Прошлое не отказывается от нас. Часть 1

СВОИК: Все это подтверждает, что большой бизнес неотделим от политики, а настоящее – от прошлого. Вот, Гульжан, вам, как главному редактору “Свободы Слова”, встречный вопрос, казалось бы, из другой оперы: с чего это другая оппозиционная газета недавно соврала, что Гульжан Ергалиева встречалась с руководителем администрации президента и получила от него “заказ на Тасмагамбетова”? Почему там постоянна “аналитика”, в которой оппозиция не только представляется очень не дружной, но и что вся она – управляемая. Эта “проницательная” газета прямо всех таки расшифровывает: Абилов – человек Утемуратова, Туякбай – КНБ и т.д. Кого ни возьми, все “завербованы”.

ЕРГАЛИЕВА: Если отвечать на ваш вопрос, почему в этой газете недавно появилась явная ложь, что Гульжан Ергалиева встречалась с главой администрации президента Мусиным с подтекстом – взяла “заказ на Тасмагамбетова”, то скажу, что это – звено одной цепи, концы которой уходят в давний проект (они думают, что это законспирированный проект), как и с ДВК, может быть, и с БТА. Но лично я это вычислила еще давно, когда появился так называемый фальшивый номер “Ассанди Таймс” (была такая газета той же медиа-группы под руководством И.Петрушовой). “Республика” – это часть проекта по интригам в оппозиции, по уничижению ее лидеров, которые действительно опасны для властей (вчера это был Жакиянов, сегодня – Абилов). Например, это безобразно проявилось, когда вышло интервью с неким Кенжегалиевым, одним из активистов “Алги” (ДВК) под руководством Асылбека Кожахметова, Владимира Козлова и Бахтылы Туменовой, буквально через неделю после выхода на свободу Галымжана Жакиянова в конце 2005 года. Это было гнусное и подлое выступление, суть которого сводилась к тому, что в ДВК вожди не нужны, что Жакиянов всего лишь рядовой член организации, мол, пусть умоется после тюрьмы и встает в конец шеренги. Личность Кенжегалиева нам с вами хорошо известна, под его неадекватный характер и был кем-то написан этот бред и опубликован “Республикой” на всю полосу. Устроили демонстративное отречение от Жакиянова на всю страну от имени тысяч членов бывшей партии. Я сразу же позвонила Галине Дырдиной, и.о. главного редактора, искренне недоумевая, как “своя” газета могла допустить такую подлость? А в ответ Дырдина хладнокровно заявила: у нас, мол, свобода слова для всех одинакова. А в следующем номере проехалась по моему приватному звонку, что “Свобода Слова”, дескать, против гласа народа и демократического плюрализма. Хотя чему тут удивляться – мы с вами долго противоборствовали в составе политсовета ДВК отступничеству от Жакиянова вышеназванных функционеров и подконтрольного политсовета, в состав которого, кстати, входили и соратники Галымжана по Семею и Павлодару, когда он был акимом этих областей. Почему от него отреклась, например, его бывший заместитель Б.Туменова, которую он привел в ДВК, хотя те же заместители акима Горбенко и Лукин остались порядочными людьми и не стали сотрудничать с органами против бывшего шефа, но потом вынуждены были покинуть страну, так как до сих пор преследуются казахстанскими властями. То интервью в “Республике”, а до этого долгие годы, пока Галымжан сидел в тюрьме, показали, как верхушка в ДВК занималась уничтожением Жакиянова как политика, как лидера большой партии. Кто в этом был больше всего заинтересован? Конечно, власть, знающая прекрасные перспективы Жакиянова как лидера оппозиции в будущем.

А “Республика” вела и ведет “секретную” миссию (под ликом оппозиционной газеты). Главная “фишка” газеты – оппозиция в Казахстане слабая, это повторяется из номера в номер как “домашнее задание”, разные мухамеджанадиловы внушают публике примитивное видение политического процесса, в котором оппозиция, как и власть, одинаково глупая, продажная, завистливая, двуличная и т.д. (за исключением, разумеется, самозваного ДВК – еще одного звена общего проекта). Зато, заметьте, ничего такого в “Республике” про Рахата Алиева – и когда страна шумела о похищении банкиров, и когда шел судебный процесс над членами его ОПГ. В такой ситуации молчание означало либо солидарность с Рахатом Алиевым как с врагом президента, либо вынужденную позицию поддержки зятя. А до этого – когда убили Алтынбека Сарсенбаева, газета нападала и на Абилова, и на Жандосова, переступая последнюю черту – совесть. Уже договорились до того, что, оказывается, Булат Абилов человек Булата Утемуратова, что “Свобода Слова” – газета Мусина. Клиника, понимаете? Возможно, министр информации Ертысбаев в свою бытность на этом посту сказал правду, что Рахату Алиеву принадлежит 10% акции “Республики”. Поэтому, когда эта газета пытается выглядеть независимым изданием, могу констатировать: не верьте!

Дальше, думаю, будет понятна роль этой газеты в большом проекте, к которому мы еще подойдем.

СВОИК: У меня в связи с этим возникает другая история, раз уж зашел разговор о газетах. Речь идет о публикации в предыдущем номере “Свободы Слова” строго конфиденциального письма, подписанного как раз незадолго до возникновения ДВК тогдашним председателем Нацбанка Г.Марченко и адресованного премьер-министру К.Токаеву. Речь в нем, как теперь знают все читатели, шла о том, что тогдашний руководитель Народного банка (ныне, как известно, премьер) Карим Масимов проявил, мягко говоря, некомпетентность и ввел вверенный ему банк (тогда еще не частный) в большие убытки.

Так вот, когда Жакиянов уже сидел в Кушмуруне, по нему главными силами КНБ разрабатывалось сразу несколько новых уголовных дел. И вы знаете, много чего действительно нашли, где-то в архивах Комитета эти дела, наверное, до сих пор хранятся. Но я тогда и сам удивлялся: все мимо павлодарского акима, зато – не в бровь, а в глаз другим высокопоставленным персонажам. Включая тот же самый Народный банк в те же описанные Г.Марченко времена.

Тогда павлодарский акимат должен был возвращать Народному банку кредит, пять миллионов долларов. А самому акимату знаменитый “Аксесс индастрис” должен был, по налогу, примерно такую же сумму.

И вот Народный банк предложил такой зачет: банк сам назвал некую фирмочку, которой выдал доверенность на получение всей кредитной суммы, а она предложила схему расчета, по которой компания-должник отгружает ей на сумму налога уголь, деньги от реализации идут банку, и никто никому не должен. Акимат (кто-то из замов акима) с удовольствием подписался. Уголь действительно был отгружен на всю сумму и кому-то там продан. Единственная “неувязочка” – уполномоченное банком ТОО деньги доверителю вернуть… забыло. И только по прошествии пары лет Народный банк вдруг вспомнил и обратился в суд на предмет взыскания “забытых” миллионов. На что суд выдал соответствующую бумагу: мы бы взыскали, да не с кого – ТОО больше не существует. Вот так деньги ушли, зато у инициаторов комбинации появилась “оправдательная” бумага, что на нет и суда нет! Это дело не смогли приклеить к Жакиянову.

ЕРГАЛИЕВА: Вернемся к тем драматическим событиям, с которых мы с вами влились в историю под названием “Демократический выбор Казахстана”. Это было связано с угрозой ареста Мухтара Аблязова и Галымжана Жакиянова в начале 2002 года. Мы вступили в это движение, когда прошла сначала первая волна в ДВК, от которого после окрика президента Назарбаева откололись такие, как Кайрат Келимбетов, потом прошла вторая волна, когда от ДВК отошли Булат Абилов, Ораз Жандосов, Алтынбек Сарсенбаев, Алихан Байменов и появилась партия “Ак жол”. Они выбрали иной путь – не такой радикальный, считая, что лобовая атака на власть была бесперспективной. Лидерами же ДВК оставались Галымжан Жакиянов и Мухтар Аблязов, Толен Тохтасынов и Зауреш Батталова, последних власть не смогла лишить депутатского мандата, как лишила должности акима Жакиянова. По их приглашению в руководящий состав обновленного ДВК вошли представители так называемой старой оппозиции – Петр Своик, Асылбек Кожахметов, Гульжан Ергалиева, Нурбулат Масанов, Розлана Таукина, Ирина Савостина, Маржан Аспандиярова… Моральную поддержку оказывал лидер КПК Серикболсын Абдильдин. И сразу политика движения и ее цели резко радикализировались, не оставалось другого выбора – на давление надо было отвечать консолидацией. Это был ответ Жакиянова и Аблязова на гонения властей. Поэтому репрессии на них адекватно усилились.

Наконец, обоих арестовали, и начались длинные месяцы следствия и суда. Мы тогда с головой уходили в эти события – проводили акции, выпускали газету, выступали защитниками на судах, поднимали народ, ездили по миру за поддержкой… Большая роль как парламентеров за рубежом в защиту политических заключенных принадлежала Нурбулату Масанову, Акежану Кажегельдину, Евгению Жовтису. И все же Мухтару дали 6 лет тюрьмы, а Галымжана осудили на 7 лет. Власть своего добилась – обезглавила по существу уже открыто оппозиционное движение, без всякого конструктива. Но все мы тогда не растерялись и не разбежались кто куда. Однако вместо того чтобы дальше расти и укрепляться, тем более имея уже такую громкую историю, внутри движения начался раскол. Постепенно из движения “ушли” Нурбулата Масанова, Ирину Савостину, Розлану Таукину. Хотели убрать и меня, как шумную, но я не уходила всеми силами, потому что проводилась очевидная работа против Галымжана Жакиянова. Тогда отчаянную борьбу за Галымжана вела Карлыгаш Жакиянова, на этой почве мы с ней близко сошлись, как и вы, Маржан Аспандиярова и, конечно же, Зауреш Батталова. Но потом придет время, когда “правая рука” Мухтара Аблязова в ДВК Владимир Козлов на весь съезд заявит: “В партии нет такой должности, как жена лидера”. В такой форме была объявлена уже открытая война за влияние в ДВК. Вначале управление ДВК, до перехода в Компартию, передали Толену Тохтасынову, однако и его нейтрализовали, отправив на подмогу Абдильдину.

Постепенно в политсовете образовались две группы, которые со временем превратились в антагонистов. Нас называли жакияновскими, а других – аблязовскими. И дело было не в том, кто кого главнее, а в глубоких разногласиях взглядов на политику движения и попытку диктовать волю одного человека. Сначала таким человеком казался Асылбек Кожахметов, который пытался даже в уставе записать на себя абсолютные полномочия. Это потом мы поняли, что Кожахметов – всего лишь небескорыстный исполнитель чужой воли. А вот зачем и кому нужна была единоличная власть в самом крупном на тот момент оппозиционном движении – мы поняли позже.

Старт ДВК в 2001 году был мощнейшим, такого явления в Казахстане еще не было никогда. Когда меня принимали в политсовет на конференции, я сказала, что ДВК надо сравнивать с таким важным моментом в истории России, как восстание декабристов в 1825 году. Еще во времена Пушкина плеяда русских аристократов вышла против царя, чтобы Россию сделать Республикой. Создать парламентскую страну, начать рыночную экономику, то есть пойти по пути Европы. Они были повешены, потому что были злейшими врагами самодержавия.

То же самое произошло в Казахстане в 2001 году с возникновением ДВК. Вот почему народ так повалил в это движение, в перспективе это была бы самая многочисленная, самая мощная и самая результативная политическая организация в стране. Люди шли буквально толпой в ДВК. Судьба лидеров в тюрьме, особенно Галымжана Жакиянова, который прошел весь этот ад до конца, только подогревала интерес и сочувствие в обществе, и ДВК становилось еще популярнее. А кончилось все элементарным развалом. Почему произошел такой скорый и нелогичный спад ДВК – этот вопрос в нашем обществе еще не обсуждался. И как такая мощная, уникальная и перспективная политическая организация могла бы изменить историю страны, если бы не погибла от рук … не властей, а самих рулевых ДВК? ДВК убивали изнутри – методично и хладнокровно, перешагивая через принципы, обманывая народ, бесконечно предавая людей, имитируя борьбу, а когда была хоть малейшая угроза разоблачения этого замысла, начиналась кампания по дискредитации или плелись интриги. Зачем и кому это было нужно? Вопрос, на который читатели сами найдут ответ в процессе дальнейшей истории, которую мы с вами рассказываем.

СВОИК: Этап ДВК был очень важным прежде всего потому, что тогда власть исторгла из себя не одиночек-оппозиционеров, как это было в наши времена, и даже не целый свой кусок во главе со ставшим демократом, бывшим премьером Кажегельдиным, а была буквально расколота пополам.

Да, чуть позже ДВК тоже расслоилось. Разумеется, нашлись такие, кто увидев, как круто все заворачивается, вовремя, что называется, опомнились и отыграли назад во власть. Тот же Келимбетов. Они за это получили то, что сейчас имеют, и это – их выбор.

Большая же часть не отреклась, назад не попросилась, но и на полную конфронтацию с режимом, на смычку со “старой” оппозицией не пошла. Эта “золотая середина” создала собственную партию “Ак жол”, и это тоже был выбор, имеющий свою логику, заслуживающую и понимания, и уважения.

Вопрос, кто тогда был прав более – акжоловцы или радикалы Жакиянов с Аблязовым, это вопрос сослагательный. Сейчас мы можем лишь перечислить последствия тех событий.

Первое: именно Галымжан с Мухтаром до предела обострили проблему выбора перед самим президентом, не оставив ему иного выхода, как отправить их в тюрьму. По-человечески, это была тяжелейшая драма, в политическом же смысле осуждение Аблязова и Жакиянова режим, конечно, не усилило, но сильно его ужесточило. И консолидировало оставшихся во власти в этой своей ожесточенности. В результате резко возросшая тогда конфронтация власти и оппозиции “заморозила” политический процесс на годы вперед, да и сейчас еще “морозит”.

Могло ли быть иначе – не знаю, но что случилось, то случилось.

Второе: та степень ожесточенной решимости, которую тогда выказал режим, оказалась неожиданной и для самих Мухтара с Галымжаном. Да, под арест и в тюрьму они пошли осознанно, но что все будет так жестко и долго – не ожидали, этому я сам был свидетелем.

Третье: в заключение они пошли одинаково и одновременно, а вот вышли в разное время и очень по-разному. И вот эта разница не только развела их лично, но и самым непосредственным образом повлияла на очень многое в оппозиции во все последующие годы, и сейчас влияет.

Возвращаясь же к тому времени, отметим, что “развод” внутри ДВК состоялся не сразу. Скажем, на собрании демократической общественности в здании казахского цирка 19 января, куда собралась почти тысяча человек со всего Казахстана, представлявших всю без исключения оппозицию и актив гражданского общества, собственно от ДВК участвовал, сидел в президиуме, открывал это собрание только Галымжан Жакиянов.

Мухтар Аблязов тоже играл важную роль на этом собрании: пару раз именно он (в не чужой ему алматинской гостинице “Астана”) проводил заседания оргкомитета, именно его цирк был приготовлен к собранию как запасной вариант на случай, если какие-нибудь пожарные или электрики отключат заранее оплаченный театр Ауэзова (что и случилось), наконец, именно аблязовский телеканал “Тан” вел прямую трансляцию с этого знаменитого собрания, многократно усилив его эффект. Но открыто Аблязов перед собравшейся общественностью не появился, хотя и тайны из своего участия не делал.

А на следующий день, 20 января, на митинге ДВК, собравшем до 8 тысяч человек, оппозицию представляли исключительно отцы-основатели Демократического выбора Казахстана, и все они, включая Галымжана и Мухтара, стояли тогда вместе плечом к плечу.

Короче, факт, что Галымжан и Мухтар выделялись своей напористостью и претензиями на лидерство, был нам со стороны достаточно очевиден с самого начала. То, что Жакиянов и Аблязов – тандем, причем остро атакующий, и что будущие акжоловцы это не слишком одобряют – было видно сразу.

Кстати, небольшая вставка о том, как мне пришлось заранее узнать о создании “Ак жола”. Вскоре после потрясших всю Алмату (и не только) 19 и 20 января, но, кажется, еще до того, как президент срочно собрал в Астане свой “партхозактив”, где потребовал “прекратить этот балаган”, в Астане прошел заключительный “круглый стол” ОБСЕ по закону о выборах (вот уж, действительно, бесконечная история с этим избирательным законодательством!). Вы, Гульжан, как единственно тогда оставшаяся из руководства Народного конгресса, кто не давал этой партии окончательно сдаться, тоже там были.

Так вот, где-то в обед мне позвонили на мобильный, сказали, что это из приемной КНБ и со мной хочет поговорить председатель. Дутбаев поздоровался и сказал, что хотел бы встретиться. Я ответил, что сейчас как раз в Астане, но вечером уже уезжаю. На что он (довольно хохотнув) сказал, что они в курсе, и что шесть вечера и его, и меня устроят.

Разговор начался с тезиса, что оппозиция и власть при любых обстоятельствах все равно должны находить общий язык, намечать пути сотрудничества. С чем я полностью согласился и сказал, что и в “Азамате”, и после мы этого всегда добивались. Давайте вместе двигаться к местному самоуправлению, к честным выборам, к настоящему парламенту, пусть постепенно, но – всерьез, и мы будем настоящими партнерами.

После чего мой собеседник стал убеждать меня не возлагать слишком большие надежды на ДВК. Дескать, сами они не дружны, уже поняли, что поступили опрометчиво, и перспектив у движения нет. Тут же было добавлено что-то в том роде, что органам известно, что все деньги идут через Туменову, и что с перекрытием этого источника все и закончится. Фамилия Туменовой мне тогда ничего не говорила, но для поддержания реноме я лихо возразил, что образование ДВК – это слишком серьезно, чтобы так “сдуться”, а потенциал движения таков, что источник, конечно, не один, и всего не перекрыть.

Вообще, наш спор, имеет ли ДВК будущее или нет, даже как-то подзатянулся, и вот тут-то мой оппонент и сказал, а знает ли так уверенный в ДВК Петр Владимирович, что как раз в этот момент проходит пресс-конференция, на которой ряд учредителей ДВК объявляет о создании партии “Ак жол”.

Нет, я этого не знал, и ответил на вопрос вопросом: “Ну и что?”.

А то, услышал я в ответ, что хорошо бы и мне войти в эту партию, там и мне будет лучше, и от меня пользы будет больше.

Ни секунды не задумавшись, я сказал, что это – второй “Отан” и что там мне делать нечего. После чего разговор быстро завершился уверениями, что встреча была полезной и что обмениваться мнениями все равно стоит. Кто бы возражал!

Сейчас же, оглядываясь назад, зная уже более позднюю историю разделения “Ак жола” на байменовский и настоящий, должен сказать, что тот, первый, был, конечно, не проектом Администрации, и уж, конечно, не Комитета. Но и без “засланцев”, разумеется, не обошлось. Знаю, что покойный Алтынбек, Булат, Ораз и Тулеген далеко не сразу пришли к необходимости публично сказать, кто есть кто. Но они это сделали, и это тоже – часть истории демократической оппозиции.