![\"\"](\"life030402b.jpg\")
…Замерла колыбель в этой квартире. Младенческое жилище опустело, птенчик выпал из него.
…Моя однофамилица, пятимесячная жезказганка Виолетта Гаврилова умерла 21 января. По данным Всемирной организации здравоохранения, 12 миллионов детей ежегодно умирают в этом нежном возрасте. Виолетта не дожила до своей первой весны, она заболела и сгорела от болезни за 4 дня.
От чего она умерла? Родители, Наталья и Дмитрий, до сих пор стоят в очереди за правдой.
Чуть только их чудесная красивая малышка затемпературила, они вызвали семейного врача.
Nota bene. Когда почти пять лет назад в Жезказгане в качестве эксперимента впервые в республике открылись первые семейные амбулатории, пришедшие на смену старым, и, как говорили реформаторы, отжившим свое поликлиникам, жителей уверяли: нас будут лечить лучше. Внимательнее. Заботливее. Как в Америке. На память приходил образ милого доктора из классики. Например, тот же герой Булгакова или Бунина — педиатр, терапевт, гинеколог, и все в одном лице. Вот такого универсала пообещали и нам. Все эти годы Ассоциация семейных врачей уверяла, что медперсонал обучен, и семейный врач — лучшее решение не только в материальном отношении для нашей нищей медицины, но и главный человек для каждой семьи. Что получилось на практике?
…Так вот, Виолетте вызвали семейного врача. “Наш семейный врач, Ляззат Елеубаевна Ахметбекова, выслушала нас по телефону и сказала: “Завтра забегу по пути в детский сад”. 18 января она пришла, осмотрела ребенка. “Видимо, реакция на зубки или легкая ангина”. Сделала назначения. Но ребенку легче не стало, а к вечеру стало еще хуже. Мы позвонили в “скорую”. Врачи приехали и сделали укол димедрола. Позже нам скажут, что была сделана литическая смесь. Мы тогда удивились — ведь был сделан один димедрол. И от этой маленькой лжи стало неприятно. На следующий день температура — 38-39°. Стали звонить Ахметбековой. Нашли ее по домашнему телефону. Она ответила: “Ну, что вы так переживаете? У вас есть кому колоть пенициллин? Начинайте с завтрашнего дня. Если будет совсем плохо — вызывайте “скорую”.
Вторая “скорая” приехала и увезла ребенка, обессиленного от температуры, желтого, который еле брал грудь.
У Виолетты заподозрили гепатит и отправили с матерью в приемный покой инфекционного отделения региональной детской больницы.
Nota bene. Всемирная организация здравоохранения краеугольным камнем своей стратегии объявила интересы и здоровье пациента. В стране действует государственная программа “Охрана матери и ребенка в Республике Казахстан на 2001-2005 годы”. Нынешний год Указом Президента объявлен Годом здоровья. Значит, каждому медику предстоит своеобразный экзамен. Как они его выдерживают?
…Так как же приняли Виолетту в больнице? Мама терпеливо ждала, в тревоге и страхе за свою драгоценную ношу, когда же их разместят. Когда Наталья не выдержала и потребовала обратить на них внимание, ей грубо отпарировали: “Мы тут сами все знаем”.
Наконец, через 40 минут ребенка, которого привезли на “скорой” и считавшегося “экстренным” больным, все-таки положили, Наталью разместили отдельно от девочки. Измученная женщина потеряла счет времени. Ее будто током ударило, когда врач на обходе сказала: “Мамаша, что же вы тут делаете, вам давно пора в реанимацию, ваш ребенок очень тяжелый!”
Дубль второй — прием в реанимацию. Врач на слова матери “Да сделайте же что-нибудь побыстрее” ответил: “Если вам что-то не нравится, можете вообще отсюда уходить”. Виолетту положили, а ее отца послали за эссенциале и иглами-“бабочками”. В реанимации на тот момент их не оказалось для грудничка. Это были самые страшные сутки для Виолетты и всех ее родных. В реанимации лежало шестеро, Виолетта была самая маленькая. Когда Наталья попросила разрешения побыть хоть немного с ребенком, подержать ее ручонку, поцеловать лобик, ей ответили, что по инструкции не положено и попросили ее уйти в отделение.
Всю ночь я не могла заснуть. Материнское сердце разрывалось на части. Чуяло беду. Утром пришла в реанимацию. Дочка уже не могла сама дышать, ей дали кислород. А меня опять выгнали. Пришла к 9 часам утрам. Вышел врач. И скороговоркой мне в лицо: “Ваш ребенок погиб. Он в морге. Мы сделали все, что могли. Ну, что вы теперь плачете? Идите\». К Наталье, которая чуть не упала, подскочила медсестра, вызвала такси.
Nota bene. У врачей трудная работа. У реаниматоров — особенно. Больно, когда не удается спасти человека. Но если это случается, почему врачей не научат говорить хотя бы приличествующие в таких случаях слова? Разве это не является частью врачебной и чисто человеческой этики? Или под грубостью легче спрятать беспомощность?
Для людей, переживших такое горе, естественным волнующим вопросом стал один-единственный: от чего умер ребенок? Рассказывает отец Виолетты: “После похорон мы поехали в морг забрать заключение о смерти. Патологоанатом нам сообщил, что при вскрытии присутствовал врач из реанимации, он и забрал все документы.
— А от чего она умерла?
— Посмотрите заключение, там все написано.
Поехали в реанимацию, а нам отвечают: “Справка о смерти уже в загсе, можете получить”.
В справке было написано, что Виолетта умерла от гемолитической анемии. Первой засомневалась в заключении бабушка Виолетты, Екатерина Павловна, сама медицинский работник. “Ведь обычно такой анемии предшествует несовпадение резус-факторов, в данном случае, у матери и ребенка резус совпадал. Обычно гемолитическая анемия у ребенка проявляется в первые же месяцы после рождения, наш ребенок ничем не болел, у нее были хорошие анализы крови”.
Родственники пошли к К.Кабикенову, начальнику Жезказганского регионального медицинского объединения-управления, они хотели знать правду, от чего умерла малышка, попросили ознакомить с результатами вскрытия и написали жалобу на врачей. Кабикенов отказался показать какие-либо документы, сославшись на то, что все точки над “i” расставит областная экспертиза. Пообещал, что во всем разберется компетентная комиссия.
Через месяц Абылкас Нурлыбай, первый заместитель К. Кабикенова, выдал родителям справку. Привожу отрывок из текста без правки.
…Комиссия следующие упущения со стороны врачей:
Врач СВА “Журек” Ахметбекова Л. Е. не обслужила ребенка в день обращения. Имелся факт недооценки состояния ребенка врачами СВА, скорой помощи и стационара, в связи с этим не проведены в полном объеме лечебно-диагностические мероприятия.
Однако резкое ухудшение состояния и смерть ребенка объясняется с присоединением аллергического состояния неясного генеза, что дало осложнение и привело к гемолизу крови. Таким образом, точно определить аллерген невозможно, но учитывая анализ, у ребенка была наследственная аллергическая предрасположенность, что могло
привести несостоятельность крови. Заключение патологоанатома: В данном случае, расхождения диагнозов нет.Начальник ЖРМО-правления К. Кабикенов.
Nota bene. Когда мы обращаемся с жалобой на что-то или кого-то, логично предположить, что документ, если он претендует на звание оного, даст ответы на волнующие нас вопросы. Родители, естественно, из такой филькиной грамоты ничего не поняли.
Член комиссии по расследованию случая с Виолеттой Тамара Агамова, главный терапевт ЖРМО-управления, когда я показала этот документ, тоже пришла в недоумение: “То, что вы мне показываете, составлено очень безграмотно. А комиссия отработала, встречалась с родителями, был сделан подробный отчет. Мы, в общем-то, проанализировали работу каждого врача, но, конечно, именно педиатр оперативно не среагировала, не акцентировала внимания на здоровье ребенка, которому еще не исполнился год, и который, безусловно, нуждался в госпитализации”.
В справке служебного расследования комиссии, председателем которой являлся А.Дюсембеков, главный врач городского Дома ребенка, зафиксированы следующие врачебные просчеты:
Педиатра — 16.01. “Выставлен диагноз: контактный дерматит, не даны рекомендации по диете, нет консультации аллерголога, не осмотрен детским хирургом и невропатологом, дерматологом. При осмотре ребенка 18.01. врач выставляет диагноз: “ОРЗ”, гипертензионный синдром, назначена консультация невропатолога и лечение ОРЗ, не предложена госпитализация в стационар”.
Врача “скорой помощи” — 18.01. …вызов обслужен врачом Кожахметовым. Выставлен диагноз ОРВИ, сделана литическая смесь, но не предложена госпитализация.
Педиатра —19.01. в 23 часа 30 минут у врача СВА Ахметбековой был телефонный разговор с матерью, где она предложила вызвать “скорую помощь”.
20.01. в 0 часов 40 минут ребенок поступил в приемный покой РОДБ, его состояние оценено как тяжелое, выставлен диагноз: ОРИ, желтушный синдром. Гипертензионный синдром.
Вирусный гепатит? Через 40 минут после поступления назначена капельница с целью дезинтоксикации врачом Молдашевой С.С., но нет дневников наблюдения в истории болезни после окончания капельницы и при сдаче смены на утро. В 10 ч. 50 мин. 21.01. ребенок переведен в реанимационное отделение, где прожил 22 часа. Интенсивная терапия начата через 40 минут. Своевременно не проведен лабораторный мониторинг, это в дальнейшем сказалось на качестве лечения. Лабораторные исследования проведены 21.01.
В реанимационном отделении нет иглы-“бабочки” и эссенциале (иглы-“бабочки” и эссенциале форте не входят в лекарственный формуляр). Факт грубого обращения не доказан, после беседы с матерью мы пришли к выводу, что между матерью и медперсоналом не был установлен соответствующий контакт”.
Nota bene. Несколько странно звучит формулировка “соответствующий контакт”. О каком контакте идет речь? Позднее родителям намекнут, мол, доплатить надо было бы, тогда бы и уход был соответствующим.
По поводу эссенциале и игл—“бабочек”. Может быть, они и не входят в лекарственный формуляр, но экстренная помощь детям предоставляется бесплатно. Случайно или намеренно \»забыли\» об этом проверяющие?
Комиссия рекомендует: “искоренить в СВА “Журек” консультации больных
по телефону, врачам СВА и “скорой помощи” детей до одного года с гипертермией госпитализировать в стационар, в приемном покое и реанимационном отделении РОДБ улучшить качество лечебно-диагностической помощи и соблюдать правила диагностики”. А улучшить так: отправить всех врачей, через руки которых прошла Виолетта… на курсы повышения квалификации. Вот так: вор должен сидеть в тюрьме, а врача отправляют на учебу, вместо того, чтобы лишить его лицензии.А профессионального полного ответа на свой главный вопрос родители девочки, увы, так и не получили. Поэтому, готовя этот материал, я проконсультировалась с опытным педиатром так называемой старой школы. Такие специалисты у реформаторов сейчас, увы, уже давно не в чести. Фамилию мы по известным соображениям решили не называть.
На мой взгляд, семейный врач повела себя просто преступно. Я думаю, что именно несвоевременное лечение привело к септическому состоянию, что спровоцировало острую дистрофию печени, которая и дала гемолиз крови (кровь сгущается, начинает быстро свертываться). Хорошее патологоанатомическое исследование, безусловно, прояснило бы картину. Но, я думаю, что всей правды вам не скажут. А ребенка можно было бы спасти, если бы вовремя назначили антибиотикотерапию, поставили ту же капельницу в первый день, т.е. провели дезинтоксикационную терапию. И еще. Почему семейный врач не вызвала более опытного коллегу, в реанимацию не пригласили главного врача, не созвали
консилиум? Это халатное и непрофессиональное отношение.Управляющий менеджер “Журека” И. Стратулат вначале не хотела со мной разговаривать, аргументируя тем, что “мы — частная клиника”, но потом все же сообщила, что врачу Л. Ахметбековой объявлен выговор, она наказана материально.
Мать Виолетты после случившегося решила перевестись в другую амбулаторию, тем самым выразив недоверие СВА “Журек”. Вначале в ЖРМО ей отказали, мотивируя это тем, что она приписана к определенной СВА, значит, сможет прикрепиться к другой только в ноябре, когда будет объявлена новая кампания по выбору семейного врача. Но потом, видимо, здравый смысл возобладал, Наталье разрешили приписаться к другой амбулатории, но уточнили, что подушевой норматив (30 тенге), выделяемый из бюджета
, будет по-прежнему идти… в “Журек”. Получается, что другая амбулатория станет лечить ее в ущерб себе? Вопросы, вопросы…Первый
. Почему деньги на Наталью не могут быть переведены в другую СВА? Почему одна амбулатория должна страдать из-за другой? Где логика рыночных отношений?Второй. Почему в реанимации не нашлось места, угла для матери? Кто придумал это, когда к умирающему крошечному ребенку нельзя пустить кормящую мать? На этот вопрос мне, правда, ответил Нурлыбай: “Не положено инструкциями Минздрава. Там шесть человек в реанимации, представляете, если придут родственники всех?” Какой бездушной машиной придумана такая инструкция? Кто в состоянии отменить ригидную систему?
Третий. В “Журеке” мне было сказано, что ТОО — “частная структура”. Частная структура не выживет без госзаказа. В Жезказгане и Сатпаеве 16 СВА, только в этом году им из бюджета было выделено 97 миллионов тенге. Если бюджетные деньги регулярно пополняют копилку амбулатории, налогоплательщики вправе знать, что они покупают. Отцы-реформаторы заявили, что в Жезказгане появился рынок медицинских услуг. Если оказана некачественная медицинская услуга, кто несет ответственность за это?
В данном случае умер ребенок. Адекватное ли наказание понесли врач и амбулатория? Или “Журек”, несмотря ни на что, должен по-прежнему являться образцово-показательной амбулаторией, которую так любят показывать приезжающим в провинциальный город иностранцам. Вот, мол, смотрите, теперь и у нас, как на Западе. Заезжие гости удивляются и ахают. Но простые жители завидуют другим городам республики, которым пока удалось избежать эксперимента. Многие врачи не согласны с введением СВА, но не в силах изменить ситуацию, ведь ветер перемен дует не из Жезказгана. Прямо обвинять СВА многие боятся — можно потерять место. Только этим можно объяснить мягкость выводов комиссии, обязанной дать честную экспертизу. Но можно стать неугодным. И поэтому manus manum lavat. И посему все разговоры о медицинской реформе пока только на бумаге. Даже в случае врачебной ошибки на первый план, как мы видим, выступает корпоративная солидарность, а не защита интересов больного.
Дальше. Наказали семейного врача. А сколько получает семейный врач? Не секрет, что все деньги забирает верхушка, в среднем же рядовой семейный врач так и остался с небольшой зарплатой. Об этом напомнил родителям Виолетты один чиновник от медицины. Мол, доплатили бы семейному врачу, и все было бы в порядке, и внимание получили бы, и заботу.
Как тут не вспомнить про основательно забытую клятву Гиппократа. За подсчетами барышей за оказанные услуги иные врачи забыли самые важные для них слова — милосердие, любовь, сострадание. Как замечательно сказал американский писатель Поль де Крюи: “Медицина — это любовь, иначе она ничего не стоит”.
Пока готовился этот материал, в региональной детской больнице, там, где умерла Виолетта, открыли специализированную поликлинику. То есть опять мы возвращаемся от семейных врачей, которые “три в одном” — педиатр, гинеколог, терапевт, — к старой системе. Остается надеяться, что поликлиника станет серьезной подмогой врачам и надеждой родителям. Мы не имеем права доверять драгоценную жизнь наших маленьких ангелов в руки тех людей, которые не умеют любить. И потому их медицинские услуги пока ничего не стоят.