Роды и народ

Бытуют самые разнообразные мнения о значении традиционной родоплеменной структуры в современном Казахстане. И очень часто на полном серьезе озвучиваются абсолютные нелепости. Больше всего в этом плане отличаются российские “специалисты по региону”, читая которых живо представляются какие-то подпольные курултаи, на которых представители уйсунов и аргынов делят между собой портфели и сферы влияния. Нередко такие авторы умудряются заплутаться в трех соснах (в нашем случае – в жузах) до такой степени, что могут даже назвать земли, на которых расположен нынешний город Аркалык, исконными кочевьями Старшего жуза. Просто желание разбавить материал туземной экзотикой при отсутствии желания копаться в литературе.

Но единого мнения на сей счет нет и у отечественных политологов, социологов и прочих знатоков современного общества. К примеру, одни искренне полагают, что алшинам сознательно не дают пропорционального представительства в “высшей лиге”, другие уверенно заявляют, что обучение в хороших московских вузах в 80-х гг. прошлого века по целому ряду причин давало гораздо больше шансов войти в элиту современного Казахстана, чем любое происхождение.

Отрицать влияние родовых связей на жизнь современных казахов, а значит – опосредованно на жизнь всего остального народа, разумеется, невозможно. Время от времени в разных регионах случаются собрания каких-то родов и подродов, на которых, как говорят, собираются по несколько сотен человек. Издаются шежире каждого рода, при знакомстве с которыми можно легко установить родоплеменную принадлежность практически каждого мало-мальски общественно значимого казаха.

Кстати, надо отметить, что благодаря огромному количеству сохранившейся документации в архивах Казахстана и России, очень большое число современных казахов может установить или подтвердить свое родословное древо на протяжении шести-семи поколений. Но, к сожалению, при составлении нынешних родовых шежире в архивах работают единицы, а остальные предпочитают пользоваться исключительно сведениями аксакалов, которые хорошо знают лишь свою ветку и часто путаются в ответвлениях.

Тем не менее такие книги, несмотря на свою приличную цену, пользуются хорошим спросом. Это, похоже, самая популярная литература на казахском языке в данное время, но есть большие сомнения, что она может себя финансово оправдать, не говоря уже о прибыли. А еще за чей-то счет в степи строятся пышные мавзолеи, в аулах воздвигаются мечети с неплохим бюджетом, а также устраиваются торжественные асы в честь аруахов рода. Имена благодетелей известны всем. Начальники и крупные бизнесмены, в основном являющиеся выходцами из сельской местности. И каковы бы ни были их мотивы и цели, в данном случае важно то, что все это держится на энтузиастах-одиночках, а массы ведут себя достаточно пассивно.

Раньше род был опорой казаха при каждом крупном событии в его жизни. Он был необходим даже степнякам, перешедшим на оседлый образ жизни, в первую очередь, как инструмент взаимовыручки, как существующий в нынешнем криминальном мире так называемый “общак”. Царские чиновники для борьбы с архаичным институтом вводили территориальное разделение, разбивали роды на волости и смешивали осколки различных родов. Но все закончилось безрезультатно. Казахский трайбализм разгромил все благие намерения петербургских реформаторов.

Многие знают, что в 1822 г. в Российской империи был принят “Указ о сибирских киргизах”, автором которого являлся знаменитейший российский государственный деятель М.Сперанский, но мало кто задумывается над тем, каким необычайно либеральным и прогрессивным для своего времени был этот закон. Русских крестьян (и даже, как мы знаем из классики, только их души) в это время продавали и покупали деревнями, а казахи Среднего жуза могли “переходить в другое государственное сословие, селиться внутри империи, вступать в службу и записываться в гильдии, где пожелает на общих основаниях”. Каждому кочевнику, желавшему перейти на оседлый образ жизни, в частную собственность предоставлялись земельные участки по 15 десятин на каждого члена семьи. Но мало того в степи еще вводилась… самая демократическая форма устройства местных властей. Все должности от аульных старшин до ага-султанов были выборными, и если бы система заработала, в степи должна была воцариться идиллия. Но испытание на практике оказалось не слишком удачным. Выборы превратились в борьбу за должности между несколькими родами, и род, который проводил своего кандидата, получал все по праву победителя. Чингизидов, в новых условиях бии черной кости, вообще выбросили из системы власти за ненадобностью. Этим во многом и было вызвано восстание того же Кенесары. Кстати, на выборах в ага-султаны с треском провалился и Чокан Валиханов, не имея возможности противостоять степным толстосумам, за которыми стояли их роды.

Советская власть тоже не слишком эффективно боролась с рудиментами кочевой культуры. Достаточно сказать, что именно в советское время возникла и нынешняя традиция строительства мазаров, и установка памятников с указанием родоплеменного происхождения усопшего. Родовые связи многим обеспечивали поступления в институты, продвижения по карьерной лестнице, получения квартир, присвоения научных званий и многие другие блага эпохи развитого социализма. А убежденным коммунистам воочию приходилось наблюдать, как вдребезги разбиваются постулаты Маркса и Ленина на рифах местных вековых традиций.

Однако с тех пор как на сцене появилась Ее величество Рыночная экономика, стало не до сантиментов. Как говорится, “сай – сайға, а деньги к деньгам”. И корейцы в такой жизни могут быть куда ближе самых чистокровных керейцев. Ведь исчезают и размываются не только роды, а даже понятие большой семьи (ата баласы). Молодое поколение казахов, которые и занимают все ключевые посты в том же правительстве, на словах, может быть, и выказывая свое почтение ко всем своим пятиюродным дядям и шестиюродным племянникам, свой круг общения определяют, исходя из совсем иных принципов. Это в эпоху развитого социализма первые секретари, у которых было по 10-12 родных братьев и сестер, могли с радушием принимать приехавших по делам в город стариков и старух из родного аула. У выросшего в малодетной семье горожанина таких чувств быть не может. Если он и проявляет интерес к своему происхождению, то это всего лишь интерес к своему генеалогическому древу, характерный для элиты любого народа.

Но, конечно, никакой капитализм и глобализм не могли бы добиться таких успехов в борьбе с родоплеменными пережитками, если бы в дело не включились наши власти, которые своей экономической политикой просто уничтожают село. Такими темпами, что лет через двадцать нечем будет поживиться и российским “специалистам по региону”.

***