Нам известны различные геометрические фигуры — символы — пятиконечная звезда — пентакль, мистический знак дьявола; иудейский шестиконечник — символизирующий сопряженность мужского и женского начал, и другие, представленнные в религиозно-мистической практике разных народов. У казахов символом человеческого совершенства издревле является восьмигранник. 0 человеке, богато одаренном, в совершенстве владеющем своим мастерством, о непревзойденных акынах, танцорах, наездниках, зодчих и иных выдающихся людях говорят как о живом воплощении «восьмигранности». Таким живым воплощением «восьмигранности» был рано ушедший из жизни Ильяс Джансугуров. Поэтическое мастерство Ильяса полностью охватывало все, что доступно домбре, устному народному творчеству, и перу — письменной литературе казахского народа, имеющей сложную и давнюю традицию. О гранях творчества Ильяса широкий читатель знаком по биографическим и мемуарным материалам: Ильяс-музыкант, кюйши; Ильяс-импровизатор, собиравший многочисленный круг слушателей, завороженных его голосом и сюжетами исполняемых импровизаций; Ильяс -победитель на айтысах; Ильяс — знаток народного творчества, хранивший в бездонной памяти множество имен, множество сказок, легенд, песен; Ильяс — поэт и прозаик, мемуарист, историк литературы… Но еще одна грань, дополняет личность Ильяса -поэта, историка, этнографа, краеведа, ученого-фольклориста и языковеда: это переводческая деятельность. Он создал великолепные образцы уникальных переводов на казахский язык с языков других культур: русского, немецкого, восточных. Не успел он, к сожалению, в полный рост подняться. Он мог бы перевести на казахский язык Данте, Шекспира, Гете, Сервантеса, Диккенса, Бальзака… Не дали ему, как не дали Кулагеру одержать победу, как не дали многим талантливейшим сынам и дочерям народа реализовать свои духовные и физические возможности. Но то малое, что сделано им в неполные 46 лет — заставляет нас и сегодня с восхищением и глубочайшим уважением преклонять головы перед творческим гением великого Ильяса,
И конечно, мы сегодня с особым вниманием относимся к трудам исследователей, посвятивших себя изучению особенностей, стилистики, своеобразия и методических приемов, которыми пользовался Ильяс, обращаясь к нелегкой работе над переводами Пушкина, Гейне, Некрасова, Максима Горького и тоскующего Лермонтова, который был ему ближе других в славной плеяде русских писателей. Одним из таких исследователей был и остается патриарх казахстанской литературы Герольд Бельгер. В дни празднования десятилетия Республики Казахстан вышла его замечательная книга «Этюды о переводах Ильяса Джансугурова». Эта книга — достойный венок памяти классика казахской литературы. Глубокое исследование переводческого мастерства Ильяса, детальный, построчный анализ труднопереводимых мест из романа»Евгений Онегин’, ‘ из лермонтовских многослойных элегий и других непростых текстов- лабиринтов сочетается у Герольда Бельгера с горячей заинтересованностью донести до читателя смысл переводческой деятельности Ильяса, поднять из глубины времени огонь вдохновения, которым была озарена работа казахского азамата, донести до читателя живое, взволнованное слово нашего вечного спутника, нашего современника, каковым остается Ильяс и сегодня. А ведь так относился и сам Ильяс к переводимым произведениям. Отделенные от него расстоянием в сто лет, эти произведения были ему близки, словно факты и явления, словно реалии сегодняшнего дня. Ильяс тонко чувствовал движение времени, признаки времени, постоянный пульс Хроноса, несущий жизнь на своих крылатых сандалиях. И Герольд Бельгер проникновенно вглядывается в картину переводческого процесса, которым горел пламенный Ильяс. Перевести за жесть месяцев роман «Евгений Онегин» ! Вдумаемся в этот невероятный факт. Что такое эти жесть месяцев? Ильяс занятый колоссальной организационной работой по подготовке к пушкинскому юбилею, находит время штудировать роман, переводить его онегинской строфой! Он не отступает, по совету Мухтара Ауэзова ни на йоту от пушкинского текста, А там такая лексическая Амазония! Такие синтаксичекие капризы, такая двусмысленность, которая с трудом усваивается студентами русскоязычных филологических факультетов… И эта работа была выполнена с честью. Если есть упущения, недочеты, неточности, — так что ж, это обычное явление в переводческой практике. Достоинством исследователя Бельгера является добросовестное нахождение таких недочетов, анализ погрешностей. Ильяс, наверное, был бы благодарен ему, потому что первым правилом ученого всегда является утверждение Истины, Но, добросовестно пройдясь по тексту перевода романа «Евгений Онегин» исследователь с восхищением говорит об уникальности этого перевода, о том, что до сих пор нет переводов, превзошедших уровень этого шедевра. Пусть последующие энтузиасты учтут опыт Ильяса, когда решатся приступить, не торопясь, к новому переводу. Пусть попробуют!
Бельгер, как и многие культурные казахи-читатели, не скрывает того наслаждения, которое он испытал при чтении перевода «Гавриилиады». Перевод этой поэмы он считает более удачным, потому что Ильяс не сковывал себя «буквализмом», он отступил от жесткой Ферулы Мухтара Ауэзова. В результате перевод получился адекватным подлиннику.
Чувство времени подсказывает исследователю исторические параллели. Святейший Синод мог отлучить Пушкина, предать его анафеме. Но заступился сам император Николай I. Спас Пушкина от мракобесов. В наши дни мракобесы-шииты преследуют Салмана Рушди за написание «Сатанинских стихов». Эти братья талибанов, изуверы-фанатики нагнали такого страха на весь цивилизованный мир, что талантливое, вольтерианское по духу произведение замечательного писателя днем с огнем не сыщешь. Что говорить о европейских трусливых филистерах. Даже в России ни один переводчик не решился взяться за перевод «Сатанинских стихов». А приобрести это произведение вообще невозможно. Нет в продаже! Вот к чему может привести угроза фанатиков-мракобесов. А ведь эта книга факт культуры, общечеловеческой цивилизации! А человечество лишено возможности читать и наслаждаться игрой мысли и воображения одного из талантливейших писателей современности… Об этом размышляет Герольд Бельгер. Продолжим размышления о мракобесах. Ведь вся история человеческой цивилизации — борьба смелых, светлых, пытливых умов за свободу мысли, за свободу Слова. Не случайно гонимые, прячущиеся от преследований первые христиане в лице евангелиста Иоанна бросили в лицо мракобесам-притеснителям: «В начале было Слово. И слово
было Бог!» Не сметь запрещать Слово! Прочь грязные лапы от Слова и Мысли! Не случайно во всех конституциях и хартиях о гражданских правах основными статьями являются статьи о «свободе слова». И тем не менее мракобесы всех мастей — всех цветов и оттенков накладывают запрет на Слово, запрет на мысль, а если нет формального запрета, то есть масса побочных средств «заткнуть рот» противникам. В том же Иране еще при шахском режиме одним из видов наказания было зашивание ртов противникам монархии. Так что в Иране гонение на Слово — дело обыденное. Запрету в советское время были подвергнуты Слова великих писателей: Магжана, Аймаутова, Шакарима, в том числе и Джансугурова. Несколько поколений не слышали этих Слов….
Нет нужды цитировать тонкие, подчас очень остроумные наблюдения, которыми полна книга Герольда Бельгера. Автор приближается в своих теоретических постулатах к тем положениям, которые обнародовал в середине 60-х годов профессор Хайрулла Хабибуллович Махмудов. Может быть, Бельгер знаком с трудами профессора Махмудова, но не стал увлекаться теоретизированием. Мне трудно об этом судить. Но положения о творческом контексте Ильяса Джансугурова, о его стилистической системе, функциональной значимости контекста, стилемах — т.е. обо всем, что отражает личность поэта-переводчика помогли бы автору книги четче сформулировать метод и направленность художественного перевода, раскрыть самостоятельность переводческого почерка самобытность авторской личности Ильяса. В то же время контекст Ильяса сопоставленный с контекстами Пушкина, Гейне, Лермонтова, Некрасова и Максима Горького показал бы отношение Ильяса к этим писательским текстам, ярче оттенил бы позицию художника, его оценку переводимого материала в свете своей функциональной значимости. Читатель глубже же проникся бы сознанием той огромной историко-культурной важности, какую имеют сегодня для нас эти переводы, эта методика и авторская позиция…
Книга Герольда Бельгера — большое событие в культурной жизни нашего общества, и автор заслуживает глубокий благодарности от всех, кому дорога литература в ее непрерываемом движении, в потоке истории. Спасибо Вам, наш дорогой брат, истинный азамат и патриот земли
Казахстанской!