Экономический рост – друг парадоксов?

Живем в кредит…

Глава Национального банка Казахстана Григорий Марченко подтвердил, что совокупный внешний долг Казахстана к настоящему времени составляет 15 миллиардов долларов. До этого широкой аудитории была известна совсем другая цифра – 3,8 миллиарда (сумма, полученная под гарантийные обязательства государства, то есть собственно государственный долг). Для сравнения “Мегаполис” представил аналогичные цифры в Узбекистане, Туркменистане, Кыргызстане, Таджикистане, Азербайджане, Грузии и Армении. И получилось, что “вместе взятый внешний долг этих семи государств с общим количеством населения в 58 млн. человек и суммарным ВВП в $26,6 млрд. составляет $11,5 млрд.”. В итоге наш внешний долг “превысил суммарную задолженность вышеназванных стран Центральной Азии и Закавказья иностранным кредиторам… Уже сейчас внешний долг Казахстана в расчете на душу населения составляет свыше $1000. Это громадный показатель. По этой части во всем СНГ и Прибалтике ни одно государство, кроме России, и приблизиться к Казахстану в ближайшие годы не сможет. Украина с ее 50-миллионным населением за 10 с лишним лет независимости набрала иностранных кредитов и займов всего немногим более $10 млрд. То есть по $200 на каждого украинца”. Сравниться по этому показателю мы можем только с Россией, но нельзя забывать, что за РФ числятся и старые долги Советского Союза. Вот и получается, что Казахстан – абсолютный рекордсмен по внешним займам на всем постсоветском пространстве. И “песни” о том, как хорошо живется в нашей республике, в отличие от того же Узбекистана или Кыргызстана, — всего лишь блеф, ведь живем-то в кредит. А у Узбекистана, кстати, по подсчетам того же “Мегаполиса”, при его 25 миллионах жителей совокупный внешний долг – $4 миллиарда. “В начале июля с.г. тот же Г.Марченко на пресс-конференции заявил, что в течение последних трех лет, с 1 июля 1999 года до 1 июля 2002 года, общий показатель ежегодного роста ВВП сложился на уровне 11%. И страна, по его свидетельству, вошла благодаря такому достижению в тройку наиболее быстро развивающихся государств мира. От себя же, основываясь на приведенных выше цифрах, добавим, что наряду с этим Казахстан за те же самые 3 года удвоил размеры своего внешнего долга (на $7-8 млрд.). И что примечательно: с конца 1999 года показатели добычи и экспорта казахстанской нефти победным маршем шествуют от одного рекорда к другому. Казалось бы, параллельно должны были бы увеличиваться доходы и уменьшаться необходимость во внешних заимствованиях”. Но, увы, “чем выше показатели экономического развития и благоприятнее конъюнктура на рынке энергоносителей, тем стремительнее рост внешних долгов”. А власть при этом пытается убеждать нас в том, что так и должно быть. Этакие своеобразные издержки чересчур быстрого развития.

В общем, если “благоприятная для нашей экономики ситуация сохранится еще года 3-4, мы, видимо, будем вправе ожидать, что за это время сумма нашего внешнего долга еще раз удвоится и перевалит за $30 млрд”.

Тот же “Мегаполис” порассуждал еще об одном парадоксе: большой урожай зерновых может стать причиной дальнейшего обнищания села. И даже закуп у крестьянских хозяйств миллиона тонн пшеницы не поможет в данной ситуации. “Слишком жесткие параметры, предъявляемые к качеству зерна по всем лотам Госпродкорпорации, инициируют разорение многих (если не всех!) мелких крестьянских хозяйств. Сдать зерно по приемлемым ценам могут лишь крупные агрообъединения”. По мнению “Мегаполиса”, фермерское хозяйствование в Казахстане невозможно в силу ряда причин, это доказали десять лет суверенитета, теперь следовало бы объединить мелкие хозяйства в крупные объединения, но и это сейчас выглядит невозможным. Нет материально-технического потенциала. И путь у крестьян только один: “ложиться” под крупную компанию (которые все без исключения аффилированы государством) и пахать за право оставить себе 20% от собранного урожая”. И это в лучшем случае.

Интервью с Нурбулатом Масановым во “Времени” заинтриговало с самого начала, оказывается, в Казахстане есть средний класс. Но не в обычном его понимании. Это “государственная бюрократия, консолидировавшаяся и сплотившаяся вокруг фигуры президента. В отличие от классического миддл-класса эти люди не участвуют напрямую в экономическом процессе, не подпитывают его напрямую своими инвестициями (почему, об этом в интервью тоже сказано). В Казахстане основу этого класса создали коррупционеры. Вернее, коррупция, ставшая основным механизмом консолидации государственных служащих и фактически организованная и легитимизированная с самого верха, создала в Казахстане реальный средний класс”. И его настроения и требования в последнее время наиболее сильно отразились в политической платформе партии младодемократов. Среднему классу Казахстана нужны политические гарантии и возможности инвестировать средства в Казахстан, считает Н.Масанов. Взгляд интересный и заслуживающий внимания, тем более, что до сих пор утверждалось, что в Казахстане среднего класса нет. Нарисованная (причем, в ярких красках) картина системы, которую создал тандем режима и коррупции, многое объясняет. Становится понятным, почему молчит премьер. “Проблема Тасмагамбетова и других представителей политической и экономической элиты – двойственность их положения. С одной стороны, по должности они обязаны неукоснительно исполнять волю президента, с другой – не могут игнорировать настроения миддл-класса”. Политолог объясняет и активизацию силовиков, которые и представляют этот самый средний класс.