Сегодня мой рассказ о беспримерном подвиге красноармейцев и командиров 333 стрелкового полка (сп), принявших первый удар немецко-фашистских захватчиков в Брестской крепости в июне-июле 1941 года.
Отдельные части 333 сп на 22 июня 1941 г. находились в Брестской крепости. И в них также служили казахстанцы. На сегодняшний день список уроженцев Казахстана в 333 сп составляет 60 красноармейцев и 2 офицера. Естественно, это неполные данные.
История 333 стрелкового полка 6 стрелковой дивизии (сд) 28 стрелкового корпуса Западного Особого Военного округа с 1939 по 1941 гг. такова:
— 333 стрелковый полк 6 стрелковой дивизии участвовал в освободительном походе Западной Белоруссии. В октябре 1939 г. дивизия разместилась в г. Брест, а ее 333 сп расквартировался в Цитадели крепости.
Штаб 333 сп и часть личного состава располагалась в двухэтажном П-образном здании у Тереспольских ворот. Вместе с сомкнутой оборонительной казармой здание полка образовывало большой двор, где находился плац. Вход в здание полка был только со двора.
333 сп считался лучшим в 6 стрелковой дивизии. Однако накануне Великой Отечественной войны он не был полностью укомплектован. Некомплект составлял более 10%.
В 333 сп была сильная парторганизация, насчитывающая 7% коммунистов от общей численности полка. Она являлась опорой командира в сплочении части, в решении задач боевой и политической подготовки, укрепления воинской дисциплины, повышения боеготовности. Вопросы боевой и политической подготовки систематически обсуждались на заседаниях партийного бюро, партсобраниях и конференциях.
Среди казахстанцев 333 сп – защитников Брестской крепости на 22 июня находились 3 коммуниста: Есенбеков Алпысбай, Темирбеков Абдришбай, Эдил-Султанов Ахмет. Все они погибли в Брестской крепости. Казахи по неполным данным представляли 4% партийной организации. Это совсем неплохой результат.
Из политдонесения ОПП 6 сд «Об итогах боевой и политической подготовке в мае 1941 года»:
— Кандидат ВКП(б) не подавал заявления о вступлении в члены ВКП(б), чувствуя себя недостаточно подготовленным. За помощью он обратился к парторгу тов. Андрееву. Изо дня в день тов. Андреев занимался с Есенбековым по «Краткому курсу истории ВКП(б)» по вопросам текущей политики партии, по вопросам международной политики нашей партии и добился того, что Есенбеков с течением времени начал неплохо ориентироваться в этих вопросах. Парторганизация приняла тов. Есенбекова в члены ВКП(б).
Комсомольская организация части насчитывала не менее 1,5 тысяч человек, оказывала большую помощь командованию и партийной организации в воспитательной работе и развертыванию социалистического соревнования, в изучении нового оружия и техники, поступающих в часть (автоматы ППД, самозарядные винтовки СВТ и др.).
Из 62 казахстанцев — защитников крепости, бойцов 333 сп, по неполным данным было 3 коммуниста, 12 членов ВЛКСМ, 9 – беспартийных, у 38 человек идентифицировать партийную принадлежность не удалось.
Боевая выучка и политико-моральное состояние личного состава полка были высокими. Об этом свидетельствуют зимние и весенние тактические учения 1941 г., а также боевые тревоги.
В одном из политдонесений отдела политической пропаганды 6 сд от 30.04.41 г. упоминается врид (временно исполняющий должность) командира комендантского взвода ст. сержант М. Турдыев.
По своему составу полк был многонациональным. Помимо русских, украинцев и белорусов, составляющих подавляющее большинство личного состава, значительный процент составляли грузины, чеченцы, ингуши, узбеки, казахи, армяне, азербайджанцы, татары, мордвины, евреи, чуваши и др. национальности.
Командир полка с декабря 1940 г. – полковник Д.И. Матвеев (1898-1941).
Мне бы хотелось показать не только участие казахстанцев в жизни и боях в те далекие дни, но именно показать тот дух, который присутствовал в суровое время, показать описанных ранее людей в книгах, воспоминаниях оставшихся в живых, документах. Все это противоречиво, многое не стыкуется во времени и воспоминаниях людей. Но все же эти дни были видны глазами оставшихся в живых, которые, в основном, и вспоминали только приказы командиров, свои действия и окружающих людей, своих знакомых или тех, с кем рука об руку пришлось воевать против немцев. Они отрывочны – эти знания, иногда непонятны, иногда приукрашены. Но все это было…
21 июня
Около двух третей полка находилось вне крепости: в УРе (укрепленном районе) или на полигоне. Таково мнение исследователей в советский период. Однако в настоящее время, когда стало открыто большинство архивных документов, и с помощью интернета они появляться практически везде, становится яснее большинство моментов и деталей того времени.
В современный период доказано другое, что две трети полка находилось на 22.06.1941 г. в Брестской крепости. 21 июня часть бойцов вышла на полигон, другая часть готовилась к показу боевой техники, несла караульную службу, а остальные – готовились к выходному дню. Многие командиры вернулись в крепость из УРа к семьям.
— Не пришлось отдыхать и подразделениям, не задействованным на полигоне. К примеру, в роте ПВО 333-го сп на 22 июня намечалась инспекторская проверка содержания материальной части. Поэтому ставилась задача еще и еще раз проверить винтовки, пулеметы и автомашины, а также личный состав взводов и подразделений. А медслужба 333-го сп получила приказ о проверке неприкосновенного запаса медикаментов [1].
На 22 июня было намечено проведение спортивного праздника в части. Футболисты, волейболисты, участники художественной самодеятельности готовились к нему. Для участия в празднике часть воинов также прибыла из укрепленного района в Брестскую крепость.
Казахстанец, рядовой полка В.И. Иова вспоминает о последнем мирном дне [2]:
— 21 июня у нас было особенно бодрое настроение, вечером, как обычно под выходной день, демонстрировалась картина – «А. Суворов» – у казармы 333 стрелкового полка во дворе. Все мы рассчитывали на хороший отдых, так как в выходные дни подъем на час позже.
Другие ветераны вспоминают, что демонстрировался еще и фильм «Руслан и Людмила».
Рассказывает рядовой полка В.В. Коваленко:
— Мы сутки были в карауле по охране военных складов. Склады находились за городом. Часа два надо было идти: через город прошли, вдоль границы, земляные валы, и там склады. 21 июня вечером мы пришли с караула, поужинали, посмотрели кино «Руслан и Людмила», пришли в казарму, часов нет, сразу легли спать, сильно устали после охраны. Крепко спали. Мы все 12 человек были, когда началась война [3].
— В субботу 21 июня 1941 года В. Трухин получил увольнение в город. Побывал в музее. Сходил на вокзал [4].
Ветфельдшер В.В. Трухин пишет в своих воспоминаниях:
— Как сейчас помню тот теплый субботний вечер, когда первому взводу 76-мм батареи было приказано выехать на ночные учебные занятия. Я должен был выехать, но по приказанию командира батареи я был оставлен в крепости с двумя другими взводами. А поэтому после ужина 21.06. посетил просмотр картины, которая демонстрировалась на улице, после возвращения написал письмо домой, немного почитал литературы перед сном и уснул с книгой. Вообще эта ночь была для меня беспокойной, мои друзья возвращались с наряда – дневальные по конюшне. Я часто просыпался. Но вот часам к двум ночи все наконец утихло. Я уснул крепким сном [5].
22 июня
Для всех воинов начало войны было неожиданным.
Ветфельдшер В.В. Трухин пишет:
— Вдруг оглушительный грохот потряс стены нашей казармы. В это время наше подразделение находилось на втором этаже правого крыла здания С-образной формы Цитадели, перед нами размещалось здание погранзаставы. Я подумал, что сильная гроза, но сильным взрывом бомбы выбило стекла и меня волной сбросило с кровати. Я сразу вскочил и подал команду «в ружье!» и тут бойцы оставшихся взводов 76-мм батареи вскочили и ринулись в коридор. Все были спасены. Я с трудом натянул брюки, сапоги, гимнастерку не успел одеть, нашел ветеринарную сумку, автомат в пирамиде и быстро побежал в лестничную клетку, а затем во двор. В первый момент невозможно было ничего понять, огонь, грохот, пыль, дым [5].
Вспоминает В.В. Коваленко, рядовой 333 сп:
— Наша казарма находилась на 2 этаже. Там весь взвод был. 3 отделения. Отделения по 12 человек. Наша казарма стояла окно в окно к зданию пограничников – Дом пограничников. Мы с ними не общались, но каждый день видели, как они выходят в караул – 3 человека, вооруженные. Нам все было видно. Везде стояли двухъярусные койки. Я на 2 ярусе спал. Как начали бомбить, так меня как ветром с койки сдуло [3].
Описывая первый день войны, А.К. Леонтьев вспоминает:
— Удар был нанесен внезапно, кроме дежурных все спали, дрожала земля, падали стены, переворачивались койки, огонь, дым, многие выбрасывались из окон, гибли на плацу. Метались полураздетые. Я по комнатам прибежал в штаб, там были убитые и раненые, под лестницей штаба я перевязал бойцу раненую ногу, подбежали другие бойцы. Два взрыва сбоку лестницы, 3 бойца повалились на меня, в общем, убитые. Трудно описать [6].
В первые минуты войны возникла паника, многие бойцы пытались укрыться в подвалах.
Так, в первые же секунды, в частях Красной Армии, лишенных командования или плана каких-либо действий, стали стихийно складываться «боевые группы» – некоторые из них образовались по национальному признаку (призывники из Грузии или Чечено-Ингушетии) или принципу землячества (уроженцы краев и областей необъятной России). Но один из принципов заложила и Советская власть – «комсомольский»: именно на него опирался в первые минуты сержант Александр Кулебяшкин: «Стал собирать комсомольцев. Собралась группа свыше десяти человек» [7-1]. Часть комсомольцев заводила бойцов в подвал, другая побежала на склад…
Но были и те, для кого гнев высших сил и нарушение древних традиций были пострашнее грохота, сотворенного людьми: «Очень сильно пострадали народности Средней Азии. Как только начали появляться жертвы, они без всякой маскировки выскакивали из укрытий и обступали погибших, делая всякие свои манипуляции (там сложа руки над ним оплакивать его)». Василию Соколову оставалось только наблюдать – приказ тут бы не подействовал [7-2]
В. Трухин вспоминает:
— Время было четвертый час ночи. Я вместе с красноармейцами спустился в подвал казармы 333 сп. Сюда сбегались уцелевшие от первых бомб бойцы, но командиров в это время не было. Я тут же надел на себя гимнастерку, привел себя в порядок и занял боевое положение с автоматом около амбразуры. Затем через некоторое время в отсеке подвала появился лейтенант и крикнул командирским голосом «кто здесь старший?» – но на его окрик никто не отозвался. Тогда он объявил себя, что командование принимает на себя и приказал выстраиваться. В это время в подвале собралось 30-50 человек. Затем он начал выставлять бойцов по амбразурам и входам, меня поставил в центральном отсеке. Затем нам стало известно, что нами командовал лейтенант т. Санин. К 10 часам утра бомбежка закончилась. Нам была дана команда: держать оборону Центрального острова и вести наблюдение за противником. Однако боевых патронов у нас было мало, каждый из нас беспокоился. Вскоре из нас была организована команда по подаче боепитания и оружия. И мне вместе с бойцами пришлось по-пластунски из склада боепитания переносить ящики с патронами, ручные, станковые пулеметы, снаряды для 76 и 45-мм батареи. Тут каждый сам о себе заботился и о своем друге. Вместе с нами находился воспитанник полка Петя Клыпа.
Все, кто способен был действовать, действовали без всякой команды. В то время порой было трудно понять, кто боец, кто командир. Все были равными, все одинаково горели желанием не подпустить врага к зданию [5].
— Взят и первый пленный. Он смотрит растерянно, но не испуганно. А когда его спросили на немецком языке о том, как велик фронт пограничного инцидента, ответил: «Это не инцидент. Это война с Россией» [4].
Осталось в моей памяти на всю жизнь, когда по команде командира, не помню фамилии, нам вместе с артиллеристами (76-45-мм) батарей из артпарка выкатили пушку и подтащили к зданию. Через амбразуры нам подавали снаряды, ударами снарядов разбили засевшего врага около Северных ворот. Здесь многих ранило, в том числе и меня. А многие не вернулись. Меня ранило осколком в правый бок и оглушило, не помню как меня товарищи донесли. Затем я оказался среди раненых. Мне была сделана перевязка [5].
А ветфельдшер А.К. Леонтьев рассказывает, что когда лейтенант Потапов появился в подвалах, паника прекратилась.
— Над левым крылом была ветаптека. Я кинулся туда – разрушено. Смотрю, бойцы прыгают вниз в подземелье. Я тоже прыгнул, после чего начал стаскивать раненых. Медиков не оказалось. Я с Володей Доценко, Алешей Карпенко и др. начали оказывать помощь.
Водопровод не работал, раненных мучила жажда, делали вылазки за несколькими котелками воды под обстрелом на р. Мухавец, теряли людей. Добывая сухари выбили противника с продовольственно склада. Потом вернули под контроль склад боепитания, благодаря чему даже раненные были хорошо вооружены пистолетами.
С первых дней войны поляки средних лет (взятые на три месяца на переподготовку, находившиеся в нашей части) пытались сдаться, сеяли панику и страх. Возвращаясь однажды с очередной вылазки за водой, я увидел, что поляк, который должен находиться в амбразуре с пулеметом, бежит навстречу мне с амбразуры с белым полотенцем и кричит «немцы». Машинально выстрелил ему в затылок, подбежал к амбразуре и «пересек» с Дегтярева немцев со связками гранат. Из другой амбразуры тоже открыли огонь, атака была отбита, немцы не поднялись. Немцы были рослые и пьяные, по документам и фотографиям было видно, что прибыли они из Франции [6].
Иван Бредихин в подвале 333 сп организовал санитарный пункт первой помощи: «В подвале с левой стороны здания 333 сп, где размещался второй батальон. В этом подвале находились порожние ящики и бочки из-под овощей… Я быстро выбросил все ненужное, постлал несколько досок на пол, оставил одну бочку и ящик. Бочка служила столом, а ящик – сиденьем для раненых. Со мной в это время находился санитар Несер, уйгур по национальности. Я принялся перевязывать раненых»… Их будет много… [7-3].
В полумраке подвала 333 СП более 100 человек, среди них 10 младших командиров, 5 лейтенантов. Лейтенанты Санин и Потапов группируют вокруг себя знакомых бойцов [8-1].
— Быстро организуют оборону дежурный по 333-му полку лейтенант А.Е. Потапов и его помощник А.Ф. Наганов. Как только в грохоте разрывов вновь стало темно, за посветлевшими было окнами казармы Потапов и Наганов, объявив тревогу, направляют оставшихся в казарме бойцов к амбразурам, на самые опасные участки обороны, снабдив их патронами и противогазами.
Лейтенант Потапов посылает к арке Тереспольских ворот группу бойцов и своего помощника лейтенанта Наганова, чтобы не пропустить врага на Тереспольскую башню. Никто из этой группы не вернулся к своим. Но их стремительная атака и самоотверженная оборона сделали свое дело…[9]
— В Цитадели – самом крупном узле обороны – к концу дня 22 июня определилось командование отдельных участков обороны: в западной части, в районе Тереспольских ворот, ее возглавили начальник 9-й погранзаставы А.М. Кижеватов, лейтенанты из 333-го стрелкового полка А.Е. Потапов и А.С. Санин, старший лейтенант Н.Г. Семенов; воинов 132-го батальона – замполитрука Ш.М. Шнейдерман и сержант К.А. Новиков. Группой бойцов, занявших оборону в башне над Тереспольскими воротами, руководил лейтенант А.Ф. Наганов…
Тереспольская башня доживала последние часы. Защитники её изнемогали от усталости. Задыхаясь от пыли и чада, они стреляли по врагу на другом берегу. Фашисты несли большой урон. Раздался страшной силы взрыв. Огромный столб огня с дымом и кирпичной пылью взметнулся в потемневшее небо. Правое крыло Тереспольской башни рухнуло, погребая под собой её защитников».
По воспоминаниям ветеранов, во взводе лейтенанта Наганова было много казахов и уйгуров. Их имена, к великому сожалению, неизвестны. Но в тот роковой день они там были и воевали. И мы должны знать и помнить об этом! [10]
Александр Потапов проверяет посты у амбразур и входов в подвал, направляет под его своды раненых.Многие ветераны не знали имени руководителя, но свидетельствуют, что приказы дежурного по полку лейтенанта беспрекословно выполняли. Уже во время артобстрела были организованы боевые группы, даны команды доставить боеприпасы из склада боепитания, и сразу же после артобстрела вступили в бой.
Вспоминает В.В. Коваленко:
— В подвалах солдат было много. Откуда – не знаю. Подвалы 8 казарм сообщались, было много людей. Через одну роту входили в другую. Видел много женщин и детей. Все дети плакали, просили воды. 22 июня в подвалы немцы не заходили, только по радио кричали «русские, сдавайтесь!» Несколько раз кричали. На небе ночью висели на парашютах лампы, как висели, не знаю. Как днем было видно ночью. К берегу не подойти [3].
Дежурный по полку лейтенант распределил бойцов по амбразурам и организовал команды для раскопки раненых в завалах.
— Перед бойцом Ушуровым была поставлена задача: охранять три амбразуры с южной стороны казармы, где больше всего наседал враг. Зорко следил боец за врагом. Заметив ползущих, он притаился за стеной. Когда один немец подполз ближе, Ушуров стукнул его по голове прикладом. Выскочив из засады, он сразил и другого. Третьего метким выстрелом из пистолета прикончил лейтенант Наганов, который вовремя подоспел к постовому [11-1].
Радисты вспоминают, что руководитель обороны Потапов приказал доставить в отсек радио. Рассказывает рядовой В.И. Иова:
— Мы бросились на 2-й этаж. На наше счастье одна радиостанция оказалось пригодной. Мы ее сразу же доставили в подвал [2].
А.К. Леонтьев вспоминает:
— С первых часов войны немцы каким-то способом захватили пушки 45-мм и 76-мм, стоявшие от казармы в сторону костела на 60-70 м и били по окнам прямой наводкой, ночью их наши (во главе с с-том Белозеровым) выбили, и 45-мм пушки где только не были – в подземельях, на крыше казармы, электростанции, откуда вели огонь по госпиталю, костелу [6].
«Враг занимает выгодную позицию на колокольне в самом сердце крепости», – свидетельствует ветеринарный фельдшер 333 сп В. Доценко.
Ездовой батареи 76-мм орудий (к-р старший лейтенант Панарин И.Д.) 333 сп М.И. Смородин отводит главную роль в 333 сп комсоргу батареи (хотя тут особенно пригодилась его воинская специальность – наводчик первого огневого взвода) 22-летнему М.Д. Тимофеичеву: «Личному составу батареи было приказано занять оборону под зданием штаба полка, напротив артпарка, где стояли пушки». Отдав автомат старшине батареи Ищенко, Смородин стал заряжающим у Тимофеичева. Возможно, именно в этой группе [7-4].
Судя по воспоминаниям ветеранов и донесениям 45 пд вермахта, штурмовой отряд находился на территории Цитадели до 24 июня. Остатки отряда были освобождены новыми силами врага из церкви 24 июня.
В своем отсеке подвала рядовой 333 сп В.В. Коваленко не видел расстрелов и переодетых немцев.
— Были перебежчики. Об этом говорили нам, мы знали, что надо быть бдительными. Подвал был очень большой, соединяющий много казарм. Мы собрались там, никого не знаем, держимся только свои, все вместе, 3 отделение.
Командиров вначале не было совсем. Только наш командир отделения, сержант Вячеслав (Вадим?) Мотин, командир взвода, лейтенант Потапов. Мы были вместе – Мотин, Подопригора и я.
В подвале мы были с винтовками. Я ведь говорил, что они у нас были пирамидой прямо в казарме, где мы спали. Когда начался обстрел – вылетели окна, но в нашу казарму бомбы не попадали. Стреляли рядом у пограничников и костела. К нам попадали только осколки.
Все время выглядывали из подвала. Видели, как немцы к костелу подходили. А мы ходили в подвале друг за другом и решали: будем выходить или нет. Команды никакой не было. Однако разведка была. Кроме нас целый полк в подвале был.
Пограничников в подвале не было. У нас с ними подвалы не были перемеживающие. Их здание находилось чуть в стороне. Их первыми накрыли снарядами. Туда только и летели снаряды. Тем более наше крыло было последнее, поэтому и не попадали снаряды. Чуть позже стали пробираться офицеры. Мы ничем не питались. Разграбили полковой магазин на первом этаже, и все оттуда забрали, и все, больше ничего не было [3].
Из воспоминаний П.М. Гаврилова:
— Помню один фашистский танк прорвался ближе других и стал обстреливать здание внутренней подковы форта. Создалась серьезная угроза. И вот из укрытия со связкой гранат навстречу танку ринулся боец транспортной роты 333-го стрелкового полка, комсомолец Улктымбаев (Улкенбаев). Сын казахского народа не дрогнул перед стальной махиной. Вступил в единоборство с гитлеровским танком и метким броском связки гранат подорвал его. Танк сгорел. Но смельчак в этой схватке был тяжело ранен в живот. Его внесли в каземат, оказали медицинскую помощь. Собрав последние силы Улктымбаев попросил, чтобы к нему подошел политрук Скрипник. Отважный воин тихо сказал: «Прошу считать меня ком…» Улктымбаева мы похоронили в форту в минуты затишья между атаками гитлеровцев [12].
— На месте, где было захоронение Улктымбаева, сложили пирамиду из камня и увенчали ее стреляной гильзой от снаряда, на которой штыком выцарапали: «Коммунисту Улктымбаеву, погибшему за родину». В это место приносили потом всех погибших и умерших от ран. Хоронить их больше было негде, – вспоминает рядовой, ветфельдшер 333 сп Г.С. Макаров [13].
В первый день войны бойцы не сомневались еще в помощи, были уверены, что части 4-ой армии вот-вот вернутся в Брест и освободят крепость.
22 июня пленен казахстанец Арипат Аликулов. В этот же день погибли в Брестской крепости казахстанцы ст. сержант Турдыев Мухамет, рядовой Улкенбаев Тазабек.
23 июня
Утром уже 23 июня началась очередная артиллерийская подготовка. Когда смолкли орудийные выстрелы, заработали радиодинамики, передававшие предложения о прекращении сопротивления. Вслед за этим немцы направили для переговоров о сдаче парламентера с белым флагом [14-1].
23 июня во время прорыва были пленены В.В. Коваленко и П.С. Подопригора. В.В. Коваленко вспоминает:
— Собрал нас Потапов и дал приказ через ворота прорваться к танковому батальону. Пошло нас человек 10-12 – отделение. Собрали со всех подразделений. Каждому прорваться хотелось. Выходили к воротам рядом с нашей казармой. Нас обстреляли. Потом осталось только три раненых, в том числе я был ранен в левую руку и ногу, и П. Подопригора. Нас пленили. Переправили через реку, где наших было уже в плену много. Это было на 2 день [3].
Следует сказать, что этот район постоянно удерживать в руках защитникам Брестской крепости не удавалось. Уже с 22 июня в районе Белостокских ворот периодически появляется противник, ведя огонь по зданию 333 сп и проникая в него.
Донесения 45 пд:
— Около 9.00. из 4 армии прибыла радиомашина, из которой разъясняется русским бесполезность их сопротивления, и они призываются к сдаче в плен.
Трухин В.В. пишет в своих воспоминаниях:
— На второй день пошел в разведку. Ночью по-пластунски в зубах подносил котелки с водой из реки Буг через конюшню 76-мм батареи, доставали пищу, одежду, медикаменты, бинты для спасения раненых [5].
— Но у защитников казарм 333 сп силы тоже иссякали. Не хватало воды и продовольствия. Ночью смельчаки предприняли попытку запастись водой из Буга и Мухавца, но мало кто возвращался назад: немцы обстреливали из пулеметов и минометов.
Однажды поляки и часть наших пытались сдаться, начали выходить на плац, мы дали огонь с левого крыла и центра над головами – вернулись назад. Немцы озверели, не давали покоя, им удавалось бросать гранаты внутрь подземелья, были жертвы. Принимал участие в атаках штурмовых групп – пытались мы прорваться через мост к воротам, но безуспешно, гибли, откатывались назад.
Напротив подземелья (кажется, 455 сп) 2 пулеметчика день и ночь вели удачный огонь с Максима в сторону костела, немцы при перебежках имели большие потери. В перерывах они варили у пулемета еду.
Запомнилось, однажды при очередном штурме на мост, мы перебегали по казармам 55 полка (скорее всего описка, 455 полка — авт.), один артиллерист рослый, большие глаза, крупный, с пушкой 45-мм и второй с Дегтяревым, мы их звали, они не отвечали на вопросы, смотрели по ту сторону через дыру на Мухавец. При возврате опять увидели их, артиллерист сидел верхом на стволе, на берегу – убитые немцы. Они, оказывается, отбили атаку немцев.
Женщин, детей отправили к немцам, судьбу их не знаю.
Полковник Матвеев – командир полка – прорвался на 2 или 3 день на броневике через вторые ворота из города к костелу, наши артиллеристы дали огонь, думали, что немцы. Броневики развернулись, ушли, под аркой, говорят, полковник вышел и сел затем. Узнав об этом, бойцы плакали. По разговорам после, я не помню кто мне говорил, что полковник Матвеев с боем отступал и погиб в 18 км от Бреста около железной дороги, где и похоронен. Разыскать и быть на могиле мне не удалось [5].
23 июня пленены казахстанцы, рядовые 333 сп Каримов Шалкар, Касимов Кадим, Назиров Маяд, Науменко Алексей.
24 июня
— Утром 24 июня крепость бомбили самолеты, обстреливала артиллерия [13-2].
Другие ветераны дополняют его, что практически окружив здание, фашисты атаковали 333 сп со всех сторон, а после неудавшихся атак вели бешеный огонь, во время которого день превращался в ночь.
12.10. На Тереспольских воротах и над зданием 333 сп появляется немецкий флаг. Все новые подразделения батальона Фрайтага переходят мост, и в арке Тереспольских ворот майор Фрайтаг образует свой КП [8-2].
В этот же день было значительное затишье: по громкоговорителю передавали сводку военных действий и одновременно агитировали гарнизон к сдаче. Но все командиры и солдаты этому не верили и ждали подкрепления.
Итак, из донесений 45 пд и воспоминаний очевидцев становится ясно, что противнику 24 июня после усиленной артиллерийской подготовки удалось ворваться вновь в Цитадель, опять завязались жестокие бои. В подвалах 333 сп к этому времени находилось большое количество бойцов из различных подразделений.
В подвал 333 сп осторожно, через проломы в расположении его 2-го батальона, проникают первые немецкие солдаты…[8-3].
Немцами осуществлен полный вывод своих раненых и окруженных солдат в церкви Святого Николая. Впервые немецкие солдаты попали в окружении на Восточном фронте – чуть более двух суток их, находившихся практически в тылу 4-й армии фон Клюге, не могли деблокировать, опасаясь еще больших потерь [8-4].
24 июня на заседании партийной организации 15 человек приняли в члены и кандидаты в члены ВКП(б). Улкенбаева – посмертно [7-5]. Таким образом, на третий день войны, когда уже к бойцам приходит осознание того, что фронт ушел далеко на восток, помощи ждать не приходится, 14 бойцов вступают в ряды партии (15-й – посмертно). Это говорит о моральном духе защитников Брестской крепости. И только на одном участке защиты крепости (333 сп) членов и кандидатов в члены ВКП(б) становится больше на 20% от довоенного времени!
Исходя из сложившейся обстановки, бойцы вечером 24 июня идут в прорыв на Западный остров с целью вырваться из крепости. Это была большая группа людей – порядка 100 человек. Но прорыв успеха не имел, многие вынуждены вернуться назад. В этот же день к вечеру фашисты применяют пулеметы и берут в плен большое количество защитников. Оставшиеся бойцы пытаются вырваться в ночь на 25 июня из крепости в других направлениях.
С ранеными были Бредихин И.Г., врач Щеглов, фельдшера Козлов В.Е., Челобанов В.Н. Медперсонала не хватало, поэтому им помощь оказывали ветфельдшера. Среди них Н.И. Хитров и А.К. Леонтьев. Они пишут, что в основном находились в левом крыле казармы (у Тереспольских ворот). Перевязочные материалы брали в складе ветаптеки, а также в санчасти полка.
А.К. Леонтьев вспоминает:
— По ходу развившихся событий обороны был старшим левого крыла подземелья казармы полка, где был организован лазарет и находились там раненые, оказывая им, в основном, первую хирургическую помощь, водоснабжение, питание и осуществляя оборону крыла [6].
24 июня пленены казахстанцы мл. сержант Чалов Александр, рядовые Мухаметжанов Исмагул, Нурбаев Хамитгали.
25 июня
В донесении 45 пд 24 июня говорится, что гнездом сопротивления на территории Центрального острова остался «дом комсостава». В его составе также были воины 333 сп, которые ранее покинули подвалы.
Фашисты, находясь постоянно на территории 333 сп, захватывают в плен защитников.
26 июня
Со стены каземата Брестской крепости летом 1949 г была снята надпись. Ее обнаружили на стене комнаты западной казармы крепости, расположенной вдоль Буга. Находилась она на высоте 1,2 м от пола, на стене, обращенной к западу около амбразуры. На полу гильзы от патронов и ленты от станкового пулемета. Надпись нацарапана гвоздем или патроном: «1941 год, 26 июня. Нас было трое, нам было трудно, но мы не пали духом и умираем как герои».
26 июня пленен казахстанец, рядовой, ветфельдшер Трухин Виктор.
27 июня
27 июня пленен казахстанец, рядовой, ветфельдшер Карпенко Алексей.
28 июня — первые числа июля
28 июня оборона Цитадели стала очаговой [14-3].
Вспоминает рядовой, ветфельдшер В.В. Трухин:
— 28 июня во время доставки боеприпасов и оружия из складов боепитания был нанесен мощный удар – взрыв тяжелой бомбы. Многие из нас погибли, а часть остались ранеными и контуженными. Я был отброшен взрывной волной к подвалу, где не помню, как дополз. До вечера находился без движения вместе с ранеными. И вечером меня вытащили товарищи под руки из подвала, и мы были окружены немцами. На этом наша героическая битва закончилась [5].
Вот в этой части воспоминаний имеется нестыковка, так как В. Трухин был пленен 26 июня, следовательно, 28 июня его не было в Брестской крепости.
28 июня пленен казахстанец, рядовой, радиотелеграфист Иова Василий.
30 июня
30 июня пленен казахстанец, рядовой Кудайбергенов Аллиаскар
Продолжение следует
***
© ZONAkz, 2015г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.