Принято считать, что в советском Казахстане прежде всего из-за идеологического диктата и политической цензуры в области гуманитарных наук было наделано немало шибок. Но, увы, “казаховедческие труды”, появившиеся уже в первые годы суверенитета, явственно показали: негативная тенденция, суть которой кроется в подмене истинно научных знаний и подходов псевдонаучными изысканиями и некомпетентными выводами, никуда не исчезла и даже в известной мере усилилась.
Чтобы не быть голословными, обратимся к замечаниям, которым подверглась в концептуальной статье искусствоведа Музафара Сейдеханова семидесятистраничная книга “Кюй шежире” (“Родословная кюя”) Акселеу Сейдимбека. Человека, который уже априори числится глубоким знатоком исконной казахской культуры и казахской истории.
“Кюй шежире”, кстати, считается одним из самых фундаментальных трудов среди ему подобных. Но в ней-то именно и рассыпано множество ошибок и несуразиц, указывающих на недостаточную научную подготовку автора, и ставящих под сомнение ценность этого фолината.
А.Сейдимбек, бывший руководитель Академии образования и ныне завкафедрой Евразийского университета, к примеру, утверждает, что традиционная казахская музыка а в целом и кочевая культура синкретична по своей природе. И тут же он настаивает-таки на том, что казахи являлись тенгрианцами. Но культ Тенгри — это предтеча единобожия, тогда как синкретичное мировосприятие предполагает нерасчлененность сознания, присущее человеку первобытного общества. Разумеется, на этом этапе развития никто еще не в состоянии выработать понятие о Боге.
Проще говоря, если протоказахи были тенгрианцами, значит, они уже тогда умели вычленять понятия “субъект” и “объект”, т.е. оперировали абстрактными категориями, и музыка их уже тогда не была быть синкретичной, когда, скажем, поют, играют на инструментах и пляшут (“танец шамана”) одновременно.
Музыкальная культура кочевников имела жанры, о чем аргументированно за много лет до “озарений” А.Сейдимбека написал Кудайберген Жубанов, репрессированный в годы сталинизма.
Такой, с позволения сказать, научный стиль, когда собственные “идеи” человек без какой-либо проверки выплескивает на бумагу и оформляет в виде публикации, так или иначе приводит к форменному мракобесию.
Допустим, автор “Кюй шежире” отвергает ноты, считая, что истинное понимание национальной музыки несовместимо с нотными записями. Да, европейская нотная культура, возможно, не позволяет передать все те обертоны и микроинтонации, на которых строится казахская традционная музыка. Но кто мешал кому усовершенствовать ее нотную запись?
Те же соседи-китайцы, носители не менее великой оседлой культуры, чем европейцы, давно имеют ноты, базирующиеся на иной, “цифровой” основе. Индуистская культура располагает своей системой нотной записи, позволяющей фиксировать такие тончайшие микроинтонации, которые неподвластны слуху европейца.
И неизвестно еще, сколько казахи потеряли в своем наследии как раз из-за того, что не было у кочевников технологии фиксации мелодии. Скажем, до XX века дошли лишь устные (нарративные) описания некоторых кюев. Каждое такое произведение имело нарративный сюжет: о чем оно, история его создания и т.д. Но при этом, увы, нет самих кюев. Иной исполнитель мог погибнуть при кочевом набеге, и с ним умирала целая школа.
Оседлая культура предполагает фиксацию всего многообразия жизни, быта, что не предусмотрено основами кочевого общества. Поэтому теперь отказываться от такой технологии, как нотные записи, было бы в высшей степени неразумно.
Но казахскую культурную критику наконец-то можно поздравить с первой ласточкой полноценной, живой и понятной широкой читающей публике продукцией. “Авторитетам” же вроде А.Сейдимбека желаем немногого: подтягиваться к уровню критики и не держать читателя за простачка.