Стоп, вот на этом давайте и остановимся.
В какой форме возможно сотрудничество? Я, например, всегда заявлял: извините, я никогда не пойду работать в кабинет министров, какую бы должность мне ни предложили. Потому что там должна быть команда. То есть я обязан выполнять требования команды. В противном же случае мне дадут пинка, как Своику в свое время. Как я могу сотрудничать сегодня с этой властью, что я могу ей предлагать? Продвигать реформы? То есть работать на власть.
Опять же нет здесь вариантов. Мы – партия, которая стоит с властью на совершенно противоположных идеологических позициях, у нас нет шансов на сотрудничество с властью, кроме борьбы с нею. А Абдильдин призывает нас всех к сотрудничеству.
Извините, сотрудничать надо не с властью, а с теми людьми, которые разделяют наши убеждения и наши взгляды, которые разделяют нашу боль и готовы помогать нам материально и морально, готовы нас поддержать. Таких людей действительно очень много.
Мне же во время выборной кампании оказывали помощь многие, и даже Федерация профсоюзов. у что Федерации профсоюзов нужно было мое имя. В числе двенадцати кандидатов в депутаты мажилиса, которых они выдвинули, было и мое имя.
И бизнесмены готовы поддержать меня. Когда мы готовили газету, многие были готовы поддержать и деньгами, и офис купить, и типографию. Предварительные наметки были. Но буквально со второго номера газета наша “ушла” совершенно в другую сторону. Зачем же я буду укреплять эту газету, которая сегодня меня “прессует”. Вот видите, до какого маразма дошло, что я вынужден отойти от сотрудничества с нашей газетой. И это боль партии.
Если уже на этом съезде те, кто слепо поддерживал Абдильдина, пытающегося свести со мною счеты, ставили вопрос об исключении Землянова из партии. И когда уже делегат из Уральска вскочил и сказал: “Да вы что – соображаете, что делаете!..”, я сказал: да пусть исключают! И тогда бы это был уже его последний прокол. Но тут Абдильдин одумался и он не посмел ставить на голосование вопрос.
Но ведь он уже готов к этому. И скажите мне, какие шансы есть у этой партии, которая борется с самыми активными борцами. Таким образом, национал-коммунисты в нашей партии встали на путь борьбы с самыми активным борцами в ее рядах. Что ожидает эту партию?
Я прогнозирую, что в два-три месяца наша газета потухнет, потому что ее уж не читают. Если только она не перестроится, а для этого надо себя перестроить. Но Абдильдину это не по силам. Он не тот человек, который готов признать, что он был не прав. Для этого ему надо будет извиниться перед Земляновым и сказать: “ Валериан Янович, я многого не понял, меня подставили, меня неправильно информировали…” Но этого не будет, потому что он просто-напросто слаб для этого. А значит и газеты не будет. И партия будет терять сторонников, в то время, когда мы в течение первого года работы мажилиса нового созыва вышли на пик известности — Абдильдин, Землянов, Сорокин, другие наши сторонники.
Я же выступления 18 депутатов по бюджету дал в этой газете, чтобы наша газета была читаемая. Депутатов мало печатают – надо хорошо заплатить, чтобы опубликовали, а мы бесплатно стали популяризировать депутатов. С одной целью, чтобы наша газета стала известной в республике. Мне же даже работники аппарата парламента говорили: “Ну, Валериан Янович, забил-таки нишу парламентской газеты!” И это не ценится. И снова возникает вопрос – с какой же целью все это совершается Серикболсыном Абдильдаевичем. Я думаю, что цель одна: угробить Коммунистическую партию Казахстана.
Сегодня у партии очень большие проблемы, поэтому в одной из статей своих недавних я сказал, что ключи от нашей идейной крепости находятся в ненадежных руках. Ее возглавил человек, который очень далек от идей коммунизма. А так быть не может. Почему наша партия была сильна, выиграла войну и восстановила страну за три-четыре года. Потому что она идейно была в жесточайших крепких руках. Так было нужно, другого выхода не было…
Горбачеву принадлежат хорошие и замечательные слова: “Партия у нас одна, а люди в ней разные!” И самым нечистым оказался он. Сейчас такая же ситуация получается у нас. Партия большая, народу в ней много, но когда ее возглавляет человек амбициозный и с шаткими идейными убеждениями, это чревато для партии.
— И что же — трещина между Земляновым и Абдильдиным превращается в большой непроходимый ров?
Еще нет. Но, во всяком случае, шаг должен быть с его стороны. Извините, я постараюсь следовать законам логики. Я уже делал свои шаги. Я уступил ему на пленуме ЦК, я уступил в Уральске – три часа дал возможность ему, говоря на сленге, размазывать меня. Я терпеливо выслушивал все на съезде. А почему я должен все это выслушивать, подстилаться? У меня есть имя, есть убеждения, есть принципы марксизма. Я заявил на съезде: “Уважаемые делегаты! Вы идете опасным путем. Но помните одно: подарка, которого от меня ждут, я не сделаю. Другую партию я создавать не буду. Вы должны в этой партии навести порядок, разобраться в ней самой. Вы должны снова прочитать внимательно Ленина и Сталина, разобраться в идейных основах партии, потому что партия существует, пока есть идея. Как только идеи нет, нет и партии. Это сталинские слова. Если нет идеи, почему я должен идти на поклон, чувствовать себя виноватым. Извините, я не делал ему ничего плохого. Я боролся не с ним, а за него. И пусть сегодня партия будет с тем, кому она доверилась…