Училась я тогда в Томском университете. И только одно, не знакомое нынешнему поколению студентов, омрачало жизнь: перед началом каждого учебного года мы должны были отправиться на сельскохозяйственные работы. На языке руководства университета называлось это поэтически – третий семестр. То ли не было тогда льноуборочной техники, то ли эту технику берегли, имея дармовую рабочую силу, не знаю. Только рвали мы лен руками, кровавые мозоли с ладоней не сходили, а свою правую ладонь могу и по сей день предъявить, как доказательство этого… Каждый раз ближе к окончанию “третьего семестра”, в наше жилье являлся председатель колхоза. Смысл его речи был краток: поработать еще месяц. Просьба эта, тонко граничащая с угрозой, повторялась из года в год. И из года в год мы безропотно оставались. На четвертый год мы решили – не остаемся. Все! Надоело! Если и был у нас какой-то долг перед сельским хозяйством страны – то мы его уже отработали. Собрались – и по домам.
Сюрприз ожидал нас по возвращении в Томск. Нас – несколько человек – из университета отчислили. Формулировки, по которым мы были отчислены, были разнообразны. Галя ЗАГИДУЛИНА — за неуспеваемость, хотя училась вполне прилично. Тихая Валя ПИЛИПЕНКО – и вовсе за моральное разложение. Видимо, под этим подразумевалось, что к ней из армии приезжал жених. Самая убойная формулировка досталась мне – “за срыв мероприятий партии по освоению целинных и залежных земель”. Никаких целинных и залежных земель в Томской области не было. Приказ об отчислении – этакий волчий билет, выданный 20-летней девочке, – был у меня в руках…
Могу сказать только о себе в том далеком времени — чрезвычайное происшествие, жизненная катастрофа, крах. Родители пророчили мне самое мрачное будущее, в связи с чем общение с ними было сведено к минимуму.
Неизвестно, сколько бы все это еще продолжалось, если бы… Если бы не письмо из Алма-Аты от подружки детства, которая из Сибири перебралась в Казахстан. И приглашала она меня приехать к ней отдохнуть, посмотреть новые места.
Родители к этому времени, видимо, сильно устали от моих трагедий, затворничества, слез, и в дальние края отпустили меня с легкостью.
Ах, как давно впервые ступила я на улицы этого города! Как с первой же минуты была очарована его красотой, чистотой, какая прозрачная вода была в арыках, какие сияющие вершины гор виднелись вдали! Какой непривычной для уха музыкой звучали имена – Гульжан, Сауле, Айман! Как завораживали названия этих улиц! Целые дни проводила я на улицах, порой обращаясь к прохожим с какими-то вопросами. А как все были добры ко мне, как охотно объясняли – как пройти, как удобнее проехать. И тогда же впервые возникла мысль – я хочу остаться в этом городе навсегда, не хочу расставаться с ним. Здесь же есть университет, а в нем есть юридический факультет! Скорее, скорее позвонить домой, пусть пришлют документы.
И вот документы получены, и через несколько дней уже стою у дверей кабинета декана юридического факультета. Была я в то время, во что сейчас невозможно поверить, очень застенчивая, и в кабинет декана вошла нерешительно. Робко изложила свою просьбу, протянула документы. Было их два – приказ об отчислении и справка об успеваемости. Декан – был это незабвенный Станислав Николаевич САВИЦКИЙ – углубился в чтение. Я смотрела на него со страхом: вот сейчас он закончит читать, ударит кулаком по столу и воскликнет: “Нахалка! Как посмела даже помышлять о том, чтоб учиться здесь?! Вон отсюда! Немедленно!”. Да, так оно и есть: он закончил читать и поднял кулак. Правда, ударил им не по столу, а в стенку у себя за спиной. Через минуту появился колоритный человек – голова совершенно лысая, напоминающая бильярдный шар, черная борода, грозные брови. Это был – тоже незабвенный – Казбек Мусаевич КАРАЦЕВ. Много лет прошло, но слова Савицкого помню до сих пор: “Казбек! Я понял, почему нынче неурожай: это она сорвала мероприятия по освоению целинных земель!”. Оба они стали громко хохотать. Причина смеха, видимо, была какая-то другая, а устрашающая формулировка приказа была просто поводом. Глядя на двух смеющихся мужчин, я впервые в жизни поняла, что выражение “камень упал с души” имеет вполне буквальный смысл… Вопрос о моем переводе был решен быстро. Правда, Карацев сказал: “Возьмем. Но с условием – учиться только на отлично!”.
Моих дорогих Учителей давно уже нет среди нас… Но именно они помогли сбыться моей мечте: я живу в этом городе, с которым встретилась много лет назад, была очарована им с первого взгляда. И очарована до сих пор…
Газета “Общественная позиция”