Давайте смотреть не на юг и восток, а на север и запад

Из досье редакции:

— За второй вариант и за четвертый. В этом стремлении, несомненно, есть политический подтекст.

— На юбилей компании приезжала поздравить Кристина Орбакайте, передала привет от Аллы Борисовны. Я не раз бывал в Москве у нее в гостях. Мне нравится ее самостоятельность и независимость. Она неоднократно отказывалась от наград и регалий и первую приняла только из рук Ельцина. В стремлении к свободе в словах и поступках, думаю, мы с ней схожи.

— Мы были учредителями ФК “Кайрат”. Но когда в 98-м году г-н Новиков убедил ответственных лиц, что он поднимет клуб, выведет его на европейский уровень, у нас команду забрали, о чем я узнал по телевидению. Я несколько лет вкладывал деньги в “Кайрат”. И вдруг приходит кто-то: “Булат, ты отдыхай, мы сами разберемся”. Это было бесцеремонно и незаконно. Можно было, конечно, подать в суд или призвать к общественности, но у меня вспыхнуло нестерпимое желание доказать, что ты и только ты хозяин своей судьбы и только делом ты можешь противостоять незаконным действиям. С нуля создал новый клуб. Вложил массу денег. Своих. Команда вышла в высшую лигу. Завоевала бронзовые медали чемпионата и выиграла Кубок Казахстана. А г-на Новикова из футбола убрали. Его клуб закрыли. И сегодня есть только один “Кайрат”, который создал Булат Абилов.

— Потеря мамы для меня — тяжелый, невосполнимый урон. Я очень ее любил, и она меня любила. И из нас, восьмерых детей, всегда выделяла. Наверное, потому что остальные жили в Караганде, рядом с ней, а я в Алматы, и она не так часто меня видела. Моя старшая дочь Жамиля очень на нее похожа.

— Как звали маму?

— Жумкен. Недавно приснилось, что мы шли и разговаривали с ней. Мама взяла меня за руку. Наверное, и там переживает за меня.

— Не думаю о том, что нет неразрешимых проблем. Проблемы — в нас самих. Не думаю о том, что устал. Что жизнь остановилась. Каждое утро просыпаюсь с мыслью, что она только начинается. Еще так много предстоит сделать. И кто это сделает, если не мы?

— И рефлексия отсутствует полностью?

— Наверное. Ребята в парламенте удивлялись: у тебя такая ситуация, а ты ходишь улыбаешься. Но я не привык сдаваться. И еще — мне всегда помогает поддержка друзей, коллег и простых людей. что изменится от того, что я закроюсь, отключу телефоны и уйду в депрессию?

— Твердо стояли на позиции не сдавать депутата Абилова прежде всего Гани Касымов, Серикболсын Абдильдин, Валентин Макалкин, Юрий Лавриненко, Владимир Дворецкий, Тагир Сисинбаев. Открыто предлагал меня убрать из парламента, чего я не ожидал, лидер аграрной фракции г-н Мадинов: он, как и я, попал в парламент из бизнеса. Г-н Мадинов дошел до смешного, сказав, что мой вопрос — процедурный.

— Наверное, в обществе накопилась критическая масса недовольства тем, что происходит в стране. Сегодня со стороны власти уже недостаточно констатировать: растет ВВП, низок уровень инфляции, относительно стабильна национальная валюта, у вас есть работа и зарплата — и на этом будьте счастливы. Жизнь доказывает: без полноценных политических реформ невозможно дальнейшее продвижение и в экономике. Политические ограничения — монополия на СМИ, подконтрольность партий, бесправие парламента, несвобода судов, постоянные нарушения прав и свобод граждан — тормозят общество в целом.

— Подкупило то, что тогда провозглашалось много правильных вещей. Когда в 1998 году началась предвыборная кампания “Отана”, мне предложили место в партийном списке, и я после некоторых раздумий дал согласие. Честно говоря, желания идти в парламент у меня не было. Я любил трудиться в бизнесе, именно там по-настоящему был счастлив. Поэтому попросил не ставить меня слишком близко, в первых номерах партийной иерархии, и слишком далеко. Была “десятка”, и в списке я оказался пятым.

— Предвыборная кампания, составленная московскими политехнологами, строилась только на личностях. Таких, как Оспанов, Квятковская, Сагдиев, Конакбаев, Абилов, Рымбаева, и других. Тогда, естественно, никто из избирателей не читал ни устав, ни программу “Отана”. Люди шли голосовать за конкретные личности, которые находились в партийном списке. И я верил на самом деле, что мы можем вместе с “Отаном” реформировать страну. Но темпы реформ меня не устраивали и не устраивают. Власть не желает идти на многие вещи, продиктованные самой жизнью. И это торможение сильно мешает сегодня нам всем.

— Абсолютно спокойное. Я по жизни оптимист. И приму любое решение парламента, но это должно быть законное решение. Вопрос не в Булате Абилове, а в том, что любого человека могут уволить за политические убеждения. Это уже произошло с членами правительства, подписавшими обращение “Демвыбора”. Называть их непрофессионалами и интриганами просто смешно. Говорить, что они нарушили командный дух, тоже смешно. Ни одно правительство за 10 лет не было командой. Премьер никогда сам не подбирал себе министров, а только соглашался с предложенными кандидатурами.

— Заявление продиктовано премьеру теми людьми, для которых политические реформы смерти подобны. Это единственный для них и главы правительства шанс удержаться у власти. Цепляясь за нее, они по-другому и не способны реагировать на свободомыслие и гражданские поступки людей в нашей стране, будь то чиновник, депутат, бизнесмен или просто гражданин. Они считают, что право первой ночи с демократией принадлежит только им и лояльным партиям — “Отану”, Гражданской, Аграрной.

— Да неудобно наблюдать, как лидеры фракций от этих партий постоянно бегают за указаниями в администрацию президента.

— Можно и так сказать. Если кто-то осмелится высказать собственное мнение или проявить инициативу, реакция немедленная — поставить на место, уволить, отстранить, максимально дискредитировать твое имя. Вот на этом строится вся политика в нашей стране в последние годы.

— Я бы привел сравнение. Может быть, не совсем корректное, но допустимое. С предвоенными годами, когда извели военную, экономическую и культурную элиту. Премьер не думает, что может пострадать экономика из-за того, что придут люди менее профессиональные. Его только одно беспокоит — остаться в кресле. Главное — подавить инакомыслие на корню и доказать, что вот мы — самые крутые. Поэтому в новейшей истории Казахстана дважды был распущен парламент, потому что там заседали депутаты, которые в большинстве своем не хотели быть марионетками. Я тоже не хочу быть марионеткой. Поэтому так же стремятся поступить и со мной.

— Я бы сказал, что два с лишним года он просто присутствовал при росте цен на нефть. А в истории Казахстана останется только своим провокационным заявлением в адрес “Демвыбора”.

— В демократической стране должны быть защищены права и свободы человека, население избирает себе власть на всех уровнях, а власть подотчетна народу. Надо, чтобы политические реформы дошли до каждого. Но у нас этого не случилось. Поэтому заявление “Демократического выбора Казахстана” и всколыхнуло страну. До этого создавались партии, но ни на одну общество так не реагировало. Все 10 лет политическая жизнь кипела, искрилась только под ковром, а на поверхности была тихой и стабильной. Громкие скандалы случались только в экономической сфере. После заявления “Демвыбора” страна, как мне кажется, стала другой. Я вижу это по парламенту. Люди, которые раньше боялись высказывать свои взгляды, сегодня говорят о них в открытую. Граница, к которой раньше нельзя было даже приблизиться, перейдена.

— Да.

— Один генерал тоже назвал нас азиатами. Но в то же время в футбол хочет играть в Европе. Так не бывает. Думаю, нас вряд ли примут в УЕФА. И не только из-за того, что мы географически далеко. Но и из-за уровня демократии в нашей стране: в Европе достаточно информированы. Там знают о том, что у нас не только много нефти, но и много коррупции. Мне не хочется, чтобы Казахстан становился азиатской страной и шел по пути наших ближайших соседей. Мы все же больше европейское государство. Восточный колорит, особый путь — это разговоры. Цивилизованный мир несколько сот лет идет дорогой демократии. А нам не нужно идти века. Тем не менее у нас рассуждают так. Неподготовленных людей бросить в горнило экономических реформ — это можно. А с реформами политическими — подождем, так как на них потребуются десятилетия, потому что народ не дозрел. Для нищеты созрел, а областного акима выбрать — не созрел. Уровень культуры и образованности в стране позволяет уже сейчас без катаклизмов перейти к нормальной демократической системе. Чтобы общество реально управляло страной. А заклинаниями об особом пути мы уводим проблему в сторону.

— Работа на шахте. Когда спускаешься на 500-600 метров под землю и находишься там по 12 часов — эти условия можно назвать адом. Я понимаю ветеранов, которым снится война. Наверное, это страшно. Мне самому до сих пор иногда снится шахта, и во сне в ужасе я задаю себе вопрос: “Почему? За что? Как я тут оказался?” В те годы я увидел, насколько тяжело простому народу, как тяжело живет страна. Шахтер получал карточки на кило мяса и кило масла в месяц, после смены шел в многочасовую очередь, чтобы их отоварить, и этим должен был кормить семью. Шесть лет, пока я пахал на шахте, я постоянно размышлял: “Почему власть совсем не думает о людях? Почему она — вещь в себе, и народ для нее — абстрактное понятие?”

— Пиар-кампанию нам никто не планировал: мы принимали решения сами. Я горжусь, что “BUTYA” стала первой нероссийской фирмой, спонсировавшей телепрограмму “Поле чудес”. И космический корабль стал продолжением рекламной кампании. Логотип на нем был не понтом, а своеобразным посланием, сигналом: мир стал другим, мы изменились. Не нужно смотреть наверх и ждать одобрения. мы уже можем себе что-то позволить. Потому что не боялись, действовали, дерзали.

— Предпочтение отдаю нашей. Бешбармак и плов. От плова я просто кайфую. Это особая культура. Нельзя просто сесть и съесть плов, тем более каждый день. К нему надо готовиться, предвкушать людей, с которыми разделишь трапезу.

— Сейчас нет. Только в юности, на скорую руку. А вообще в пище я абсолютно неприхотливый. Каша утром — и вперед. Обед — чем Бог пошлет. И стараюсь не ужинать: яблоко, йогурт — и все.

— Играю в футбол. И еще люблю ходить пешком…

— Жизнь такая — приходится.

— Привыкаешь со временем. Хотя какая-то степень несвободы, конечно, появляется. А хочется просто идти по улице, как раньше.

— Да, иногда. В основном жмут руку и благодарят. И говорят: “Булат, держитесь!”

— Да. Я имел счастье с ним познакомиться в 93-м году.

— Димаш Ахметович как-то сам позвонил. И пригласил в гости. Там было много уважаемых людей, и Кунаев первым предоставил мне слово. Я сказал, что для меня он великий человек, который никогда не изменял своим принципам. После этого мы несколько раз встречались. И в начале августа 93-го года я сказал, что мечтаю о сыне, и попросил у Димаша Ахметовича бата, благословения назвать его именем. Кунаев засмеялся и дал добро. Буквально через две недели, в конце лета, он ушел от нас. Вы не поверите, но ровно год спустя после нашей последней встречи — 7 августа 1994 года — у меня родился сын Динмухамед.