РОССИЯ УШЛА В РАЗВЕДКУ.

Особо надо отметить, что “почетный эскорт” из ФБР поджидал Пал Палыча чуть ли не на взлетной полосе, а российские чекисты палец о палец не ударили, чтобы предотвратить отлет Бородина с обычным паспортом в кармане. Об ордере швейцарской прокуратуры, распространенном по каналам Интерпола, написали все российские газеты.

Никаких политических демаршей со стороны России в ответ на задержание Бородина не последовало. Российская делегация в полном составе приняла участие в инаугурации Буша-младшего, что на языке дипломатии означает полное согласие с “актом беззакония” в отношении высокопоставленного чиновника несуществующего государства. Заявление главы МИД РФ Иванова о том, что делается все возможное для освобождения из-под стражи, – попытка выдать желаемое за действительное.

Владимир Путин, например, до сих пор не сказал ни слова в защиту Пал Палыча. В телефонном разговоре с Джорджем Бушем он всего лишь высказал пожелание, что ситуация с Бородиным разрешится в соответствии с правовыми нормами, принятыми во всем мире. Мало того, спустя неделю после ареста Москва назначила врио госсекретаря союза России и Белоруссии. Понятно, что функции Бородина кто-то должен исполнять. Но для этого вовсе не обязательно официально назначать временного исполняющего.

И еще один нюанс. Многие наблюдатели отметили, что бывший управделами президента после провала Собчака на выборах в Санкт-Петербурге взял Путина под свое крыло. Пал Палыча даже называли благодетелем Владимира Владимировича.

На самом деле Путина на работу в управление делами президента Бородин взял не по собственной воле, а по настоятельной просьбе товарищей в штатском. Люди, знакомые с нравом всемогущего “завхоза”, отмечают, что Пал Палыч никогда не стеснялся в выражениях по отношению к своим подчиненным.

“Эй, ты, придурок, иди сюда”, – в устах Пал Палыча звучало как похвала. Отношение Бородина к Путину в те времена ничем особым не отличалось.

Итак, срок социального контракта с ельцинской элитой истек. Мы стоим на пороге не формальной, а настоящей инаугурации Владимира Владимировича Путина. При этом надо понимать, что инаугурация должна сопровождаться изложением конкретной программы действий нового президента и полной сменой политической команды будущих исполнителей программы.

Понятно, что новые идеи, озвученные под старые фамилии, работать не будут. Понятно также и то, что компиляцию из учебников по экономике начальных курсов Бостонского и Гарвардского университетов, которую составил Греф накануне вступления Путина в должность, конкретной программой действий нового президента России назвать невозможно. Такая программа сейчас только готовится.

Арест Бородина послужил для главного редактора “Независимой газеты” Виталия Третьякова поводом для написания очередного политического эссе под названием “Плохая неделя”.

Анализируя все конфликтные зоны (военная реформа, реструктуризация РАО “ЕЭС” и скандал вокруг долгов Парижскому клубу) последнего времени, главный редактор “НГ” пишет, что не видно ни воли, ни решительности, ни целеустремленности Путина, которые он проявил во второй чеченской кампании. “Более того, — восклицает Третьяков, – мы не видим даже ясной позиции”.

При всем уважении к Виталию Товиевичу должен заметить, что, если “они” не видят ясной позиции Путина, это вовсе не значит, что ее не существует. Позицию эту уже почувствовали на себе Березовский с Гусинским и региональные бароны. Ее предчувствует и все остальное бизнес-сообщество. Экс-олигархи объединились в “профсоюз” под названием Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) и пытаются выторговать для себя наиболее выгодные условия.

Формализация и институализация программы Путина не за горами. Лишнее тому доказательство – появление на следующий день после “плохой недели” новой заметки в “НГ” под названием “26 марта начинается кадровая революция в России”. Появлению публикации предшествовал визит Виталия Третьякова в Кремль, после чего главный редактор “НГ” надолго закрылся в своем кабинете.

Учитывая добрые отношения Третьякова с Путиным (Виталий Товиевич, это не злой умысел против Вас лично и Вашей газеты, это всего лишь система доказательств. – Л.К.), можно с достаточной долей уверенности утверждать, что программа Путина будет озвучена к 26 марта. Контуры этой программы понятны уже сегодня. Исходя из тех конфликтных зон, которые легли в основу “плохой недели”.

Это прежде всего выработка новых единых правил игры по всем социальным направлениям.

Это, несомненно, переоценка (инвентаризация) всех активов в стране с последующей мобилизацией средств для модернизации экономики и вовлечение бартерного сектора, земли и интеллектуальной собственности в денежный оборот.

Это, естественно, ревизия внешнеполитических отношений и коммерциализация военно-промышленного комплекса России.

Озвучивание “программы Путина”, как уже отмечалось, должно совпасть со сменой всей исполнительной команды президента. Это и будет настоящей инаугурацией президента Путина. То, что “презентация” программы пока не состоялась, означает только одно: Путин еще не решил до конца проблему управляемости процессом, который он собирается запустить.

26 декабря 2000 года президент Татарстана Минтимер Шаймиев на заседании Госсовета в Кремле заявил, что законы, регламентирующие взаимоотношения центра и регионов, должны носить двухсторонний – рамочный – характер. Заявление Шаймиева упало на подготовленную почву.

Если обратить внимание на законотворческую деятельность за последний год, то нетрудно заметить, что она направлена на создание всевозможных кодексов. Налоговый кодекс, Гражданский, Уголовно-процессуальный, Административный, Трудовой, Земельный… вплоть до таких экзотических, как Лесной кодекс.

По своей сути кодекс не что иное, как рамочное соглашение между субъектами той или иной сферы деятельности человека. Обычно кодекс обобщает некую практику на основе прецедентов. Но в российских условиях обобщать фактически нечего.

За десять лет реформ сложилась система всеобщего воровства и круговой поруки. Кодифицировать ее – значит обречь страну на обнищание и развал. Поэтому стремление Путина к кодификации носит принципиально иной характер, по примеру Морального кодекса строителя коммунизма.

Иными словами, нынешняя кодификация – это попытка создать некие общие для всей страны юридические рамки деятельности в различных областях. В пределах этих рамок губернаторы, бизнесмены, чиновники и правоохранительные органы должны выстраивать отношения в зависимости от географической или социальной специфики того или иного региона.

Помимо этого, кодификация преследует еще одну цель – структуризацию политического пространства России. Проведя реформу федеральной власти и создав институт полпредов, Путин при этом не обеспечил их фронтом работ.

Сегодня полпреды воспроизводят прежнюю, ельцинскую систему взаимоотношений власти и бизнеса. Примером является предложение главы Магнитогорского металлургического комбината уральскому полпреду Латышеву взять под свой контроль финансово-экспортные потоки комбината за “откат” в 50 процентов (см. www.stringer-agency.ru). Принятие кодексов моментально загружает надзорными функциями все уровни власти.

Кроме всего прочего, кодификация законотворчества означает то, что Путин не собирается идти по пути конфронтации с политической и деловой элитой страны. Он как бы предлагает им объединиться на основе единых правил игры, которые при этом оставляют простор для личной инициативы. По сути, Путин собирается заложить юридическую основу для будущего развития страны.

24 декабря в Екатерининском зале Кремля состоялась очередная (вторая по счету) встреча Владимира Путина с крупными представителями отечественного бизнеса, объединившимися под эгидой РСПП.

Встрече предшествовало “тревожное” письмо экс-олигархов на имя президента, процитированное газетой “Ведомости”:

“По оценкам большинства экспертов, отечественная промышленность находится на грани коллапса. Катастрофический износ основных фондов не оставляет надежд на то, что кризисная ситуация “рассосется” сама. …Нам очень не хотелось бы, чтобы действительно критическая ситуация для экономики страны стала очередной разменной монетой в политической игре.

В данном случае дело вовсе не в наших политических симпатиях и антипатиях. Просто программа “новой индустриализации” (национализация ресурсов и за счет этого мощные госвложения в модернизацию производства) является дорогой в очередной тупик, который, по нашему твердому убеждению, чреват катастрофой не только для отечественной экономики, но и для страны в целом”.

Уже после встречи недостатка в газетных комментариях ее итогов не было. Ключевым, пожалуй, стал комментарий “Независимой газеты”, написавшей, что встреча была вызвана необходимостью заключить социальный контракт между властью и бизнесом.

Тревога экс-олигархов понятна. Страшное слово “инвентаризация” звучало из уст Путина уже не единожды. А необходимость мобилизации средств на модернизацию экономики страны сомнений сегодня ни у кого не вызывает. Экс-олигархи пришли на встречу к Путину с предложением по улучшению инвестиционного климата в России и гарантировали при этом 15-20 млрд долларов ежегодных вложений в отечественную экономику.

Однако 10 лет грабительского капитализма привели страну в состояние полного упадка. Сегодня экономика России требует, по оценкам различных экспертных групп, как минимум 60-70 млрд долларов ежегодных вливаний. При этом надо учесть, что прирост инвестиций необходимо получить на фоне увеличения выплаты внешних долгов. Без масштабной реструктуризации осуществить эту задачу не под силу никому.

Реструктуризация немыслима без очистки балансов предприятий – массового взаимозачета всех долговых обязательств по японскому варианту 40-х годов. Во-первых, это даст подлинную картину структуры внутреннего государственного долга. А во-вторых, увеличит инвестиционную привлекательность предприятий, наиболее пострадавших от государственных неплатежей в период “шоковой терапии” по Гайдару и Чубайсу.

Реструктуризация и обнуление всех долговых обязательств приведут к переоценке капитальных активов и, как следствие, взаимоотношений собственников. Если доля государства в предприятиях наполнена реальными деньгами, то активы частных собственников, как правило, раздуты векселями и денежными суррогатами.

После инвентаризации может выясниться, что государство по-прежнему владеет контрольным пакетом отечественной промышленности. Понятно, что подобная перспектива пугает экс-олигархов, которые сегодня все еще сохраняют мощный политический потенциал в случае прямого противостояния с властью. Но еще больше они боятся мирового капитала и нуждаются в государственной защите своего бизнеса.

Российское бизнес-сообщество уже успело почувствовать мертвую хватку мировых финансистов. От полного поглощения их спас только дефолт. Поэтому сегодня они вынуждены идти на переговоры с Путиным и заключать соглашение о правилах передела собственности. Именно поэтому власть тормозит реструктуризацию РАО “ЕЭС” и “Норильского никеля”. На время переговоров объявлен мораторий на любые манипуляции с собственностью.

Кроме всего прочего, инвентаризация соответствует социальным ожиданиям общества и должна стать актом национального примирения. Но по-настоящему защитить отечественный капитал от мирового поглощения может только сильная национальная денежная единица. А это означает отказ от порочной практики золотовалютного обеспечения рубля.

Изначальное предназначение золотовалютных резервов (ЗВР) – гарантии внешнеторгового оборота, который опирается на внутренний рынок. Привязка национальной денежной единицы к ЗВР переворачивает ситуацию с ног на голову.

Искусственное (нерыночное !) удержание курса рубля за счет продажи ЗВР ведет к прямой зависимости Центробанка от внешнеторгового сальдо и международных кредитов. Искусственное удорожание национальной валюты, в свою очередь, сокращает экспортные доходы и увеличивает зависимость от импорта. Все это в итоге заканчивается плавным переходом национальных активов и будущих доходов от них в собственность международного финансового капитала. Что едва не произошло накануне дефолта в 1998 году.

Отказ от обеспечения национальной валюты с помощью ЗВР – это некая реперная точка. После ее прохождения движение возможно только по одному пути – эмиссия и втягивание в денежный оборот бартерной экономики, земельного рынка, рынка интеллектуальной собственности и т.д. Сегодня все это находится вне денежного оборота, а значит, ничего не стоит.

Экономика любой страны не может быть открытой, если в конечном продукте не учтены все затраты. Это значит, что производителю не компенсируют издержки. Следствие – истощение и невозможность воспроизводства нации.

Вовлечение в денежный оборот всех национальных активов приведет к удорожанию активов производственных. Перевод денег в оффшоры потеряет всякий смысл, если внутренние вложения будут вести к адекватному в мировом масштабе росту фондовой стоимости отечественных компаний и предприятий.

Так что не случайно экс-олигархи приходили к Путину в Кремль. Грядущий передел требует жестко зафиксированных договоренностей между бизнес-сообществом и властью. А главное – передел должен восприниматься всеми участниками как справедливый.

23 ноября прошлого года Россия объявила о своем выходе из соглашения “Гор — Черномырдин” о прекращении поставок обычных вооружений в Иран. Неделю спустя парламент Ирана ратифицировал соглашение с Россией о строительстве 2-го блока Бушеровской АЭС стоимостью 1 млрд долларов.

Выход России из соглашения “Гор-Черномырдин” не был лишь тактическим ходом в обмен на Бушеровский контракт. Этот шаг носил также и стратегический характер накануне инвентаризации. Коммерциализация российской интеллектуальной собственности неизбежно ведет к коммерциализации оборонного комплекса. Все научно-исследовательские разработки в России (так сложилось исторически) являются собственностью ВПК.

По понятным причинам такой оборот событий не устраивает страны Запада, и прежде всего США. Кроме того, грядущая российская инвентаризация затрагивает интересы не только отечественного капитала, но и западных инвесторов. К примеру, около тридцати процентов запасов российского газа принадлежит иностранцам, а нефтяные месторождения “ЛУКойла” – более чем на пятьдесят процентов.

Отказ от привязки рубля к золотовалютным резервам влечет за собой глобальный передел собственности между российским и западным капиталом. Так что о правилах передела Кремль должен сегодня договариваться и с “родными” экс-олигархами, и с иностранными инвесторами.

На внутренней арене Путину договориться практически удалось. Сложнее обстоят дела на международной. С одной стороны, страны “большой семерки” прекрасно понимают, что передел в рамках чубайсовской модели несправедлив, так как проходил в условиях максимально заниженной стоимости российских активов. А с другой стороны, возвращать часть купленных за гроши активов не хочется. Поэтому переговорный процесс идет в жанре отчаянного торга.

Этим обстоятельством продиктовано беспрецедентное давление Парижского клуба кредиторов на Россию. При этом “большая семерка” отлично понимает, что радикальные реформы предыдущего десятилетия породили у русских синдром неприятия иностранных советов. Избыточное давление на Россию может привести к радикальному протесту и возрождению ядерного противостояния.

Сегодня Путин явочным порядком восстанавливает военно-техническое сотрудничество с традиционными покупателями российского оружия. Но одновременно Москва демонстрирует странам Запада свое стремление решить вопрос мирным порядком.

Недавно правительство Касьянова утвердило план расширения списка нефтегазовых месторождений, которые будут разрабатываться на основе раздела продукции. При этом принято принципиальное решение о распространении принципа раздела продукции на горнорудные месторождения, что существенно расширяет зону инвестиционно привлекательных проектов для западного капитала. В эту зону попадают Сибирь и Дальний Восток. Стоит повнимательней присмотреться к предложению Романа Абрамовича о строительстве туннеля под Беринговым проливом.

Получила свое развитие и идея “инвестиции в обмен на долги”. После визита Герхарда Шредера в Москву на Рождество газеты писали, со ссылкой на анонимные источники, о специальных переговорах по созданию инвестиционного плацдарма Германии в Калининграде.

Если обратить внимание на то, сколько времени ВГТРК уделяет сегодня проблемам Калининграда, становится понятно, что процесс идет…

Прежде всего обращает на себя внимание масштаб и скрупулезность подготовки к грядущей инаугурации президента Путина, а также – ее скоординированность с международными тенденциями.

Очевидно, что проект под названием “Владимир Путин” возник не сегодня и не год назад. Очевидно и то, что на разработку столь детализированного “проекта” не способен ни “главный стратег России” Герман Греф, ни “главный политтехнолог” Глеб Павловский.

24 февраля 2000 года новгородский губернатор Михаил Прусак, белгородский – Евгений Савченко и курганский – Олег Богомолов на страницах “Независимой газеты” предложили программу реформирования власти из трех пунктов:

— назначаемость губернаторов;

— закон о Конституционном собрании для принятия поправок к Конституции;

— деприватизация топливно-энергетического комплекса.

А теперь сравните эту программу с сегодняшней ситуацией в стране.

Губернаторы если и не стали назначенцами, то снимать их Кремль имеет полное право.

Законотворческий процесс идет по пути кодификации, которая рано или поздно потребует поправок к Конституции.

Деприватизации ТЭК, скорее всего, не будет, но инвентаризация – это не что иное, как пересмотр итогов прошедшей приватизации.

Попробуйте оглянуться назад и вокруг. Где можно найти в России столь хорошо структурированную организацию, которая способна втайне разрабатывать социально-политический проект? Только в Ясенево.

В СВР (ранее ПГУ) работают люди, которые разбирались в хитросплетениях мировых инвестиционных потоков уже тогда, когда Березовский фарцевал коврами, а Гусинский торговал бижутерией.

Приглядитесь внимательно к тактике и стратегии ближайшего окружения Путина. Неужели не узнаете феномен выскочившего, как чертик из табакерки, Примакова?

Все последнее время уходящей “эпохи Ельцина” в стране был только один серьезный игрок – СВР. Все прочие лишь воображали себя игроками.