Давайте-ка воспроизведем еще раз (начало см. здесь) картинку с динамикой роста ВВП и внешнего долга Казахстана, чтобы сделать одно важное наблюдение-вывод, от которого мы оттолкнемся в дальнейших рассуждениях.
![](\"Image201.gif\")
Наблюдение-вывод такое: кривая роста внешнего долга столь послушно повторяет кривую роста национального ВВП потому, что между ними, действительно, есть прямая системная связь. Экономика Казахстана, пусть и однобоко, — в сторону экспортно-сырьевого направления, и связанного с этим строительного и потребительского бума, но – растет. И, следовательно, этот рост нуждается в эквивалентном монетарном пополнении, — становится больше оборот товаров и услуг, — должна становиться больше и обеспечивающая этот поток денежная масса.
Причем слово “эквивалентном” надо понимать в широком смысле, поскольку какого-то определенного “оптимального” соотношения между товарной и денежной массами не существует. Экономики даже примерно равных объемов и эффективности могут иметь отличающиеся в разы степени монетизации, поскольку в этом деле физическая, так сказать, составляющая соседствует как с исторически сложившимися структурами и традициями, так и вещами чисто настроенческими, типа градуса пессимизма-оптимизма рыночных ожиданий.
Для иллюстрации: если до 2004 года график монетарной подпитки экономики шел параллельно ВВП, то в последние два года, и чем дальше, тем больше, он начал резко “спуртовать”. Сообщает же Нацбанк, что наличные деньги в обращении выросли только за прошлый год на 45,85%, вся денежная масса — сразу на 79,9%, а денежная база – так даже в… 2,3 раза!
А что же вы хотели, если, например, рынок земли и недвижимости в той же Алматы за это время (при практически тех же самых физических объемах!) вырос много-многократно…
Психологически понятно: экономика непрерывно растет уже скоро как десять лет, и у людей, даже самых серьезных, возникает впечатление, что это – навсегда. Возникают “длинные” заемные циклы, на 15, а то и 25 лет вперед, о которых где-нибудь в середине 90-х и мечтать не приходилось. Мало того, на базе лихорадочного делания “бабок” на том же земельно-строительном рынке, совершенно всерьез обсуждаются и вовсе уже безумно-завиральные проекты типа снести “Казахфильм” и на его месте тоже что-нибудь такое воздвигнуть…
А тот факт, что ипотека, далеко еще не подойдя к пику возврата набранных займов, уже начинает “сбоить” — он пока как бы никого не беспокоит…
Это я к тому, что рынок – рынком, но нормальное государство должно бы вносить свою трезво-регулирующую струю в любые рыночные ажиотажи, дабы не рисковать потом сломать шею при падении с неосмотрительно наваленной кучи “дутых” денег.
Тем более, если денежная подпитка растущих объемов ВВП идет… извне!
Да, да, — вот это и есть то обещанное наблюдение-вывод: кривую роста внешнего долга Казахстан мы можем с полным правом переназвать… кривой монетарной подпитки национальной экономики!
Прежде чем продолжить эту мысль, дадим небольшую порцию теории. Пополнение нужной для увеличивающегося оборота товаров и услуг денежной массы возможно исключительно через Национальный банк. Поскольку кроме него ни новых пачек “налички”, ни электронных записей на безналичных счетах никто не “напечатает”.
(Здесь, разумеется, речь идет только о национальной валюте – тенге. Да, рынок Казахстана “двухвалютный”, и весьма большие объемы внутреннего оборота и накопления обеспечиваются наличным и безналичным долларом, и это тоже – показатель “полусуверенности” нашего государства, но сейчас мы говорим только о той части рынка, которая обслуживается именно национальной валютой.)
Так вот, принципиально существуют два способа пополнения Нацбанком денежной массы. Основной (можно сказать – классический) – через выдачу первичных кредитов банкам второго уровня по так называемой ставке рефинансирования. Повышая или понижая эту ставку, Нацбанк и задает тот или иной темп роста национальной экономики, ориентируясь, главным образом, на допустимый инфляционный “подогрев”. Этот же способ монетарного регулирования включает в себя и противоположную меру: суверенное право Нацбанка устанавливать больший или меньший уровень так называемых резервных требований, иначе говоря – величину принудительного хранения у него части активов коммерческих банков. Таким образом, — комбинируя как выдачу новых кредитных объемов, так “отсасывания” у комбанков “лишних” денег, главный государственный банк страны и осуществляет свое монетарно-регулирующее предназначение.
То и другое, заметьте, делается через те самые банки второго уровня. И это – то, что любой коммерческий банк на территории данного суверена, помимо собственно коммерческой деятельности, является также и частью системы государственного монетарного регулирования, — принципиально важно для осуществления государственного суверенитета в части денежного обращения.
Второй же способ, он, вообще-то, играет (должен играть!) подсобно-вспомогательную роль. Это – участие Нацбанка в торгах на валютной бирже с целью исключения нежелательных “дрейфов” национальной валюты. Скупая “избытки” долларов или, наоборот, продавая часть своих ЗВР, Нацбанк, в противофазе, осуществляет как раз либо ввод новых масс тенге во внутреннюю экономику, либо, наоборот, выводит какую-то часть денежной массы из оборота.
Вспомогательным же этот способ мы имеем право назвать потому, что спрос-предложение тенге и доллара на валютном рынке должны бы, по-хорошему, балансировать друг друга и без особого участия Нацбанка.
В самом деле: если страна имеет производства, способные продавать свою продукцию на внешнем рынке за валюту, то она может себе позволить и ровно обратный процесс – покупать на валюту кое-что, самое нужное для себя, внутри.
Отступления от этого классического правила случаются в обе стороны. Чаще бывает, что экспортной выручки как раз не хватает, и тогда работает принцип “по одежке протягивай ножки”. Правительству приходится либо вводить режим экономии, либо делать внешние займы, либо расходовать национальные ЗВР, либо включать “печатный станок”, провоцируя инфляцию.
Но бывают и обратные варианты – избыточности платежного баланса, причем все такие случаи делятся на уникальные и банальные.
Уникален, например, опыт Японии, некогда (в силу известных причин) сумевшей стать “мастерской мира”, и до сих пор (чтобы “не растренироваться”) поддерживающей высокоплюсовое торговое сальдо. Уникально сегодняшнее положение Китая, ставшего ныне новой мировой “товарной мастерской”, и потому обогнавшего уже даже и Японию по долларовым запасам. Ему, на данном этапе, это выгодно – накапливая чужую валюту, он тем самым кредитует европейских и американских покупателей своих товаров, стимулируя их дальнейшее продвижение.
Банальны же все случаи накопления “внешней” валюты станами-поставщиками сырья на мировой рынок. Партос говорил: “Я дерусь, потому что… дерусь!”. Назарбаев (и Путин тоже) наращивают государственные ЗВР и валютные запасы Нацфонда потому, что… наращивают. Вразумительно ответить на вопрос, в чем смысл этого накопительства – невозможно. Потому что позитивного смысла, на самом деле, — нет. Позитивный ответ можно было бы искать только в таком ракурсе: страна должна продавать сырья за рубеж ровно настолько же, насколько она способна полезно использовать валютную выручку внутри страны.
Желательно, конечно, не на амбициозно-помпезное столичное строительство, не на возведение все новых и новых торгово-развлекательных центров и не на бессовестное обогащение верхов, а на образование молодежи, начиная с сельской, создание современной инфраструктуры, освоение несырьевых технологий и так далее. Но, в любом случае, для сырьевых экономик копить чужие “ценные бумаги” — глупо.
Другое дело, что вопрос избыточности национального платежного баланса – он рангом выше суверенной компетенции наших властей. Сколько сырья вывозить из Казахстана, сколько и чего завозить сюда по импорту, сколько внешних инвестиций добавлять, и сколько прибылей с них вывозить – все это решается (в той части, в которой суверенные правительства могут и должны воздействовать на такие рыночные процессы) не в Астане.
Соответственно, на долю Национального банка остается только роль “обменного пункта”, причем эта вспомогательная роль на деле полностью вытеснила его главное предназначение: суверенной кредитной эмиссией он вообще не осуществляет. Механически, это происходит как бы потому, что ставку рефинансирования наш Нацбанк держит выше процента инфляции (сейчас она поднята уже до 9%), то есть заведомо выше той планки, по которой можно получить займы в Европе (впрочем, и по этой ставке внутри страны кредитов все последние годы никто не получал.)
Вот эта “рекомендация” — насчет обязательно превышения ставки рефинансирования уровня инфляции, она обязательно упоминается при каждом посещении Казахстана миссией Всемирного банка, и считается у наших специалистов как бы самоочевидной. Хотя ни Федеральная Резервная система США, ни эмиссионная система ЕС, ни банк Японии этой “классики” (почему-то) не придерживаются. Так, первичная эмиссия и доллара, и евро, и иены, осуществляется волнами длительностью по нескольку лет, в коридоре от почти символических 0,5 (иногда и просто 0) процента до трех, трех с половиной, в крайнем случае – четырех “с хвостиком” процентов, не более. Что заведомо ниже базовых значений инфляции в этих ведущих странах.
Иначе (между нами говоря) и не может быть, потому что процент банковской маржи и гонит, впереди себя, первичную волну монетарной инфляции, поэтому условие выдавать первичные кредиты по ставкам выше инфляции равносильно условию не выдавать их вовсе.
Вот наш Нацбанк и не выдает их вообще, все десять последних лет, и его понять можно – одной только эмиссии тенге на валютной бирже – уже сверх всякой необходимости. И главная головная боль у нашего НБ – хоть как-то связать эти избыточные тенговые массы.
Но посмотрите, какой порочный замкнутый круг получается:
Собственно сырьедобывающие предприятия (среди которых и масса тех самых “дочек”, которые как бы кругом в долгах перед зарубежными материнскими компаниями) – они в кредитной подпитке не нуждаются, валютных средств у них и самих – в избытке, и банки на территории Казахстана нужны им лишь для ведения текущих счетов. Все те дополнительные массы в национальной валюте, которые им необходимы для расширения деятельности, они элементарно получают в главном валютном обменнике Казахстана под названием “Национальный банк”, — у них проблем нет.
Другое дело – вся та обслуживающая инфраструктура вокруг сырьевой добычи, которая ныне идет на подъем, и потому всё торопится, торопится расширяться, делать новые и новые деньги. Люди хотят строить, покупать квартиры, дорогие машины, еще что-то, еще и еще. Идет кредитный бум, который обязаны покрывать коммерческие банки. Да они, собственно, и сами этому способствуют, поскольку банковское дело – оно сродни езде на велосипеде. При определенном умении, можно балансировать и на месте, но подлинная устойчивость достигается только при быстром движении вперед.
Но… родной Нацбанк ничего не дает (даже и по высокой ставке рефинансирования), зато… относительно дешевые деньги можно занимать в той же Европе! Хороший страновой (нефть!) рейтинг Казахстана, вполне устойчивая репутация где-то пяти-шести наших “системообразующих” коммерческих банков – этого вполне достаточно, чтобы занимать миллиардами, и, с каждым годом, все больше и больше.
Ну а наш главный банк, — что ему остается? – он и эту заемную валюту конвертирует в тенге, — он же, по сути, не Национальный Банк, а валютный обменник!
И вот еще какое важное обстоятельство: Национальный банк – это не коммерческий субъект, а орган государственного регулирования, и выкупаемые им доллары и евро – это не его прибыль, а изымаемый с рынка и переходящий в государственную собственность финансовый ресурс, по сути – кредитный. То же самое можно сказать и относительно средств Нацфонда. Которые суверенное государство, по-хорошему, и должно бы использовать для выравнивания образуемых “невидимой рукой рынка” перекосов в том же платежном балансе. Например, осуществлять целевое кредитование (или даже госинвестирование) того, в чем, действительно, нуждаются социальный и несырьевые сектора национальной экономики.
Что ж, государство Казахстан, действительно, использует свои ЗВР и средства Нацфонда как кредитный ресурс. Кредитуя ими… Казначейство США, правительство Норвегии и других уважаемых (и – небедных!) государств.
Взамен же Европа массированно, через наши же коммерческие банки (про “дочки-матери” мы уже сказали), кредитует экономику Казахстана. С конечной выгодой для себя.
Хотя, стоп! Называть наши главные коммерческие банки казахстанскими можно только по месту их дислокации, и по составу собственников. По функциональной же своей сути – они никакие не казахстанские, а филиалы-дистрибьютеры зарубежных (доллара и евро) эмиссионных систем на территории нашей страны. А через нас – и других стран СНГ. Наши ведущие банки второго уровня с полным основанием можно называть европейскими банками где-то третьего-четвертого уровней.
В этом смысле Казахстан уже стал частью Евросоюза, а мы и не заметили!