По поводу, или без повода, проблема Таможенного и Евразийского союзов все равно самая будоражащая. Вот только что на “Зоне” появилось сразу два материала (здесь и здесь), вполне-таки взаимоопровергающего свойства.
Так губительно или спасительно объединение государственности с Россией для Казахстана?
И да, и нет, такая вот политическая и экономическая диалектика!
Возьмем быка за рога и начнем с такой констатации: в нынешнем виде экономика Казахстана ни в какой евразийской интеграции не нуждается!
В самом деле, основой нашей сегодняшней экономики является сырьевой экспорт, по отчету за прошлый год он достиг $93,3 млрд., — это в районе 58% от всего казахстанского ВВП. С учетом же транспорта, связи, энергетики и другого обслуживания, производство “на вывоз” формирует более трех четвертей всего национального валового продукта.
Россия здесь занимает важное, но уже не эксклюзивное и даже не главное место. И то – только как транзитная, “перевалочная” территория. Причем экономика РФ почти так же “нанизана” на экспорт нефти и металлургического сырья, в этом смысле наши экономики не взаимно дополняемы, а взаимоконкурентны.
Наверное, евразийская государственность как-то поможет демпфировать объективные столкновения интересов казахстанских и российских нефте- газодобытчиков, подравнять трубопроводные и железнодорожные тарифы. Однако стоит заметить, что и нынешняя схема президентского и правительственного взаимодействия по этим вопросам налажена довольно хорошо, чего-то принципиально прорывного от Таможенного и Евразийского союзов ожидать не приходится.
Опять-таки, сам российский экспорт нанизан на белорусский транзит, по такому поводу достаточно трений между этими странами и пока остается вопрос: то ли Евразийская государственность их нейтрализует, то ли они – ее. Но Казахстан, во всех случаях, здесь не причем.
Вторая, после экспортно-сырьевой, системообразующая отрасль казахстанской экономики – завоз в страну готовой промышленной и потребительской продукции. В том же 2011 году импорт составил $52,6 млрд., — примерно треть от ВВП. Опять-таки, с учетом транспортной и торговой инфраструктуры, внешний завоз формирует существенно более половины всего национального валового продукта в разрезе потребления.
В этом смысле импорт из России и Беларуси для нас тоже немаловажен, но это – лишь одно из направления и, прямо скажем, не самое лучшее по ценам и качеству. Самое же главное: это импорт односторонний, — российские и белорусские товары идут в Казахстан довольно массированно, встречно – непропорционально меньше. Поэтому объединение наших таможенных, производственных и торговых пространств, с повышением таможенных пошлин для китайских, европейских и прочих поставщиков, безусловно выгодно российским и белорусским производителям и безусловно невыгодно казахстанским потребителям.
Теперь о рынках финансовых: их нынешнему виду интеграция ничего не добавляет, Казахстан же ничего не выигрывает, но может проиграть. И в данном случае дело не в том, что российский денежный рынок больше или производительнее казахстанского, а как раз в одинаково вторичной природе монетарных систем наших государств:
И Казахстан и Россия добровольно взяли на себя обязательства соблюдения канонов МВФ:
а) полная конвертируемость национальной валюты (то есть неограниченный и безвозмездный обмен местной валюты на иностранную (доллар), свободный и беспошлинный ввоз и вывоз иностранной (доллара) валюты);
б) поддержание курса местной валюты через рыночные торги (то есть функционирование Национального банка в режиме замыкающего валютного обменника);
в) невмешательство Правительства в балансирование товарных и финансовых потоков внешнего платежного баланса (то есть устойчивости госбюджета и всей экономики лишь при избыточном вывозе сырья);
г) привязки ставки рефинансирования к планке инфляции (то есть, поддержание базовой стоимости денег на уровне, делающем коммерчески выгодным внешнее фондирование);
В силу самих таких правил, ни Казахстан, ни Россия собственно национальных валют не имеют. И тенге и рубль представляют из себя лишь “местные доллары”, эмитируемые не из соображений должного монетарного наполнения собственных экономик, а как замыкающая функция экспортно-импортных товарных, финансовых и капитальных операций.
Соответственно, коммерческие банки Казахстана, получая от Нацбанка вместо базового фондирования лишь поддержку краткосрочной ликвидности, осуществляют кредитную эмиссию на базе иностранных займов и инвестиций. То есть, являются банками не второго, а третьего-пятого уровней – по дистрибьюции в Казахстане, под видом нацвалюты, долларов США, евродолларов, а в последние годы – уже и долларов-юаней.
Вследствие чего, кстати говоря, кредиты в Казахстане и имеют удвоенную — утроенную величину против стран с национальной эмиссионной функцией.
В России – сходная ситуация, и тенге и рубль одинаково работают на комплексную, — сырьевую, кредитную и инвестиционную, эксплуатацию евразийской территории. Поскольку же российские банки крупнее казахстанских, стоит ожидать привнесения не большей надежности (и “казахский” и “русский” доллары одинаково зависимы от кризиса доллара, как “резервной” мировой валюты), а большей эксплуатации клиентов.
Общий вывод: отсутствие для экономики и населения Казахстана реальных выгод от интеграции с Россией проистекает из сходного сугубо вторичного положения обеих стран на мировом рынке, где они выступают как поставщики сырья, получатели внешних займов и инвестиций, и покупатели готовых товаров. При этом Казахстан, как существенно более укорененный во внешней зависимости, и существенно меньший по физическому потенциалу, при интеграции объективно возвращается в положение “младшего брата”: российские добывающие, производственные и транспортные монополии приобретают дополнительные возможности поглощения, вытеснения и укрепления своих позиций на общей территории.
***
Другое дело, насколько жизнеспособны, в настоящем и будущем, нынешняя экономика Казахстана и связанная с нею государственность, и какие возможности для повышения эффективности и жизнестойкости открываются с Евразийской интеграцией, — только в таком разрезе стоит делать результирующие выводы.
Начнем с того, что о национальной экономике Казахстана, как о сколько-нибудь связном производственно-потребительском целом говорить не приходится: на территории нашей страны производится, в основном, то, что не потребляется и потребляется, в основном, то, что не производится. Скорее, надо говорить о существовании в границах Казахстана двух вставленных одна в другую, но – разных, экономических систем, объединенных лишь внешней ориентацией. В производственном смысле мы есть территория для добычи сырья на вывоз, в потребительском же – оконечная сбытовая провинция для китайских, европейских и азиатских производителей.
Причем поддерживающая всю политико-экономическую конструкцию сырьедобывающая часть имеет внешнюю ориентацию не только по направлению товарных потоков, — зарубежной ее можно считать и в прямом смысле. Месторождения, шахты, рудники и металлургические комплексы находятся, в основном, в иностранной собственности, инвестиции же и кредиты иностранные практически полностью. Некоторое присутствие в этой части экономики национальных и частных казахских компаний и собственников только закрепляет внешнюю ориентацию, — в силу проводимой самим же государством налоговой и таможенной политики, гарантий секретности контрактов и соглашений о разделе продукции, обеспечении льгот и преференций иностранным собственникам и инвесторам, подавления профсоюзной деятельности.
Со своей стороны, высшие лица власти, формирую законодательство, практическую деятельность правительства, правоохранительной и судебной системы, направленную на обеспечение именно внешнего интереса, сами тесно связаны с экспортно-сырьевым и внешне заемным банковским бизнесом. Откладывание доходов от такого “частно-государственного партнерства” за границей, создание там плацдармов для проживания и “запасного” гражданства замыкает политико-экономическую связку.
Можно сказать, что национальным Правительство Казахстана является в этническом смысле, тогда как содержательно это есть правительство внешнего управления вверенной территорией, ресурсами и населениям.
Такая система достаточна крепка, — именно своей внешней укорененностью. Поскольку ресурсная, монетарная и геополитическая эксплуатация территории Казахстана сразу США, Европой, Китаем и Россией наиболее просто осуществляется в сотрудничестве именно с таким, — клановым, олигархическим и компрадорским режимом, режим имеет возможность более изображать приверженность демократическим и правовым методам управления, нежели осуществлять их практически.
Однако и экономическая и социальная отдача от экономики “на вывоз” собственно для страны и населения – мала, до постоянного и все более растущего риска потери стабильности.
Это можно показать, хотя бы, по таким трем ключевым параметрам, как здоровье, образование и благосостояние населения:
По рекомендации ВОЗ, расходы на здравоохранение должны составлять, хотя бы, 5-6% ВВП, у нас это 3,9% (в США более 15%, Франции и Германии – 11%, Греции – более 9%, Украине – 7%, Беларуси – 6,6%, России – 5,2%).
Государственные расходы на образование: Дания – 8,5% от ВВП, Норвегия – 7,7%, США – 5,6%, Украина – 6,4%, Беларусь – 6,0. Казахстан же – 3,6 процента.
Что же касается доходов граждан, то здесь наиболее информативным показателем общей социальной направленности экономики является доля заработной платы в структуре ВВП. Правительства развитых стран неукоснительно следят за поддержанием этой доли никак не ниже 40-50%, часто выше. У нас же Правительство афиширует лишь общий объем ВВП, тогда как легальные заработки в нем не выходят из 16-20%.
Справедливости ради, стоит заступиться за Правительство: социальную жесткость ему приходится применять не по злому умыслу – из-за элементарной нехватки средств:
С 2000 по 2012 год Казахстан экспортировал сырья на 470 миллиардов долларов, на импорт же потрачено … $340 млрд. То есть, три четверти выручки от продажи невосполнимых природных ресурсов ушли на то, чтобы завезти в страну технику для той же сырьевой добычи, а также пропить, проесть, проездить и проносить изготовленные в других странах товары.
Что же касается не товарных, а финансовых потоков, то ситуация здесь тем более не в пользу Казахстана:
С 2000 года в Казахстан заведено порядка $130 млрд. прямых иностранных инвестиций, и на еще больший объем получено кредитов и займов. Итог: комплексное структурное ухудшение. В частности: увеличение сырьевой составляющей и общей, — экспортной и импортной внешней зависимости, снижение доли агропромышленного производства, машиностроения, легкой и пищевой промышленности, закрепление присутствия иностранных собственников и управляющих.
Золотовалютные резервы Нацбанка и объемы Нацфонда все годы роста сырьевых цен стабильно отставали от наращивания общей внешней задолженности экономики: сейчас это менее 80 млрд., против более 120 миллиардов долларов. Вывоз доходов на иностранные инвестиции еще в середине “тучных лет” превысил поступление новых, даже с учетом массированных вложений в Кашаган.
При всей кажущейся величине бюджетных и иных средств, находящихся в распоряжении Правительства и ФНР “Самрук-Казына”, их, на самом деле, критически недостаточно для целей экономического и социального развития. К тому же, большую часть денег приходится направлять на недопущение обрушения системообразующих коммерческих банков, а также и просто на суррогатную замену коммерческого кредитования, заблокированного завышенной стоимостью кредитов, и, соответственно, не возвратами.
Так, Программа ФИИР, имеющая лишь условное касательство к индустриальному и инновационному развитию, на самом деле играет важнейшую стабилизирующую роль: во многом за счет нее поддерживается экономическая жизнедеятельность в не сырьевом секторе. Тоже относится к “Дорожной карте бизнеса” и другим правительственным “инвестиционным” программам.
Что же до надежд действительно повысить индустриальное качество экономики, они сродни поднятию по лестнице, ведущей вниз. Казахстанский рынок таков, что не создает коммерческих стимулов ни для углубленной переработки сырья в стране добычи, ни для размещения здесь дочерних товарных производств мировых производителей. Все объективно: громадные территории, суровый климат, немногочисленное, мало платежеспособное и не привыкшее к конвейерным сборкам население.
Не случайно большинство “прорывных” проектов не дают результата, немногие же продвижения, типа электролиза алюминия и отверточных автосборок имеют внеэкономический политико-демонстрационный характер. Наиболее показательный пример – неспособность нашей нефтяной страны обеспечить свой рынок собственными ГСМ – необходимые для этого миллиардные вложения в НПЗ коммерчески не окупаемы.
Другое наглядное доказательство безуспешности попыток Правительства добиться индустриального развития демонстрирует такое вполне официальное казахстанское ноу-хау, как … самозанятость. К таковым госстатистика относит 3,5 миллиона человек, — порядка 40% от всего (весьма немногочисленного!) количества казахстанцев трудоспособного возраста. Между тем, феномен самозанятости может иметь массовый характер лишь при доиндустриальном натуральном хозяйствовании. Современные крупно товарные производства, требующие больших коллективов, не могут использовать нелегальные формы занятости, серые схемы оплаты труда и, будь они в наличии, в Казахстане существовал бы острый дефицит рабочей силы.
В наличии же только сырьевые комплексы, обеспечивающие работой лишь … 4% трудового потенциала, — для всех нефтепромыслов, шахт, рудников и металлургических заводов требуется менее … 300 тысяч рабочих рук.
С другой стороны, развозка по Казахстану иностранных товаров и торговля ими также не обеспечивает широкой занятости. Потому-то почти половина трудоспособного населения и осталась за штатами экспортно-сырьевой и импорто ориентированной экономики.
Что до России, то и в ней (при безусловно более высоком производственном и индустриальном качестве) ситуация принципиально схожая: привязка к экспорту сырья, импорту инвестиций, кредитов и готовых товаров, блокирует национальное социально-экономическое развитие. Так, из примерно двух десятков Федеральных Целевых Программ (аналогов наших программ индустриализации) трудно назвать хотя бы одну, выполненную хотя бы в основном.
***
Понятно, что ни Казахстан, ни Россию роль “развивающихся” государств, — сырьевых и сбытовых провинций при экономиках более развитых, долгосрочно устроить не может. Тем более что мировой процесс, в свое время приведший к развалу СССР, параду суверенитетов и формированию национальных компрадорских президентств, теперь вступил в стадию уже глобальной “перестройки”. Кризис Еврозоны, череда арабо-исламских революций, московская протестная волна есть проявления одного глобального кризисного процесса – окончания доминирования “мировой валюты” (о чем не раз говорил Нурсултан Назарбаев) и разделения однополярной глобализации на блоковую систему.
В этом контексте формирование Евразийского союза лежит в исторически верном направлении, что отнюдь не сулит автоматического выигрыша. Выигрыш возможен лишь с появлением обшей для Казахстана и России национальной идеи, сформулировать которую не трудно и сейчас:
Что есть нынешнее государство Казахстан? Это страна с гигантской, но плохо обустроенной территорией, с богатейшими, но бездарно растрачиваемыми ресурсами, населенная крайне немногочисленным и весьма небогатым населением, разделенным языками и культурами, но и объединенным тем же самым.
Что есть консолидирующая национальная идея для такой страны и такого населения? Это очевидно: использование природных ресурсов для обустройства собственной страны, территории и населения.
А что есть, в этом же смысле, Россия? Совершенно то же самое: гигантская и не обустроенная территория, богатейшие и не работающие на страну природные ресурсы, немногочисленное и разнородное, но сплоченное опытом совместного проживания и совместной неустроенностью население.
Полезно ли сложение потенциала и проблем двух таких государств ради общей для них цели национального развития?
Безусловно и однозначно. Но – только при принятии такой интегрирующей национальной идеи, чего сейчас нет, и в ближайшее время не ожидается.
Не ожидается еще и потому, что это требует принципиальной перезагрузки не только экономических, но и, в первую очередь, политических систем интегрирующихся государств. Насколько “президентская вертикаль” оптимальна для ресурсной эксплуатации “на вывоз”, настолько же полноценное местное и региональное самоуправление, парламентское правительство и независимый суд необходимы для переноса развития на собственную страну. Само собой, что от правящих олигархий ожидать такой перезагрузки не приходится. Однако и контрэлиты, оппозиция, общественные силы, пока не больно преуспели в осознании реально колониального положения наших государств. Дискурс пока “завис” на консенсусном признании, что вместо фальсифицируемых выборов нужны честные, а вместо коррумпированных министров нужны не ворующие.
Это тоже надо. Но этого – мало!
***
© ZONAkz, 2012г. Перепечатка запрещена