Антикоррупционная селекция

Мы не станем рассматривать коррупционеров мелкого и мелюзгового уровня, кричащих при взятии с поличным что-то вроде: “Какая взятка?! Это мне открытку подарили! Мятую, зелененькую… Сто лет Бенджамину Франклину!!!”. Речь пойдет о крупной хищной рыбе, чьи аппетиты можно исчислять в бюджетах городов областного подчинения.

Чиновник астанинский и республиканский в приватной беседе поведал о стандартной схеме охоты на коррупционера. Сначала “большой уполномоченный человек” заходит в главный кабинет Ак Орды и докладывает, кого и за что необходимо принести в жертву на алтарь борьбы с коррупцией. Если получено “добро”, следует команда “фас” и работа по отлаженному механизму.

Крупную рыбу ловят “на тендер”. Спецорганы, после того, как выигравшая госзакупки фирма получила деньги, внимательно следят за счетом (банковская тайна – это выдумка банковских рекламных служб). После того, как со счета снята сумма, соответствующая величине “отката” (размеры подобных вещей как секрет Полишинеля, то есть их знают все), бдительность “людей в штатском” становится еще выше. Потом они “ведут” зафиксированную сумму и “берут” коррупционера при получении.

Однако простота заключительной части – от момента получения “добра” — не отражает всей сложности комбинации и хитросплетений предварительных этапов. Кто подает “кандидатуру” на утверждение? Чем это обосновывается? Почему в высшей инстанции одних звезд элитного небосклона отправляют во тьму, а других оставляют сиять во всех пороках?

Экономический кризис, неэффективность использования бюджетных средств, казнокрадство и коррупция, рост цен, провал правоохранительной системы сами по себе требуют поставки виновных для успокоения и отвлечения внимания общественности. Вторым фактором выступает внутриэлитная борьба. Здесь причина в ограниченном количестве интересных мест, где можно получать привлекательные, с точки зрения крупных хищных рыб, доходы. Сокращение ресурсного поля вкупе с увеличением поголовья хищников ведет к дальнейшему ужесточению конкуренции.

Автомат Калашникова, как инструмент внутриэлитного взаимодействия, пока не востребован, а вот борьба с коррупцией в самый раз. Когда в национальную компанию приходит новый менеджер, то рано или поздно он оставит пиджак своего костюма на спинке кресла без присмотра. Коллеги тут же подойдут, отвернут лацкан пиджака и поинтересуются производителем. После этого мозаика складывается полная: марка автомобиля, сотовый, часы, костюм. В таких условиях работать и жить на зарплату, значит подвергаться коллективному презрению и насмешкам сослуживцев. С другой стороны, нельзя же отправить в тюрьму всех, участвующих в коррупции, поскольку мгновенно все остановится. Нужна антикоррупционная селекция.

Когда воруют все, требуются дополнительные аргументы, чтобы убрать от дел того или иного крупного чиновника. В частности, включается клановый признак. Мол, из этой властно-финансовой группировки еще не было жертв “чистки рядов”, тогда как конкурирующие сообщества уже “отметились”. В последнее время пошли в ход совсем уж жесткие аргументы. Среди них участие в заговоре, подготовке государственного переворота. На удивительно большое количество пострадавших по такой статье высокопоставленных чиновников обращает внимание и “венский сиделец” Рахат Алиев.

Факты свидетельствуют, что “политическая составляющая” в охоте на коррупционеров превалирует над собственно размером расхищенного имущества. Так, Жаксыбек Кулекеев поймался на взятке в $100 тыс. (другие обвинения пока не находят подтверждения), а руководители аферистских строительных компаний, на которых десятки миллионов долларов сворованных средств, находятся на свободе.

Мутная история с Сериком Буркитбаевым. Несмотря на всю засекреченность дела, ему вроде бы и никакой взятки не инкриминируют – сугубая политика. По крайней мере, финансовые полицейские подключились уже после “комитетчиков”. Между тем, человек, пришедший на должность руководителя “КазМунайГаза”, по определению не может не задеть крупных финансовых интересов больших людей. Обоснованно уволить он может любого подчиненного – потому что тот ворует, и доказать такое не сложно. С другой стороны, и самого руководителя можно обвинить в том же самом (не по “КМГ”, так по другим эпизодам, или в связях с людьми, которые этим занимаются). Значит, “пострадавшие” от действий Серика Буркитбаева, нашли в первую очередь политические аргументы для его устранения с денежных потоков.

Между тем, идут и “требования снизу” по совершенствованию антикоррупционной селекции. Для обманутых дольщиков, например, мало интересны аресты людей, ворующих государственные деньги. С другой стороны, они хотят видеть за решеткой лиц, мошенничеством выманивших их собственные средства, а также следователей, судей и прокуроров, которые помогают уйти от ответственности конкретным преступникам, от которых они пострадали персонально.

В среде высшего чиновничества растет напряжение. Топ-менеджеры потеряли четкую систему координат, где понятно чего и почему надо бояться. Тот факт, что госслужащий не поддерживает контакты с той или иной опальной фигурой, не готовит государственный переворот и не финансирует оппозиционные масс-медиа, отнюдь не гарантирует, что его не обвинят в чем-либо из этого или во всем сразу. В век информационных технологий на любого человека можно сфабриковать вполне убедительный компромат.

Из года в год остается нерешенной главная проблема политической системы, которая заключается в единых правилах игры для всех. Правила постоянно изменяются, трансформируются, мутируют, перетолковываются. Сейчас идет кампания по борьбе с коррупцией, и снова никто не знает наверняка, по каким принципам она ведется.