На интернет-обочине

Интернет для региона оказался в первую очередь вызовом. Причем не из разряда того, что был на Гавайских островах после открытия их Джеймсом Куком. Там произошло лишь техническое “внесение” в обычный уклад жизни, где люди что-то выращивали, ловили рыбу, охотились, размножались и воевали друг с другом. Европейцы же стали продавать огнестрельное оружие, из-за чего взаимное уничтожение стало более эффективным. Ну и алкоголя в ходе торговли с ними появилось куда больше, со всеми вытекающими последствиями.

Если же продолжать аналогии с Гавайями, то приобщение аборигенов к возможностям Всемирной паутины вызвало не столько техническое перевооружение, сколько перезагрузку сознания. Вдруг выяснилось, что главный шаман ничего не рубит в “базарах” и “разводках” с духами. Первый полководец только хвастается, что крутой воин, а сам позорно прятался за спинами бойцов, о чем есть выложенное в общедоступном режиме видео. Цифровые фотографии дочери правителя заставляют усомниться в том, что после подобных “упражнений” с мужчинами она законно носит титул первой девственницы племени и тому подобное.

Проколы эзотерии (эзотерическими называют науки, которые позволяют избранным управлять людьми) вызвали жесткую защитную реакцию. Все постсоветские центрально-азиатские государства бросились фильтровать Интернет. Будь их воля – ликвидировали бы его напрочь, как в старые добрые времена, когда каждая печатная машинка находилась на специальном учете, а вражеские “голоса” глушились силами войск РЭБ (радиоэлектронная борьба).

К ужасу власть предержащих в обширном регионе, Интернет им самим тоже нужен. И доходит до истерик из-за невозможности реализовать формулу, в которой положительные плоды Всемирной паутины власть получает, а негативные минуют ее стороной. Сама же она при этом хочет оставаться чудаковатой, богатой и непрозрачной в условиях, когда все больше жителей смотрит на нее через мощный и компактный “рентген”.

Бизнес тоже кровно заинтересован в развитии интернет-сферы. В противном случае ему так и будет уготована участь глубокой периферии с очень проблематичными возможностями ведения современных форм предпринимательства. Электронные деньги в регионе хождения практически не имеют. Единственная более-менее освоенная современная технология – дебетные карточки для получения зарплаты. При этом количество банкоматов, особенно в провинции, сильно отстает от “дебетизации” работников. Интернет-торговля и веб-банкинг в зачаточном состоянии. В Казахстане, например, количество магазинов и ресторанов, где можно расплатиться кредитной карточкой, зеркалит структуру интернет-рынка, где 75% от общей доли приходится на провайдеров, 24% на государственные заказы и только 1% на интернет-услуги и рекламу.

Самой продвинутой страной региона с точки зрения интернет-измерения оказался Кыргызстан. О причинах этого можно размышлять много. Скорее всего, сыграл комплекс факторов. Здесь и более свободное и демократическое устройство (по сравнению с соседями) в период правления Аскара Акаева. Отсутствие богатых полезных ископаемых, что подтолкнуло пытаться развивать весь несырьевой сектор экономики, от туризма до IТ-технологий и мобильной связи. Компактность самой страны и критическая важность Сети в условиях ее реалий также сыграли в плюс.

Интернет, кстати, существенно посодействовал в свержении режима Аскара Акаева. Сменивший его после “тюльпановой революции” Курманбек Бакиев тоже претерпел на этой почве. Кыргызстанцы уже привыкли к определенной свободе в сфере информации и самовыражения, а также к дешевым по меркам Центральной Азии Интернету и сотовой связи. Поэтому когда началось давление на свободу слова с одновременным повышением цены на доступ к Всемирной паутине и мобильной связи (плюс прочие “перегибы” правящего режима), “тюльпановая революция” представила свой “второй акт”. Крови гораздо больше, чем в первом акте, но эффект тот же – неадекватные “жадины” свергнуты, дух свободы и воли опьяняет, несмотря на все криминальные “издержки”.

На сегодняшний день, в Кыргызстане больше всего свободы прессы из государств постсоветской Центральной Азии. Степень проникновения Интернета также самая высокая – порядка 10% населения. С 7 октября 2008 года, в Казахстане провайдер “Казахтелеком” стал блокировать “Живой Журнал”. Поскольку трассировка кыргызских пользователей шла через шлюз в Казахстане, они тоже страдали. Однако Сеть – это изобилие дорог и маршрутов. Каналы перенаправили по путям, которые обходят Казахстан, благодаря чему юзеры Кыргызстана спокойно посещают “ЖЖ”. Всемирная паутина вообще довольно легко переживает искусственные препоны. Поэтому держать государственную границу на замке сравнительно легче, чем вводить шлагбаумы в Интернете.

Таджикистан тоже богат на интернет-феномены. Собственно доступ в Интернет здесь появился с декабря 1998 года (1992-1997 гг. пришлись на гражданскую войну). Контент рассчитан в первую очередь на мобильных пользователей. С осени 2009 года в Таджикистане введен фактический запрет на русский язык в государственной сфере. Раньше законы писались на русском языке, потом переводились на таджикский. Теперь в госорганах заявление не примут, если оно не на таджикском. Что касается Интернета, то более 80% пользователей – “рунетчики”. В сети где-то 15% информации на сайтах госорганов переведено с русского языка на таджикский.

Гадости и правду про Эммомали Рахмона в Сети пишут в первую очередь на русском языке. Главным локомотивом распространения Интернета в этой стране стали таджикские гатарбайтеры. Чтобы иметь каналы доступного общения со своими близкими и друзьями на родине, они способствовали их подключению к Всемирной паутине. Трудовые мигранты используют скайп, m-агент, социальные сети для связи с родственниками. Уже 99% территории Таджикистана охвачено доступом, но проблемы с техническими средствами для его осуществления (компьютеры) и дороговизна Интернета (средняя зарплата в стране — $61 в месяц). Отсюда и доминирование контента для мобильных пользователей.

Туркменистан – это край дозированного доступа в Сеть. Человека не пустят в интернет-кафе, если он не предъявит свой паспорт. Время нахождения в кафе фиксируется в специальную книгу учета. Все сайты, которые посещает пользователь, также тщательно фиксируются. Надо быть самоубийцей или маньяком, чтобы в таких условиях лазить на запрещенные сайты. К удовольствию властей, туркменские пользователи ищут в первую очередь развлекательный контент.

За время руководства Туркменбаши и Туркменбаши-2 выросло и оформилось поколение “тюбетеечников”. Обобщенный портрет выглядит примерно так: героин в вене, “Рухнама” в руках, гомосексуализм в башке. При таких исходных условиях даже полномасштабный доступ к Интернету вряд ли будет способствовать оздоровлению и повышению нужной информированности общества за короткий период. Однако даже в условиях Туркменистана Сеть – это в первую очередь возможности.

В Узбекистане по сравнению с Туркменистаном картина гораздо более сложная. Но и там провайдеры в принудительном порядке обязаны сотрудничать со спецслужбами. Посетители интернет-кафе в первую очередь качают порнуху, а дискредитирующие власть материалы тоже доступны практически лишь во Всемирной паутине. “Узнет”, который в апреле отметил свое пятнадцатилетие, в основном русскоязычный. Официальный Ташкент болезненно реагирует на то, что Узнет фактически является филиалом Рунета, однако попытки создать собственный конкурентоспособный контент в условиях жесткой цензуры успеха не имеют.

В Казахстане по закону все веб-сайты СМИ в плане обязанностей, а вот насчет прав неувязочка – даже не все официально зарегистрированные масс-медиа ими обладают. Правоприменительная практика еще более дремучая, чем сами нормативные акты. Цензура гораздо жестче, чем можно подумать при поверхностном взгляде, поскольку она имеет глубинные и латентные продолжения в виде самоцензуры. В итоге Казнет – это самый большой филиал Рунета по всей Центральной Азии. Интерес к местным новостям ниже, чем аналогичный показатель в Кыргызстане. Просто потому, что там пишут больше, полнее, правдивее и оперативнее.

Властное давление на Интернет за его имманентное (внутренне присущее) свойство быть средством массовой информации сильно деформирует его полностью. Как результат, медленнее развиваются различные виды коммуникаций и бизнеса, завязанные на Сеть. Для региона Казахстана и Средней Азии с точки зрения общего развития это тем более печально, что без выхода к открытому морю они наоборот должны развивать доступ к Всемирной паутине опережающими темпами, чтобы вырваться с обочины мировых процессов в более передовой блок стран. Однако реальная политика (кроме действий властей Кыргызстана) тормозит и консервирует данный процесс. Проекты вроде электронного правительства в Казахстане выливаются в профанацию и PR-акции. В сухом остатке получается, что регион продолжает прозябать на интернет-обочине современного мира.

***