Интервью с бывшим членом Исламского движения Узбекистана Шерали Акботоевым, находящимся в настоящее время в следственном изоляторе Службы национальной безопасности Кыргызстана
Корр.: Расскажите вкратце, каким образом Вы стали членом Исламского движения Узбекистана (ИДУ).
Ш. Акботоев: Это произошло в 1999 году в Баткенском районе, откуда я родом. В этот район Кыргызстана, как известно, тогда проникли отряды ИДУ. Есть две причины, которые подтолкнули меня и моих троих братьев влиться в ряды ИДУ. Первая причина — это то, что Баткен — самый отсталый во всех отношениях район Кыргызстана, отличающийся к тому же суровым климатом. Люди живут здесь в невыносимых условиях. Мне хотелось, чтобы жизнь баткенцев изменилась к лучшему. Вторая причина заключается в том, что я глубоко верующий человек. Я всегда верил, что в этом регионе можно построить самое справедливое общество, основанное на исламе.
Корр.: Но Вы ведь получили в свое время светское образование, как и все кыргызстанцы?
Ш. Акботоев: Да, я окончил среднюю школу. Затем пять лет постигал в соседнем Узбекистане основы ислама. Тогда-то я впервые и услышал об идее создания исламского халифата в нашем регионе. Когда в 1999 году в горных селениях Баткена неожиданно появились люди ИДУ, которые твердили, что собираются воплощать в жизнь идею построения справедливого общества в Узбекистане, я со своей семьей и тремя братьями вступил в их ряды. Мы были одержимы этой идеей. Но, как показало дальнейшее развитие событий, многому, о чем мы мечтали, не суждено было сбыться. Мы просто оказались марионетками в руках людей, которые преследовали свои цели.
Корр.: Какая роль была отведена Вам в ИДУ? Действительно ли Вы входили в его руководящий совет — Шуру и были одним из близких соратников известного полевого командира Джумы Намангани? Вас обвинили в том, что Вы занимались вербовкой кыргызов в отряды ИДУ. Это правда?
Ш. Акботоев: Некоторое время я отвечал в ИДУ за пропаганду исламских канонов, а когда возникала необходимость, то выполнял обязанности пресс-секретаря Намангани. Я отрицаю факт вербовки мною кыргызов в ИДУ. Я занимался, главным образом, обучением моджахедов в Афганистане.
Корр.: С эмиром ИДУ Тахиром Юлдашем Вы также были в близких отношениях? Вам доводилось встречаться с всемирноизвестным Усамой бен Ладеном?
Ш. Акботоев: Не могу утверждать, что с Тахиром Юлдашем у меня сложились тесные отношения, я редко виделся с ним в Афганистане. Что касается бен Ладена, то его я никогда не видел. Он — человек весьма высокого положения, не всем удается с ним пообщаться. К тому же он все время находился в Кандагаре, а я работал в Кабуле.
Корр.: Как члены ИДУ восприняли трагедию 11 сентября в США?
Ш. Акботоев: Неоднозначно. Большинство недоумевало. Честно говоря, наши сторонники не ожидали такого масштаба трагедии. Лично я и мои соратники были возмущены этими взрывами.
Корр.: После мощных бомбардировок американской авиацией предполагаемых мест нахождения террористов на территории Афганистана распространилось сообщение о смерти Намангани. Но данную информацию многие до сих пор подвергают сомнению. Могли бы Вы внести ясность в этот вопрос?
Ш. Акботоев: Намангани действительно погиб, я присутствовал при совершении молитвы перед погребением его тела. Но непосредственно на самих похоронах я не был, Тахир Юлдаш нас отпустил.
Корр.: По обычаям мусульман, после обмывания тела покойника самые близкие допускаются для прощания с ним. Разве Вам не разрешили это сделать? Я спрашиваю об этом потому, что сомнения по поводу смерти Намангани не развеяны до конца.
Ш. Акботоев: По исламскому шариату, погибших на войне не принято обмывать. Правила требуют, чтобы они были похоронены в их одеянии. К тому же, все погибшие были настолько изуродованы в результате попадания снарядов, что их решили покрыть тканью.
Корр.: Известно, что в составе ИДУ были, в основном, узбеки и таджики. А сколько в рядах ИДУ было кыргызов? Все ли они попали в ИДУ по идейным соображениям или были еще другие, более весомые причины, чтобы идти к моджахедам?
Ш. Акботоев: В 2000 году в отрядах ИДУ я насчитал 12 кыргызов, они были, главным образом, из тех районов, где разворачивались боестолкновения между моджахедами и правительственными войсками. К этому надо относиться с пониманием. Это горная местность, как я говорил в начале, с отсталой инфраструктурой. Редко кто пошел в отряды ИДУ во имя идеи. Люди решились на такой шаг, в основном, из-за плохой жизни.
Корр.: В течение двух лет назывались разные цифры относительно численности членов ИДУ. Сколько их было на самом деле?
Ш. Акботоев: По моей информации, за идеи ИДУ сражались от 700 до 1000 человек.
Корр.: Скажите, у Намангани не было другого пути проникновения в Узбекистан, кроме как через территорию Кыргызстана?
Ш. Акботоев: Как мне представляется, Намангани действительно устремлялся в Узбекистан, и у него был единственный шанс попасть туда только через кыргызские рубежи. На мой взгляд, нападение на Кыргызстан в план руководства ИДУ не входило. Но все же столкновений не удалось избежать. Если бы не героизм кыргызских солдат, то моджахеды достигли бы узбекских территорий.
Корр.: За два года войны Кыргызстан лишился около пятидесяти своих лучших солдат и офицеров, о потере моджахедов почти ничего не говорится. У Вас есть информация на этот счет?
Ш. Акботоев: На самом деле я находился вдалеке от мест сражений. Лишь однажды я принимал участие в похоронах одного погибшего моджахеда. Кроме того, столкновения происходили в горных условиях в периметре одной тысячи километров, где невозможно отслеживать происходящее. С другой стороны, по воинскому уставу моджахедов о количестве погибших запрещено распространяться.
Корр.: Уже ни для кого не секрет, что кыргызская армия не была готова к встрече с противником. Тем не менее она достойно отражала атаки боевиков ИДУ. Какое мнение сложилось у руководства Движения по поводу боевой подготовки правительственных войск Кыргызстана?
Ш. Акботоев: Хочется еще раз повторить свой тезис о том, что моджахеды не имели враждебных намерений в отношении Кыргызстана. Но случилось то, что случилось. По тем разговорам, которые мне приходилось слышать, у меня сложилось впечатление, что у кыргызской армии плохое вооружение и техника, и она действительно не была готова к внезапной войне. Но, как показали события следующего года, за короткий срок кыргызской армии удалось собраться с духом, укрепить свою мощь и успешно защитить свою границу. Надо сказать, кыргызы всегда отличались высоким боевым духом и искусством ведения войны в горных условиях.
Кстати, те десятки кыргызов, которые были в отрядах ИДУ, также заслуживали уважения за достойное поведение и ратный труд. Но, насколько мне известно, их никогда не посылали на войну в Баткен.
Корр.: Общеизвестно, что состав ИДУ многонационален. Помимо узбеков и таджиков в отрядах видели чеченцев, этнических афганцев, арабов и других. Кому и как удавалось управлять этими разношерстными этническими группами, которые порой разительно отличаются друг от друг своим менталитетом?
Ш. Акботоев: Здесь велика роль Намангани. Он, конечно, имел непререкаемый авторитет. Он сумел сочетать армейскую дисциплину с моджахедским духом. Он никогда не допускал межэтнической и какой-либо иной розни. Между тем, все это контролировали талибы.
Корр.: Вы подтверждаете тот факт, что все действия ИДУ в регионе осуществлялись за счет финансовой и вооруженной помощи талибов?
Ш. Акботоев: Это уже неоспоримый факт. Основная база ИДУ тоже находилась в Афганистане.
Корр.: Как члены ИДУ относились к употреблению наркотиков и наркобизнесу? Соответствуют ли действительности сообщения о том, что моджахеды были замешаны в продаже наркотиков и даже в их употреблении?
Ш. Акботоев: Надо исходить из того, что Афганистан переживает самые тяжелые в своей истории времена. Двадцатилетняя гражданская война оставила свой глубокий след: народ крайне обнищал — дальше некуда. Поэтому афганцы вынуждены производить опий, который пользуется большим спросом. Но, ради справедливости, надо сказать, что талибский режим сурово карал всех тех, кто был замешан в наркобизнесе, не говоря уже об употреблении наркотиков. Так же обстояло дело в ИДУ.
Корр.: Утверждается, что благодаря воздушным ударам коалиционных сил основные силы ИДУ разгромлены и что вряд ли они соберут свои остатки. Между тем на днях появились сообщения о том, что на границе Кыргызстана и Таджикистана замечены небольшие отряды моджахедов, которые представляют угрозу для региона. Способны ли, по-Вашему, остатки ИДУ стать новой серьезной угрозой для региона?
Ш. Акботоев: Надо честно признаться: основные силы ИДУ действительно разгромлены, остатки их отрядов разбросаны где попало. Если какое-либо из могущественных государств не будет проявлять заинтересованности в восстановлении рядов ИДУ, то это Движение вряд ли обретет свою былую силу, какую имело с 1999 года до прошлого года.
Корр.: Можно с пониманием относиться к Вашим сожалениям о том, что идея о справедливом обществе, основанном только на исламе, оказалась несостоятельной. Но эта идея стоила жизни некоторым Вашим соотечественникам. Впрочем, кто-то из членов ИДУ, наверное, тоже живы и ждут, может быть, своего часа. Вы не боитесь того, что Ваши идейные соратники захотят отомстить Вам за те откровения или раскаяния, которые Вы сделали перед журналистами?
Ш. Акботоев: Я действительно скорблю о тех своих земляках, которые погибли, защищая рубежи Отечества. Хотя и поздно, но я все же осознал, что заблуждался и служил не тем силам. За это я тысячи раз готов просить прощения у своего народа. Я также глубоко благодарен кыргызскому правительству, которое прилагало неимоверные усилия к тому, чтобы помочь мне и моей семье, скитавшейся на чужбине, вернуться домой, на родную землю. Вместе с тем я готов понести залуженное наказание.
Что касается мщения, то такой исход, естественно, не исключается. Хотя, как я уже говорил, ИДУ настолько ослабло, что больше не представляет какой-либо угрозы.
Корр.: После разгрома ИДУ какая судьба постигла Вас и Вашу семью?
Ш. Акботоев: Начиная с прошлой осени мы долго скитались: жили в Афганистане и Пакистане, пока наши службы не доставили нас в Бишкек. Мы получили горький урок судьбы. В одном мнении я утвердился окончательно: мы, кыргызы, должны упорно укреплять свою государственность. Мы видели многомиллионные народы, которые до слез мечтают о собственном государстве!
У меня сын и дочь. Дочь и жена жили отдельно — по мусульманскому обычаю. Сын учился в Кабуле в пуштунском медресе, осваивая талибские религиозные каноны. Конечно, мои дети за эти годы многое потеряли, особенно в области образования. Если сравнить уровень образования, то в Кыргызстане намного лучше обстоят дела с обучением, чем в том же Афганистане. Единственным утешением может служить лишь то, что мои дети выучили несколько языков, которые, думается, пригодятся им впоследствии в жизни.
Корр.: Как к Вам относятся в следственном изоляторе сотрудники Службы национальной безопасности? Имеете ли Вы возможность видеться со своими родственниками? Где Ваша семья находится в настоящее время?
Ш. Акботоев: Семья моя выехала в Баткен, в родные края. Сам я живу в условиях закрытого режима. Никаких претензий не имею. Рад, что, наконец, оказался на родной земле.
Корр.: То, что Вы раскаиваетесь, не означает, что Вы отступились от своей веры?
Ш. Акботоев: Ни в коем случае. Я до сорока лет жил и продолжаю жить в соответствии со своими религиозными убеждениями, и этого у меня не отнять. Но я стал реалистом.