Как жаль, что в казахстанском УПК нет статей, чтобы судить граждан за “неправильные” слова и убеждения! Конституция не позволяет. Ведь там прописаны такие гарантии, как свобода слова, совести,собраний, митингов и т.д. Вот если бы не это, тогда как легко и просто работалось бы сегодня прокурорам, полиции и судам, которые буквально завалены установками “принять меры” по отношению к недовольным жизнью гражданам.
Например, процесс над экс-министром М.Аблязовым. Если смотреть правде в лицо, то деятельность Аблязова на посту министра энергетики, индустрии и торговли в 98-99 годах мало интересует власть. Не очень ее беспокоит и биография Аблязова-предпринимателя. Власти, верховной, покоя не дает Аблязов-политик, который был одним из организаторов “Демократического выбора Казахстана”.
А вот если бы в УПК внедрить статьи за “политику”, тогда бы процесс над Аблязовым закончился, не успев начаться.
ПРИСТАВ: Встать – суд идет!
ПРОКУРОР: Аблязов, Вы признаете, что в 2001 году организовали политическое движение ДВК и ставили цели — свободные выборы, свободную прессу, свободный бизнес?
АБЛЯЗОВ: Да, признаю.
СУДЬЯ: Виновен!
Но Казахстан еще не Туркмения, пока. Поэтому и балет, и цирк, и эстраду не запретишь. И про демократию приходится говорить на встречах в верхах – ведь без этого не примут в приличное общество.
Но подписывать международные обязательства на счет соблюдения прав человека, свободы СМИ или политического плюрализма – это совсем не значит их исполнять.
А если кто-то недоволен, тогда срабатывает государственная машина на “поражение” или “уничтожение” цели.
25 января 2002 г. Президентский сход в Астане. После недельной паники в коридорах власти по поводу прошедшего собрания демократической общественности в Алматы, президент страны собрал всех министров, акимов, депутатов и на всю страну (по “Хабару”) сигнализировал: ”Прекратить балаган!”. Очень ясно и членораздельно поручил генпрокуратуре “разобраться с каждым и принять меры, невзирая на лица”. Вот генпрокуратура и “разобралась” с Аблязовым , который вместе с экс-акимом Жакияновым как главные смутьяны уже на скамье подсудимых.
Процесс над Аблязовым завершается. Блюстители закона просят у правосудия сурового наказания. Чтобы сохранить “приличие”, политический мотив трансформирован в уголовное дело. Я, одна из немногих, кто присутствует на процессе, не пропуская ни одного слова. И вот уже исписан не один блокнот, заданы десятки вопросов адвокатам и специалистам, но каждый раз для меня встает один и тот же вопрос: “При чем тут Аблязов?”
Допустим, власть (следствие и обвинение) права. Аблязов коррупционер, на посту министра злоупотреблял, обогащался, наносил ущерб стране, да еще пользовался сотовым телефоном не как все министры. Следствие за несколько месяцев, не покладая рук, собрало ни много ни мало – 26 томов “дела”! На первый взгляд, “дело Аблязова” представляет из себя очень сложный экономический узел проблем. Весь процесс сопровождался разбором огромного материала финансовых, производственных, торговых, межправительственных и массы других документов: соглашения, договоры, протоколы, акты, отчеты, экспертизы, балансы и прочее. То есть все, из чего складывается деятельность такой огромной промышленной отрасли, как энергетика.
Суть обвинения в том, что Аблязов на посту сначала президента национальной компании KEGOK, а затем министра энергетики, индустрии и торговли в 98-99 годах создавал специальные условия частной компании “Кустанайасбест” (“КА”). А почему? Оказывается, потому что компания была создана в пятом или шестом колене частной компании Аблязова, когда он был еще предпринимателем. Таким образом “КА” “съел” государственные средства (через потребление электроэнергии) на сумму почти 558 млн. тенге. Кроме того, Аблязов уже министром все еще пользовался сотовым телефоном KEGOKа, который заплатил за разговоры 439 тыс.тенге.
Чтобы доказать вину Аблязова, обвинению на суде надо было, как минимум, раскрыть три позиции:
а) являлся ли Аблязов учредителем “КА”?
в) каким образом Аблязов создавал льготные условия “КА”?
г) пользовался ли сотовым телефоном KEGOKа министр Аблязов?
Я не следователь и не прокурор, но здесь очевидно, что доказывать эти позиции надо по конкретным материалам:
а) учредительные документы “КА”, где ясно было бы написано, что Аблязов М.К. является учредителем (или акционером) компании “КА” и ему принадлежит такая-то доля акций компании. Печать и подпись Аблязова.
в) приказы и распоряжения президента KEGOKа, а затем министра Аблязова о предоставлении льгот компании “КА” за потребление электроэнергии. Печать и подпись Аблязова.
г) на худой конец, справка от компании “Алтел”, что данным сотовым телефоном пользовался абонент по фамилии Аблязов. Печать и подпись “Алтела”.
Ничего такого в толстых томах “дела” нет! Нет ни одного административного или финансового документа, который бы прямо и бесспорно свидетельствовал. Ни одного! Тогда следствие (а за ним и обвинение) строит свои доказательства “по-холмсу” – дедуктивным (логическим) способом. Так, в 94 году Аблязов, Татишев и Смагулов организовали такую-то компанию. Потом, в 94 году эта компания стала такой-то, в 95 году такой-то, а в 96 – такой-то. И последняя выкупила акции “Кустанайасбеста”. Вот так строится логика следствия. Но то, что еще в 95 году компаньоны разошлись, каждый в свой самостоятельный бизнес и Аблязов уже не имел отношения к “КА”, об этом следствие и обвинение скромно умолчали. Аргумент: Аблязов и Татишев (гендиректор “КА”) давно знакомы, значит, были в сговоре. Такая “железная” логика обычно практикуется между свахами: если муж гуляет, значит виновата жена. В этом же духе прокуроры вытягивали “признания” свидетелей, более десятка, чтобы услышать хоть что-то, похожее приблизительно на: “да, я собственными ушами слышал, как Аблязов говорил с Татишевым на “ты”. Или приведенные фонограммы телефонных разговоров Аблязова (прослушивались КНБ). Вывод: экспертиза установила, что первый голос – голос Аблязова, второй голос – голос Татишева (?!). При этом о содержании разговоров, зачитанных в суде, ни слова. Потому что в них министр Аблязов вел деловые разговоры, в частности, о доставке продуктов питания в помощь бастующим рабочим. Смысл этих разговоров никак нельзя назвать криминальным. Вот так обвинение “доказывало” факт “незаконной предпринимательской деятельности Аблязова на посту госчиновника” и за это просит суд дать Аблязову 6 лет заключения. По той же статье, и такой же срок, прокурор попросил суд вменить Аблязову за ущерб в 558 млн. тенге, на которые “жировал” “КА” благодаря “хитроумным действиям” и “хозяйственным махинациям” Аблязова.
Это был главный козырь обвинения. За основу взяли шестистороннее соглашение между казахстанскими предприятиями (в т.ч. “КА”) и узбекским “Савдоэнерго”. Речь шла о выплате долгов за электроэнергию. Но самое смешное, что министр Аблязов никаким боком– ни по должности, ни по инструкции, ни фактически и теоретически — к этому соглашению не имел никакого отношения. Никакого! Шестистороннее соглашение – это одна из сотни примеров, когда десятки и десятки предприятий каждый день и каждый час по всей стране решают свои хозяйственные отношения. А при чем тут Аблязов? Оказывается при том: он имел отношения к этим соглашениям “по-кентовски”. Аблязов — министр, Татишев – подельщик. “Кустанайасбест” должен ГРЭС-2, ГРЭС-2 должна “Савдоэнерго”. Но “КА” не платил ГРЭС-2, а расплачивался с узбеками своей продукцией. Вывод: “КА” “улучшил свое положение” на сумму неоплаченного долга ГРЭС-2, значит нанес ущерб государству на сумму долга. Но то, что ГРЭС-2 тоже была должником узбеков, а за нее расплачивался “КА” своей продукцией – это к “делу” не относится. Но, простите, при чем тут Аблязов? Оказывается, при том – все это “хитроумный сговор”. А так как документальных фактов этого “сговора” не было, следствие накрутило десятки томов “дела”, уводя проблему в пучину хозяйственных и финансовых отношений участников соглашений. Напомню, что все участники данного соглашения вообще не входили в список подведомственных предприятий Минэнерго, и министр Аблязов под этими соглашениями не подписывался. Однако 80 процентов времени всего судебного заседания (пока 13 дней) ушло на экономические анализы и экспертизы по долгам, взаимозачетам, актам, сверкам и еще на кучу разных финансовых и бухгалтерских документов. Вот такой пышный пустоцвет породили господа следователи, чтобы заполнить вакуум своих обвинений против Аблязова. Кстати, в этой части процесса ни защита, ни Аблязов не протестовали, что все это к “делу” не относится. Они досконально, терпеливо и подробно, особенно обвиняемый, преподали уроки менеджмента в топливно-энергетической системе Казахстана.
На заседание суда были вызваны участники шестистороннего соглашения. Главным для обвинения было добиться от них положительного ответа на вопросы, вроде “давал ли Аблязов, как министр, указания о переуступке долгов “КА” ГРЭС-2?” или “говорил ли Аблязов, что “КА” должен получить льготы?”. Несмотря на то, что за несколько месяцев до суда над Аблязовым на всех (!) участников соглашения были заведены уголовные дела, всех обвинили в мошенничестве и всех хорошенько “подготовили” к свидетельским показаниям, но никто так и не смог (даже под гипнозом прокурора) сказать: “Аблязов заставлял, или Аблязов давил”. Говорить о том, что Аблязов-министр приказывал — вообще нечего!
Так в чем же вина Аблязова? На этот, уже отчаянный вопрос, прокурор гнет свое: “Следствие правильно квалифицировало нарушение. Аблязов через доверенных лиц действовал в “Кустанайасбесте” – давал льготы, создавал благоприятный режим…”. Господи! Каких доверенных лиц? Какие льготы? Какой благоприятный режим? Где факты? Нет, факты тут не при чем, потому что их просто нет. Есть логика: Аблязов должен быть виновным – значит будет виновным!
Ключевой эпизод обвинения – экспертиза Минюста о “несостоятельности соглашений” (к которому, напоминаю еще раз, Аблязов не имел отношения, а значит, не мог по ним отвечать) был разбит защитой и обвиняемым, как “шведы под Полтавой”. Отпущенные домой в пятницу эксперты (трое) в понедельник вновь появляются на заседании (вернулись из Алматы самолетом). В чем дело? А в том, что это была попытка прокуроров (не исключено, что и суда) еще раз застолбить “правильные” выводы против “КА”. Но это была жалкая попытка: экстренное возвращение экспертов только утвердило мнение, что серьезных аргументов у обвинения просто нет.
2 года лишения свободы М.Аблязову прокурор просит за использование служебного сотового телефона. Аргумент: KEGOK заплатил за разговоры министра 439 тыс. тенге. Эти средства, сказал прокурор, можно было отдать детскому саду, или помочь пенсионерам. Интересно, будут ли прокуроры привлекать к уголовной ответственности всех министров, акимов и чиновников тех лет, если тогда законом служебные “сотки” оплачивались из бюджета? И сколько объектов можно построить в Астане на эти конфискованные средства? Разумеется, когда следователи натягивали на “скальп” Аблязова эту статью, они не думали о таких глупостях. Они страховались – вдруг одной статьи не хватит, чтобы Аблязов не попал под амнистию, или, не дай Бог, прокурор не вытянет дальше “условного”. Если следовать логике прокурора, сколько же пенсий можно было раздать из тех средств, которые бюджет заплатил за поездку более 30 свидетелей из Алматы в Астану, чтобы задать им один вопрос: “Что Вам известно о сотовом телефоне 9005000?”. Наверное, эта цифра смело перевалит на десяток больше, чем сумма, за которую Аблязову “светит” 2 года. Но забавно, что ни один свидетель по “сотке” так ничего конкретного не показал: “не помню”, “не знаю”, “точно не могу сказать”, “сам лично не видел” и т.д.
Да! Процесс над Мухтаром Аблязовым – это яркое и убедительное поражение нашей дорогой (в прямом смысле) правоохранительной системы. Генпрокуратура, которая взялась (или поручили) “замочить” Аблязова, так и не смогла переплюнуть КНБ. Еще три года назад всемогущий Рахат Алиев, зять президента, шеф КНБ, трамбовал Мухтара и завел это “дело по “Кустанайасбесту”, чтобы заставить Муху поделиться своим бизнесом. Но ведь ничего не вышло! Лучше бы прокуроры привлекли Аблязова за нарушение правил уличного движения, и если даже за это не смогли посадить, то хотя бы сохранили “честь мундира”.
Кстати, прокурор Роот в своем обвинительном слове отсутствие фактов компенсировал присутствием риторики: “Такие, как Аблязов, несут опасность нашему государству, разлагают общество, подрывают веру народа в справедливость, изменяют клятве, порочат чистоту присяги члена правительства…”. У меня вопрос: а как насчет присяги прокурора, судьи, президента на верность справедливости? Прокуроры на процессе над Мухтаром Аблязовым уже “сдержали” клятву. Они запросили для Аблязова 7 лет лишения свободы с компенсацией ущерба в 558 млн. тенге. По тому, каким будет приговор, мы узнаем: кому присягал судья?