Патриотизм в зеркале покойных идеалов и живых антигероев

Есть аксиоматическая истиналюбое более-менее организованное общество людей (государство, конфедерация, союз племен, корпорация или, на худой конец, разного рода религиозные или другие секты) нуждается, если оно действительно хочет обеспечить сохранность устоев своего существования, в людях, преданных его идеалам душой и телом, т. е. в патриотах. А каковы они по масштабу действий и потенциальным возможностям это уже вопрос второго порядка: самое важное, чтобы человек искренне любил свою большую или малую родину хотя бы в виде самого захудалого аула и отдавал бы всего себя служению ее интересов. Но если универсализировать подобную достаточно расширительную, эмпирическую точку зрения, то мы рискуем тут же оказаться опять-таки между молотом и наковальней, потому как ввиду внутренней противоречивости интересов личных и государственных, обусловленных данным историческим периодом и отвергаемых последующим этапом развития общества в процессе переоценки ценностей и т.д., — многие понятия, в том числе и патриотизм самой высшей пробы, неизбежно становятся предметом пересмотра, чаще всего в сторону отрицания.


Примеров, что называется, уйма, и наша современная история нам их представляет предостаточно. И мы возьмем самые общедоступные, что уже давно стали хрестоматийными. Например, тот же пионер Павлик Морозов, который разоблачил собственного отца-кулака, за что был убит родственниками. Болотбек Кычанов, совершивший аналогичный поступок и павший той же «смертью храбрых». Кстати, про них в свое время писались повести, слагались песни, которые сейчас, конечно же, забыты и выброшены за борт истории, надо полагать, по причине «идеологической вредности». Но с другой стороны, есть все основания предполагать, что, участвуй они в сражениях Великой Отечественной, то опять же попали бы в историю, непременно совершив какой-либо подвиг настолько они были «идеологически запрограммированы», а если выразиться довольно циничным сленгом нынешнего времени, «зомбированы сталинской пропагандой». И мне кажется, что именно на таком понимании патриотизма и держался весь тоталитарный строй сталинского типа, который, кстати, в то же время отлично умел идеализировать людей, «ставивших общественные интересы выше личных». Ныне, когда мы, похоже, наконец-то поняли, что истина имеет и другую сторону (свобода личности есть, в конечном счете, свобода общества), наша мораль (если таковая, конечно, все еще имеется) стала ускоренными темпами наполняться резко противоположным содержанием: отбросить все коллективистское, ибо оно подавляет свободу индивидуума, и дать волю индивидуальным началам, хотя они, увы, нередко совершают то же самое подавляют, порабощают и изничтожают другие личности. Словом, качнулся маятник в обратную сторону, да качнулся он так сильно, что впору уже завопить тем же истошным криком мученика, только теперь с противоположного берега. Однако новый, крайне индивидуалистский, механизм уже пущен в ход, в результате чего государственные (общенациональные) устои патриотизма приносятся в жертву господствующей ныне индивидуалистской идеологии. (Которой, между прочим, плевать на национальные интересы). В связи с этим невольно вспоминаются стандартные лозунги первых лет нашего рыночного суверенитета типа «чем богаче отдельные граждане, тем богаче вся страна» и т.д. Правильные, может быть, в условиях психологически подготовленных для этого стран рыночные положения по сути дела оказались непригодными для нас. Возможно, оттого, что у нашего с вами общества деформированное (?) сознание? В любом случае отечественные нувориши, наспех захватившие при приватизации львиную долю былого общего (коллективного) богатства, теперь ни за что не желают проявлять патриотизм в государственном его понимании ибо они, за редкими исключениями, необратимо уже стали патриотами индивидуального толка. И никакие увещевания и уговоры государства, буквально молящего их делиться хоть малой толикой своего богатства с огромным количеством вконец обнищавших соотечественников, на них не действуют и даже воспринимаются как посягательство на частную собственность. В сущности, подавляющее большинство доморощенных жанабаев нуворишей стали уже антигероями общества, причем преуспевающими, ибо их интересы законодательно закреплены самим государством. Остальная же масса, оказавшаяся с носом после перераспределения государственной собственности, отчаянно пытается выжить, и это ей удается, что называется, с большим трудом. И этим людям, всецело занятым лишь одной мыслью добыванием хлеба насущного, нет дела до высоких материй. Государство же, утратившее свои идеалы и терзаемое горькими плодами бездуховности, судорожно пытается заполнить образовавший вакуум новыми идеалами, извлеченными большей частью из анналов истории. Но поскольку у самих госчиновников нет искреннего уважения к ним, почти все т. н. мероприятия по возрождению героического духа сводятся всего лишь к помпезным пиршествам практически с нулевым КПД. Между тем у молодежи свои, заокеанские, кумиры, которые, увы, захватили ее сознание почти на генетическом уровне.


Таким образом, джинн непомерного индивидуализма, выпущенный на волю, вторгается в души людей мощным напором, вышвыривая оттуда все, что связано с возвышенными чувствами, подлинным патриотизмом.


Термин «покойные идеалы», используемый нами в данном случае для обозначения того, что они физически давно обрели покой в мире ином, может стать живым и действующим (и в духовном смысле) понятием только в том случае, если мы, живые, сумеем проникнуться благородным духом наших аруахов идеалов и оградить себя от мутной волны бездуховности. Если же мы их превратим в формальных статистов духовного процесса, то они, прямо скажем, вновь станут действительно покойниками, совершенно беспомощными перед лицом экспансии антипатриотично-индивидуалистского сознания.


Но есть и другая, не менее важная сторона дела. Чтобы суметь противостоять натиску гипертрофированного индивидуалистского сознания, породившего в огромном количестве живых антигероев, нам нужны новые, современные, что ли, идеалы, способные воодушевлять людей на истинные патриотические деяния, достойные нового века. (Ведь XXI столетие практически на дворе). Но в том-то и беда, что нашему обществу в нынешнем его духовном состоянии, похоже, не под силу создание подобных положительных героев, ибо само это понятие зачастую покрыто у нас густой эрозией фальши. Кстати, именно в связи с этим, видимо, некоторые отчаявшиеся казахские СМИ стали весьма часто с умилением цитировать Мопассана, который, как известно, в некоторых своих произведениях восхищался так называемым патриотизмом проституток. Неужто наша отечественная проститутка более патриотична, чем мопассановская мадемуазель Фифи? Оттого, что она, бедная, униженная, довольствуется родной валютой тенге? Или те, кто приводит вышеупомянутую цитату ассоциацию, вкладывают в нее другой, обобщающий смысл «отдаемся, но не сдаемся»? Вопрос пока остается открытым.


P.S. Проблема патриотизма многогранна. Может, некоторый пессимистический тон данной статьи обусловлен тем, что мы пытались ее рассмотреть лишь с собственной, значит, субъективной точки зрения. Поэтому, наверное, не смогли увидеть то положительное, что озаряет нам путь в будущее. Очень может быть... Исторический опыт достаточно ясно говорит, что казахский народ всегда отличался своей патриотичностью. Ведь не могла же она бесследно исчезнуть, Вот нам бы пробудить ее, не слепую, а осознанную, не разрушительную, а жизнеутверждающую и дать отпор разгулу антигероев, которые ныне, увы, состоят не только из индивидуалистов-жанабаев. А не утопия ли это?


«Культура»,

№ 9 (10), 27.09.2000 г.