Первую часть читайте здесь.
Казахстан — в фокусе интересов Запада, России, Китая и исламского мира
Распределение административно-предпринимательской элиты страны по “партиям” (здесь имеются в виду не политические организации открытого типа, а добивающиеся реализации своих узких групповых задач неформальные объединения, которые прибегают к поддержке ставящих перед собой куда более масштабные цели сторонних могущественных сил) сейчас уже идет полным ходом. Нет тут только “партии” государства Казахстан. Потому что отсутствуют условия для ее появления и закрепления. То есть у нас в рамках истеблишмента так и не сформировалось такое ядро, которое было бы в состоянии сводить баланс личностных и групповых противоречий в конечном итоге в пользу государства и общества в целом. Его отсутствие все более ощутимо чувствовалось в последнее время.
“Партия” власти, давшая однажды втянуть себя в такую игру с оппозицией, где стороны друг друга ловят на ошибках и промахах и беспощадно наказывают, теперь настолько поглощена этим, что ей в политическом плане практически недосуг заниматься серьезно еще чем-то иным. Сложившаяся ситуация сильно смахивает на тот раздрай и на те бесконечные разборки, которые были столь присущи реальности времен выборов султанов-правителей и волостных управителей. В советское время борьба за власть и должности, конечно, тоже велась нешуточная. Но ее коренное отличие от политической борьбы по-казахски — дореволюционной и нынешней — было в куда меньшей публичности и большей выдержанности. Сейчас же, как и во времена пребывания казахских степей в составе царской России, все условности этикета отброшены. А создание и раскрутка официальных политических партий – это всего лишь дань тем правилам игры, которые предписываются извне. Но все они куда менее жизнеспособны, чем неформальные “партии”. Потому что первые создаются в угоду запросам сверху (пользующими благосклонностью власти) или извне (недовольными “партией власти” или обиженными ею). А любая неформальная “партия” — это подлинное объединение по интересам. В ней куда меньше членов, задачи ясные и иерархия четкая. Поэтому неформальная “партия” действует куда эффективней официальной политической партии, где людей реально мало что, кроме установок сверху или извне, объединяет.
В принципе, во всем этом нет никакого секрета. Цели и задачи, которые формальные политические партии ставят перед собой, в общественном мнении живого интереса не вызывают. И вовсе не потому, что они не актуальны или не привлекательны для большинства населения. Нет. Просто в Казахстане люди в большинстве своем если даже и не знают наверняка, то хотя бы догадываются, что все эти публичные “движения” с политическими партиями – не более чем “игры” в демократию для замыливания глаз, скажем, того же дяди Сэма. Но на Западе тем более нет дураков, которые приняли бы все это за чистую монету. В общем, все всё понимают, но не отвергают эту самую “игру” в целом. Потому что опять-таки – таковы правила.
Выборы основную массу потенциального казахстанского электората интересуют все меньше и меньше. Потому что мало у кого остались сомнения в том, что они не моделируемы и соответственно не предопределяемы. Свидетельство тому – всего лишь 20-процентная явка на избирательные участки в ходе выборов в местные органы представительной власти в 2003 году. Прошлой осенью, когда шла гонка за места в мажилисе, вроде бы получилось так, что электорат проявил больший интерес. Но в частностях итоги этих выборов еще больше разуверили среднего казахстанского избирателя в том, что электоральная система вообще может быть сколько-нибудь дееспособна в условиях нашей страны. Можно любить или не любить партию “Ак жол”, переживающую сейчас раскол в своих рядах, и Ораза Жандосова, одного из ее сопредседателей. Но поверить в то, что его, бывшего председателя Нацбанка и вице-премьера, а также представителя одной из самых известных в Казахстане династий государственных руководителей, смогла по справедливости переиграть какая-то малоизвестная женщина только потому, что представляла провластную партию “Отан”, невозможно. Для того, чтобы победа была отдана ей, наверняка понадобились десятки тысяч голосов избирателей. Но трудно, очень трудно представить себе то, что ее столько людей знает настолько хорошо, чтобы проголосовать за нее. То есть выборы как институт непосредственного осуществления народом той власти, единственным источником которой, согласно Конституции, он является, в общественном мнении девальвированы настолько, что они теперь видятся реальностью не столько политической жизни, сколько политических игрищ.
Административно-предпринимательская элита страны как правопреемник и плоть от плоти казахской партийно-советской номенклатуры с ее по факту чрезмерно усеченной функциональной ответственностью (согласно публиковавшимся в конце 1980-х годов данным, до 90 процентов промышленности Казахстана тогда напрямую подчинялась Центру, то есть Москве) явно страшится отвечать за страну в полной и безусловной мере. Ей крайне не нравится быть открытой, а следовательно, подставляемой всем ветрам сурового климата международных отношений и геополитики. В конце прошлого года Мурат Ауэзов, бывший посол РК в КНР, несколько раз публично выражал недоумение по поводу игнорирования всеми партиями – как провластными, так и оппозиционными – внешнеполитического контекста даже в период выборов в парламент. Но тут, нам представляется, как раз и удивляться-то нечему. В стране, которая занимает 9-е место в мире по территории и находится на стыках колоссальных геополитических и цивилизационных изломов, возможно ли такое, чтобы ее элиту даже в период наивысшей политической активности в обществе не интересовала внешнеполитическая реальность?! Да, такое возможно, но только в том случае, когда те самые элитные круги готовы покорно принимать эту самую внешнеполитическую реальность такой, какой бы она там ни складывалась. В том случае, когда элитные группировки не собираются вести какую-то свою линию во внешнеполитической сфере, а всего лишь ищут там себе могущественного покровителя для успешного противостояния или одоления своих оппонентов внутри страны. Это и есть наиболее благоприятные предпосылки для пресловутой “польской модели”. И они в сегодняшнем Казахстане, по всем данным, уже имеются.
Казахстанские элитные группировки, судя по всему, прекрасно осознают, что в условиях все еще продолжающейся многополярности непосредственно воздействующего на ситуацию в Казахстане внешнего мира у них запас времени и возможности для сохранения своего социального и материального статуса в благополучном состоянии стремительно тает. Потому что при существующей реальности чем сильней делается направленное воздействие сторонних могущественных сил, тем слабее становятся объединяющие страну и общество скрепы. И чем дальше, тем ближе к крушению. А при национально-государственном крушении потери несут, за небольшими исключениями, все. Только представители правящего и имущего класса могут потерять куда больше, чем рядовые граждане. Потому что имеют куда больше. Поэтому при опасности такого ухода они вынуждены соображать и действовать прежде всех других.
Более или менее надежной гарантией от потенциально необратимых последствий такого процесса представляется исторически проверенный способ. Что-то вроде положения протектората одной из тех самых могущественных сил. То есть, если говорить языком сегодняшних рыночных реалий, — вроде нахождения под сильной “крышей”. Но нынче нет протекторатов в том виде, в каком они существовали в разгар колониальной эпохи. Сейчас протекторат бывает больше фактический, чем юридический. Страна обладает всеми атрибутами государственной независимости: парламент, правительство, армия, полиция, Конституция и вертикаль исполнительной власти – все, что называется, чин чинарем. Только элита реально не столько управляет государством, сколько создает видимость управления. Самые важные решения принимает “крыша”. За это она не препятствует тому, чтобы элита той страны купалась в роскоши и беззаботно наслаждалась жизнью. Более того – гарантирует сохранение статус-кво. В принципе, в этом нет ничего особо обидного. Та же Южная Корея не без пользы использовала “крышевание” Америки в период “холодной войны”, а теперь на 12-м месте в мире по экономическому развитию. Но бывает и другой вариант. Имеется в виду вариант “банановых республик”. Это очень плохо, но не смертельно для государства.
Казахстану продолжающийся процесс бессистемного и нарастающего, как снежный ком, раздрая в элитной среде грозит третьим, самым неблагоприятным вариантом — “польским”. Потому что, во-первых, у нашей элиты уже нет той спайки, которую раньше худо-бедно обеспечивала принадлежность основной ее части партийно-советской номенклатуре; во-вторых, нет у нее больше жесткого и явного лидерства; в-третьих, в ее рамках нет сколько-нибудь согласованных представлений о том, чью единоличную опеку следовало бы предпочесть. Какова система экономического деления сегодняшнего Казахстана, примерно такова же структура дробления его элиты. То есть насколько невозможно примирение интересов действующих в стране крупнейших экономических игроков, настолько же невозможно достижение даже самого худого согласия между самыми влиятельными казахстанскими элитными группировками. Ну и, наконец, в-четвертых, — расположение и окружение. Или, если сказать словами М.Ауэзова, внешнеполитический контекст. Вон Украина оказалась всего лишь между Россией и Европой с Америкой, и то ее столько трясло и все еще трясет. А тут Казахстан — в фокусе интересов Запада, России, Китая и исламского мира. Причем (в отличие от украинского случая) номадная в своей основе культура казахов, государствообразующего народа нашей страны, ни одной из названных четырех цивилизационных систем не воспринимается как родственная. Номады, по образу и подобию один к одному схожие с нынешними казахами, в прошлом так им всем насолили, что было бы очень удивительно, если бы их историческая память питала к нам что-то по-человечески доброе. Так что если здесь начнется политическая, образно говоря, “полонизация”, это будет такая “Польша”, перед которой померкнет даже оригинальная модель образца XVIII-XIX веков.