Ужасный век, ужасные сердца!
А. С. Пушкин. Скупой рыцарь.
При необходимости защитить от справедливой критики расплодившихся президентов на постсоветском пространстве апологеты власти любят твердить, что, мол, соответствующий президент практически безупречен, вот только окружение у него идиотское. И при этом пытаются обосновывать свой тезис ссылками на объективные данные, что такой-то из окружения президента снят с должности, на такого-то заведено уголовное дело и т. п. Мы не собираемся тут доказывать обратное. Однако и согласиться с подобной апологией власти мы не можем.
Во-первых, никто сверху не навязывал президентам их помощников, которые затем вдруг оказывались “идиотами”. Решение принимает президент. И, как правило, представителей высшего слоя власти он подбирает из тех, кого лично хорошо знает. Поэтому заявления о том, что он доверился очередному проходимцу в надежде, что тот станет, наконец, человеком, а он, скотина, не оправдал его надежд, выглядят в лучшем случае пионерским лепетом.
Во-вторых, подобная метология апологии насквозь антидиалектична. Правда, встречаются иногда и среди апологетов власти умные люди, которые пытаются как-то “присобачить” диалектику к своим доводам. Например, пытаются показать, как вместе с поступательным развитием страны позитивно развивается и президент, а некоторые из его помощников, понимаешь ли, либо движутся при этом вспять, либо выпадают вбок, либо, в лучшем случае, остаются на месте, что опять-таки равносильно движению вспять. Подобные рассуждения имеют определенную ценность, так как они, по крайней мере, признают фактор развития. Но верность подобных, по существу, оценочных рассуждений слишком сильно зависит от того, кто дает эти оценки. Так, когда этим занимаются члены “семьи” или кто-то приближенный к власти, или властью подкармливаемые интеллектуалы, то при этом все их наукообразие на самом деле односторонне и антидиалектично.
Другим испытанным способом апологии власти является метод сравнения одного президента с другим. При этом, естественно, подразумевается, что чужой президент “нашему” и в подметки не годится. При этом всячески подчеркиваются недостатки другого президента. Например, казахстанские апологеты власти долгое время пытались представить ситуацию в Центральноазиатском регионе таким образом, что Туркмен Баши по сравнению с нашим президентом является просто средневековым самодуром, Рахмонов – флюгером, Аскар Акаев – политическим дилетантом, а “железный” Ислам Каримов на самом деле сделан “из пластилина”.
Конечно, способов апологии власти гораздо больше, чем мы здесь привели. Но суть у них одна – попытаться представить образ власти настолько привлекательным, насколько это вообще возможно, даже если это откровенно противоречит сущности власть предержащего.
Вместе с тем, если смотреть, как говорится, в корень, то есть пытаться определить самую глубинную сущность центральноазиатских президентов, то вдруг обнаруживается, что эта-та глубинная сущность у них всех одинаковая, а не лежащие на поверхности различия, которые, при всей их оригинальности и красочности, все же не являются существенными, определяющими. Так, в данном отношении без опаски исказить истину вполне можно отвлечься от таких уникальных личностных особенностей, как “железная воля” узбекского президента, “готовность к компромиссу” таджикского президента, “академическое происхождение” киргизского президента, “детдомовское” и “чемолганское” происхождение туркменского и казахского президентов. Следует также отвлечься и от состава семей президентов.
С одной стороны, слава богу, что все “наши”, то есть центральноазиатские, президенты гораздо моложе Гейдара Алиева и поэтому сегодня вопрос о преемственности у них не стоит так остро, как в Азербайджане. И слава богу, что у того же казахстанского президента нет сына, хотя некоторые казахские академики приписывают ему аж двух сыновей, которые на самом деле являются не более чем внуками. Последнее говорит как о примитивном пресмыкательстве (этика!) некоторых (или большей части?) казахских ученых, так и о примитивизме их так называемого научного мышления (гносеология!). Например, они воспринимают как очень существенный фактор наличие или отсутствие сына у казахского президента, в то время, когда это просто несущественно. Более того, они не понимают того, что при подобной концентрации власти в одних руках, чем дальше, тем больше вероятность того, что именно из наиболее близкого окружения со временем может сформироваться наиболее радикальная оппозиция. Вспомните ситуацию, когда в “Скупом рыцаре” Пушкина Жид говорит Альберу: “Барон здоров. Бог даст – лет десять, двадцать и двадцать пять и тридцать проживет он”, а Альбер ему отвечает: “Ты врешь, еврей: да через тридцать лет мне стукнет пятьдесят, тогда и деньги на что мне пригодятся?”. Когда и при каких обстоятельствах барон умрет – для философии истории неважно. Но при этом важен вывод, который гениально сделал Пушкин: “Ужасный век, ужасные сердца!”. Так, например, из российской истории — разве не ужасны цари-сыноубийцы Петр Великий и Иван Грозный? Но и цари-сыновья не брезговали отцеубийством. А как коварен и кровожаден женский пол, когда речь заходит о престолонаследии?! Не говоря уже о зятьях – историю короля Лира в этой связи следовало бы считать не столько гениальным художественным вымыслом, сколько возвести в ранг типичного исторического прецедента, так как если даже реального короля Лира не существовало, то все равно любой король, имеющий трех дочерей и в придачу к ним трех зятьев, обречен в той или иной мере повторить трагедию Лира. А увлечения тещи, в том числе и оккультные, здесь не имеют решающего значения. Так что, отсутствие сына у казахского “барона” не является столь однозначно отрицательным фактором. С нас, казахов, проделок и одного его зятя предостаточно. А со временем – то ли еще будет или может быть, особенно если учитывать, как говорил Соломон, что “Барон здоров. Бог даст — лет…”. Вообще-то, все наши центральноазиатские “бароны” вызывают ощущение цветущего здоровья… Дай бог им здоровья и долгих лет жизни! И даже если кто-то из них и болен серьезно, то по сегодняшней его хватке за власть этого не скажешь. Они намерены вечно держать руку на власти и на “сундуках с золотыми дублонами”. Поэтому никто из них просто так, добровольно, не намерен идти в отставку. Даже Аскар Акаев! Таким образом, мы эдаким восточным говорком сделали первый существенный вывод о центральноазиатских лидерах – их авторитаризме, который имеет тенденцию перехода в тоталитаризм, который ни с чьей стороны не терпит соперничества за власть.
Из только что приведенных литературных образов, в которых ярко высвечена суть власти, неопровержимо подтверждаемая историей, а также с учетом автократического характера “наших” властей, которые “приватизируют” не только собственность, но и государство и народ, с необходимостью следует и другой вывод – о генетической коррумпированности власти. Так, когда за соответствующую мзду за бесценок продаются очередные богатства Казахстана или государственные средства присваиваются высшей властью, пусть даже из самых наилучших побуждений, то это все равно есть продажа государства и предательство своего народа. А на политическом уровне понятие “предал” всегда тождественно понятию “продал”. Недаром говорят, не “предал”, а “продал”. Хотя с другой стороны, не всякая продажа есть предательство. И в этом нет никакого противоречия подобно тому, как любое преступление всегда безнравственно, но не каждый безнравственный поступок является преступлением.
Откровенно говоря, только что сделанные нами выводы не являются оригинальными. Может быть, несколько оригинально их обоснование. Но не погоня за оригинальной формой заставляет нас повторять известные истины. Мы вынуждены эти истины показывать с еще одного ракурса прежде всего потому, что со стороны апологетов власти не прекращаются попытки доказать, что, дескать, власть реформирует саму себя, она самодемократизируется, самоочищается, самофинансируется, самовоспроизводится, самоорганизуется, саморегулируется и т. п. В общем, все само и само… В конечном счете, стало быть, самоудовлетворяется
. И эти апологеты не замечают того, что в своем низкопоклонном рвении они неосторожно делают очевидным вывод о непродуктивности и онанистичности власти. А нам только остается заметить это и согласиться с этим выводом. Кстати, хотя я и атеист, но иногда заглядываю по телевизору на “божественный” канал. И однажды меня вначале позабавило, когда в одной из религиозных передач очередной проповедник сказал, что “Бог положительно относится к продуктивному сексу и отрицательно – к онанизму, из-за его непродуктивности”. Но затем я пришел к выводу, что этот проповедник сказал не столько забавно, сколько глубоко…Все вышеизложенное по своему существу делает каждое центральноазиатское правление каким-то бесконечным ужасом, отличающимся друг от друга лишь национальной формой проявления. Что, в конечном счете, вызывает к жизни оппозицию. И поэтому те же апологеты власти иногда, быть может, гораздо глубже самой оппозиции, временами вынуждены говорить о неизбежности появления и развития оппозиции. Так, широко известный в Казахстане весьма плодовитый помощник президента Ермухамет Ертысбаев в своей подобострастной книге “КАЗАХСТАН и НАЗАРБАЕВ: логика перемен”, желая, видимо, создать монументальный образ Нурсултана Назарбаева, одновременно попытался камня на камне не оставить от оппозиции. В своем рвении он мне иногда напоминал одного из первохристиан (апостола Павла), который, с одной стороны, фанатично пытался обожествить реального человека, а с другой стороны, будучи сам евреем, правда, “выкрестом”, сочинил такое антисемитское Евангелие, что оно вот уже более двух тысячелетий является идеологическим обоснованием преследования евреев. Но речь тут не о Ертысбаеве и даже не о евреях, а об оппозиции в центральноазиатских государствах, в том числе и в Казахстане, которая, естественно, кроме общей своей оппозиционной сути, имеет также и свою национальную “физиономию”.
Так, оппозиция в Узбекистане ныне переживает не лучшие времена. Узбекский президент под шумок борьбы с исламским экстремизмом, пользуясь создавшейся политической конъюнктурой в связи с размещением американских войск на своей территории, пытается физически выкорчевать всю оппозицию как социально-политическое явление. Что, конечно, без решения насущных политических и экономических проблем невозможно. И чем, конечно, он только расширяет и удабривает политическую почву для оппозиции, и сам же засевает новые семена более подпольноглубоких и каримовостойких оппозиционных сил.
Туркмен Баши – тот и вовсе травит народное сознание наркотиками. А нежелающих травиться – в расход! Вконец отравившихся – на перевоспитание в деревню! В этих условиях существует широкая почва для оппозиции, которая, правда, до поры до времени остается отравленной. В этих условиях более или менее активная туркменская оппозиция может существовать только за рубежом, что мы и наблюдаем.
Наиболее сильно положение оппозиции в Таджикистане, на котором в наибольшей мере сказываются события, происходящие в Афганистане. И к тому же – неоднозначно! Так, нормализация внутриафганского положения вовсе не означает автоматической стабилизации на таджикско-афганской границе, улучшения внутритаджикского положения или сокращения наркотрафика и распространения незаконных вооруженных формирований. Поэтому в последующем режиму Рахмонова, который в отличие от своей оппозиции пока еще скромно подкармливается наркоторговлей, придется достаточно несладко.
Что касается Казахстана и Кыргызстана, то власти и этих стран достаточно равнодушны к своему народу, основная масса которого год от года живет все хуже и хуже, что с необходимостью создает протестный потенциал. Это является общим и наиболее существенным. Вместе с тем, особенность киргизской оппозиционности проявляется, прежде всего, в движениях народных низов, что по сравнению с Казахстаном имеет под собой причину большей концентрации населения на единицу площади, большую степень обнищания населения и более глубокие межэтнические проблемы. Что касается политической организованности киргизской оппозиции, то она находится в зачаточном состоянии.
В Казахстане по сравнению с Кыргызстаном в рассматриваемом отношении ситуация почти противоположная – инертные пока народные массы (на то есть свои причины) и достаточно активная политическая оппозиция, которая успела в своем развитии пройти, как минимум, три этапа. Первый этап – это явление народу таких выдающихся казахстанских демократов, как Олжас Сулейменов, Петр Своик, Мурат Ауезов и примкнувший к ним Ермухамет Ертысбаев. Второй этап, конечно, связан с именем Акежана Кажегельдина. Третий этап связан с недавним выступлением младотюрков, и персонально, прежде всего, с именами Мухтара Аблязова и Галымжана Жакиянова. При этом, что интересно, некоторые склонны поносить недавно образованную партию “Ак жол”. На самом же деле может оказаться так, что объективная логика политической борьбы в интересах выживания просто вынудила движение младотюрков “не складывать все яйца в одну корзину”. Насколько политически оправдан подобный менеджмент, покажет время. Но то, что властью сегодня оказались взращенные ею же крупные собственники, говорит как о кризисе власти, так и о закономерном развитии казахстанской оппозиции.
Выше мы все осуществляли взгляд как бы изнутри на центральноазиатские власти и оппозицию. Извне же наиболее существеннен взгляд на эту ситуацию именно со стороны США. Китаю и России пока не до этого – у них сегодня и в обозримой перспективе своих проблем хватает. Что же касается США, то похоже, что они со временем со все возрастающим ужасом замечают, что центральноазиатские режимы, несмотря на все их “физиономические” различия по сути своей похожи на их бывшего ставленника в Южном Вьетнаме, приведшего США к величайшему позору во всей американской истории – все они генетически коррумпированы, в демократическом отношении невменяемы, политическую деятельность склонны подменять применением силы. Похоже, что назначив Послом в Казахстан человека, опытного в организации государственных переворотов, США не только задумались над природой центральноазиатских властей, но уже и приняли для себя (и для нас!) важное решение…