Кто сказал, что поединки в защиту чести канули в Лету вместе с Д’Артаньяном и купринским поручиком Ромашовым? Эти строки не увидели бы света, если бы не произошла случайная встреча их автора с одним своим коллегой на улице. Левую сторону его лица украшал великолепный фингал. Выяснилось, что получил его мой знакомый в результате потасовки со своим тестем, так прокомментировавшим, сидя у телевизора, заявление Назарбаева о необходимости введения кодекса журналистской чести: «Это то же самое, что создать кодекс чести проституток!»
О кодексе журналистской чести, принятия которого глава нашего государства потребовал от владельцев СМИ, наверняка размышляют почти все мои коллеги, но, как говорится, «для внутреннего пользования». И не потому, что срабатывает цеховая солидарность: в условиях рынка это понятие звучит так же «доисторически», как и «бивень мамонта». Вывешивать на всеобщее обозрение чужое грязное белье, в том числе и конкурентов из масс-медиа, стало уже традицией для нашей прессы, что в очередной раз подтвердили отгремевшие перед рождением ДВК информационные войны, отголоски которых вы можете увидеть в статье «О коллегах» («Караван» от 1 декабря сего года). А потому, что эти размышления приводят к весьма неутешительным выводам, в том числе и личного порядка.
В этом смысле не является исключением и автор этих строк, появившихся после встречи с «невольником профессиональной чести». Если эти посильные размышления предотвратят хотя бы один-два семейных мордобоя, то, значит, автор сидел за редакционным компьютером не зря…
А если кроме шуток, то отчасти повод для появления такого кодекса есть, что там греха таить. Вспомним хотя бы публикацию в желтой прессе аудиозаписи якобы «откровений» Нурбулата Масанова, в результате которой последовали долгие судебные тяжбы. Или же фотографию якобы любовницы и внебрачного ребенка другого видного оппозиционного деятеля на страницах одной из этих же газет, чье название, видимо, недаром связано с самым тяжелым днем недели. Вообще существование такого рода изданий подтверждает необходимость постановки диагноза моральному состоянию казахстанской прессы…
Впрочем, есть отрицательные примеры и в антагонистической к названным СМИ группе масс-медиа. Я знал нескольких простых граждан, в поисках управы на произвол, чинимый над ними, обращавшихся по простоте душевной в оппозиционное издание, название которого также связано с днем недели. Так вот, его бывший редактор требовала с них непомерную сумму в у.е. за предоставляемую под повествование об их мытарствах газетную площадь! Например, после визита к ней ко мне за помощью пришла безутешная мать, сыну которой спецслужбы «шили» дело по ложному звонку о «воздушном терроризме». Она думала, что в газете, где я тогда работал, более низкие расценки за журналистское расследование…
Я уж не говорю о новом поколении коллег, многие представители которого считают свою профессию просто доходным бизнесом, построенным на взимании платы за собственный труд не только с работодателя, но и с непосредственного героя своего телевизионного сюжета или газетной статьи. Знавал я и таких «журналюг» с молоком на губах…
Необходимо оговориться: автор этих строк отнюдь не бессребреник и не ханжа. Приходилось и мне получать вознаграждение за плоды своего пера, причем не только в виде ресторанных посиделок, но в весьма весомых у.е. зеленого цвета. Однако я глубоко убежден, что моя профессия аналогична с врачебной: журналист, как и истинный целитель, должен помогать страждущему независимо от размера кошелька последнего или даже его отсутствия. И, приступая к работе, не должен заранее оговаривать вознаграждение за нее. Ну а если уже после ее завершения «пациент» сам сочтет нужным отблагодарить «благодетеля», то, как говаривал измученный нарзаном герой Ильфа и Петрова, — «согласие есть продукт непротивления сторон». Но вымогать деньги за информационную «крышу» — увольте, слуга покорный…
Так что определенная необходимость в появлении кодекса чести вроде бы есть. Но вот вопрос: для чего? Не буду говорить о том, что в правовом плане это бессмысленно, и не только потому, что журналистскую деятельность уже и так контролирует Закон “О СМИ”, который мои многие коллеги называют «драконовским»…
Главное то, что «честь» — понятие абсолютно неюридическое. Ведь недаром в той же армии и родственных с ней структурах суды офицерской чести состоят не из законников в мантиях, а из самих же военных, избираемых своим сословием. Но если кто-то из офицеров будет признан таким судом «не носителем чести», то он автоматически лишается права на профессиональную деятельность. По крайней мере, в царской армии такое точно практиковалось.
Что же тогда получается: принятие кодекса журналистской чести логически потребует введения судов, аналогичных военным? А где гарантия, что подсудимый на таком процессе не возопит, подобно герою Грибоедова: «А судьи кто?» И причем будет иметь на это полное право: честь, как и Восток, — дело тонкое, а нынешнее время, увы, небогато на рыцарей без страха и упрека, особенно в нашей профессии. А уж искусства добывания компромата на вершителей своей судьбы совсем «отмороженным» обвиняемым в столь экзотическом по нынешним «понятиям» грехе будет не занимать…
И что же: признанные виновными в утрате профессиональной чести будут лишены права заниматься своей основной работой? Если да, то как это будет совмещаться с Конституцией, особенно, если это единственный их способ пропитания? Если нет, то к чему огород городить? Коль у человека действительно нет чести, то предание гласности этого факта вряд ли улучшит его моральные качества: «Плюнь ему в глаза, он скажет — божья роса!» А есть, то значит — судебная ошибка, и моральное состояние журналиста — опять же ни к черту…
Видимо, все эти вышеперечисленные нюансы и учли чиновники из Министерства образования, информации и общественного согласия, весьма оперативно откликнувшиеся на инициативу президента. Проект документа, предоставленный ими на рассмотрение правления Союза журналистов и руководителей республиканских СМИ, носит более скромное название: «Кодекс профессиональной этики».
Не буду говорить о том, что азы этой самой профессиональной этики будущие «акулы пера и микрофона» постигают еще на студенческой скамье. И что работа журналиста требует их соблюдения уже по определению, вследствие чего вновь возникает вопрос о целесообразности «горожения огорода». Просто поделюсь своими впечатлениями, самое основное из которых: кодекс составляли неисправимые идеалисты, а не многоопытные ветераны «кабинетных боев».
Не буду перечислять все пункты сего перла чиновничьей мудрости, а перескажу самый забойный, по мнению вашего покорного слуги, пункт. Согласно ему, журналист сможет отказываться от выполнения порученного ему задания, если оно идет вразрез с его мировоззрениями и идейными убеждениями. Интересно, смогли бы так поступить сами разработчики этого документа в случае аналогичного морального «форс-мажора»? Вряд ли, особенно с учетом последствий для токаевских министров, осмелившихся создать ДВК… Что уж тогда говорить о нас, грешных, давно уже превратившихся волею рынка в информационных ландскнехтов-наемников?
Расхожей фразой, со временем превратившейся в бюрократический штамп, стала постоянная отговорка военных чинуш по поводу «дедовщины»: «Армия — слепок общества, и в ней протекают все присущие ему процессы, положительные и отрицательные». Как ни протестует душа автора этих строк против затертых словосочетаний, но все же именно приведенная выше цитата как нельзя лучше отражает состояние и казахстанской журналистики.
Горько признавать, но против фактов не попрешь: наш брат-журналист так же во многом бесправен, как и народные массы, на потребу которых он работает. И не только в официальном смысле, как, например, работники оппозиционных изданий, которые периодически не выходят в свет из-за судебных тяжб, отказа типографий в своих услугах под нажимом сверху, таможенных препон.
Дело в том, что журналист бесправен и просто как личность, примеров чему я знаю немало. Например, осенью этого года во время съемки сюжета для «Новостей» его персонажами был избит молодой сотрудник одного из телеканалов южной столицы. Но об этой дикой выходке в эфире не было сказано ни слова, поскольку хулиганами оказались члены семьи бывшего высокого чина МВД… Да и сам пострадавший не получил никакой материальной компенсации от разбушевавшихся «терминаторов». Можно представить, какой нравственный урок мой молодой коллега получил от своего руководства, в составе которого есть даже академики от журналистики… Впрочем, чему удивляться, если в его «родной» компании нормальным явлением считаются финансовые поборы с рядовых своих сотрудников «на строительство телевышки», поскольку их программы в Алматы ловятся очень плохо. Причем журналисты, долженствующие без страха и упрека обличать посторонний беспредел, сами безропотно выкладывают 15 процентов своей зарплаты, так регулярно и подолгу задерживаемой (впрочем, хроническая задержка зарплаты — распространенная болезнь в казахстанских СМИ, и не только). Ларчик этой безропотности открывается просто: журналисты, как и все простые смертные, боятся потерять работу…
И этой ахиллесовой пятой журналистов беззастенчиво пользуются хозяева предприятий, в которых они работают. Впрочем, объективно говоря, в этом плане они ничем не отличаются от любого современного бизнесмена, руководствующегося бессмертной аксиомой: хозяин — барин. Причем это не обязательно владельцы прогосударственных или нейтральных СМИ. Знаю я одного редактора очень оппозиционной газеты, который так объяснил мне в приватной беседе мизерную зарплату своих сотрудников, несмотря на большой объем выполняемых ими работ.
— Во-первых, безработных журналистов сейчас как собак нерезаных, только свистни — сейчас прибегут. Причем по пятачку за пучок, не дороже. Во-вторых, и этим практически некуда деваться…
Действительно, акулы пера смотрят на работников таких газет, как «СолДАТ», бывший «ХХI век» и «Начнем с понедельника», как на смертников-камикадзе: считается, причем небезосновательно, что они становятся своего рода изгоями для отделов кадров «нормальных» СМИ, особенно — казахскоязычные журналисты. И после этого вполне серьезно на государственном уровне заводится речь о необходимости кодекса чести…
Что я мог ответить своему циничному собеседнику-редактору, кроме безликого: «Гляди, досвистишься!»?
Тому же врачу никто, даже хозяин частного лечебного учреждения, не диктует, как и чем лечить пациента. Журналистом же командуют или же пытаются командовать все кому не лень, начиная с хозяина газеты или канала и включая государственных чиновников всех мастей и уровней, кончая персонажами его будущего материала. Не будем говорить о цензуре, самоцензуре и других наших профессиональных проблемах. Если откровенно, то сейчас в отечественной журналистике довлеет единственный принцип: «Кто платит, тот музыку и заказывает!» Как, впрочем, и во всех сферах казахстанской экономики.
Защищать же наши права сейчас практически некому. Союз журналистов после долгого анабиоза делает только первые шаги. Да и вряд ли он окажется покруче других профсоюзов, полагающихся исключительно на милость работодателей их подопечных. Государство? А чем мы лучше представителей других профессий, например, тех же бюджетников, так уныло влачащих свое существование?
Действительно казахстанская журналистика страдает теми же социальными болезнями, что и общество в целом. Но вся беда в том, что одним из обязательных условий его излечения является наличие в нем действительно свободной и в то же время ответственной прессы, опять же, выражаясь штампами — «сторожевого пса демократии».
Кодекс журналистской чести автоматически предполагает наличие таковой у нас, грешных. А откуда она может взяться у замордованных окриками со всех сторон, запуганных маячащим призраком безработицы, полунищих людей, единственным неоспоримым богатством которых является неплохое владение словом? Далеко не случайно, что при слове «честь» возникают ассоциации с чем-то весьма архаичным, покрытым пылью веков? Кажется, это Пушкин так верно и метко вскрыл причины появления на свет такого феномена, как декабристы 1825-го года: «Нужно было смениться нескольким непоротым поколениям, чтобы эти люди вышли на площадь» (ручаюсь за точность содержания цитаты, но не формы». Отчасти эта формула подходит и к феномену казахских декабристов 1986-го…
Основными составляющим столь экзотического по нынешним временам понятия является обладание чувством собственного достоинства, самоуважения. Реалии современного «базарно-рыночного» общества таковы, что сие невозможно без финансовой независимости личности, позволяющей не считать в отчаянии дни до скудной получки. Одним из главных обвинений властей в адрес того же российского НТВ стали непомерно высокие гонорары и оклады его ведущих сотрудников. Но эти обвинители, умышленно или по недомыслию, не понимали, что только благодаря таким затратам на «человеческий фактор» телекомпания и добилась небывалой популярности и беспрецедентных рейтингов. Ее казахстанским аналогом можно назвать «Караван» и КТК времен Бориса Гиллера, где придерживались таких же принципов. И недаром «гиллеровская команда», перекочевавшая в газету «Время», переплюнула по тиражу былую родную обитель: они не только высококлассные профессионалы, знающие себе реальную цену, но и люди, для которых достоинство — не простой звук.
Так что введение кодекса профессиональной чести, видимо, станет своевременным только после того, как сменится несколько поколений «непоротых» журналистов. И, наверно, только тогда лаконичная фраза — «честь имею» — не будет звучать претензией на оригинальность.
Но это потом. А что остается делать сейчас нам, простым смертным? Лично у меня есть свой простой рецепт, полученный на заре своей далекой уже журналистской юности от моих наставников из заштатной районки: » Ты можешь беспробудно пить, ты можешь быть многоженцем, ты можешь быть даже голубым! Все это пыль и суета сует. Главное — чтобы ты писал не только хорошо, но и так, чтобы тебе было не стыдно ни за каждую свою строчку, ни смотреть в глаза тем, про кого ты пишешь…»