“Внешняя политика – это достаточно дорогая вещь!”

Министр иностранных дел РК Ерлан Идрисов отвечает на вопросы газеты “Мегаполис” и ТРК “31 канал”

— Если вспомнить историю вопроса, то на пространстве СНГ с момента создания этой структуры действовали два соглашения: минское и бишкекское. Одно соглашение касалось безвизовых поездок граждан стран СНГ друг к другу, а второе — о безвизовом транспортном проезде иностранных граждан через территорию государств СНГ. С учетом новой ситуации, обострением положения с нелегальной миграцией и т.д. вопрос виз стал востребованным с позиции защиты интересов безопасности государств. Поэтому принято решение всеми государствами СНГ выйти из соглашения, которое обеспечивало безвизовый транзит и потом последовало решение о том, чтобы ареал безвизового пространства сократить до пределов государств-участников Таможенного союза. Соответствующее соглашение подписано и действует.

Что касается перспектив, то мы считаем, что необходима либерализация выездного и въездного режимов. По выездным визам сейчас проводится работа по предложению президента государства. Правоохранительные органы сейчас согласовывают соответствующее решение, и я думаю, что реализация его этого решения не за горами. Что касается въездных виз, то, как и большинство государств мира, мы не можем отказаться от этой важной государственной функции и будем использовать механизм виз для того, чтобы обеспечивать интересы безопасности государства.

На пространстве СНГ наша политика заключается в обеспечении безвизового режима. Это соответствует нашей политике по десяти простым шагам навстречу простым людям, чтобы люди могли свободно передвигаться, обмениваться, ездить учиться. Это соответствует политике ЕврАзЭС, где перспектива направлена на свободу передвижения труда, рабочей силы, капиталов и т.д. У нас двусторонние безвизовые соглашения есть с Украиной, Арменией, Молдовой Азербайджаном, то есть странами, которые не охвачены соглашением в рамках ЕврАзЭС. Туркменистан в одностороннем порядке ввел с нами визовой режим, и мы в качестве паритетной меры ввели подобный режим, обеспечив при этом интересы туркменских граждан казахского происхождения через соответствующий механизм, чтобы облегчить им поездки к родственникам. Узбекистан также первоначально вышел с инициативой введения визового режима с Казахстаном (вы знаете, что он в одностороннем порядке ввел визовой режим с Таджикистаном и Кыргызстаном), но мы перевели переговоры с ними и убедили, что эти меры не соответствуют потребностям двух народов. И договорились, что в целях преграды нелегальной миграции и контрабанды и т.д. мы подпишем соглашения, в рамках которых предусматривается особый порядок поездок граждан. Будут применяться миграционные карточки. Данный механизм предусматривает свободу передвижения для граждан, поездок родственников, бизнесменов, но одновременно затрудняет проникновение на территорию государства различных нелегальных эмигрантов. Мы со своей стороны предложили таджикам и кыргызам аналогичные проекты соглашения, объясняя это тем, что это временная мера, направленная на стабилизацию ситуации в области нелегальной эмиграции и различных видов преступной деятельности. По наследству от СССР нам достался безвизовой режим со странами социалистического блока. Но многие страны Центральной и Восточной Европе, которые устремлены в интеграционном плане в Европейский союз, а значит, и в Шенгенское соглашение, высказали стремление ввести визовой режим. Но в целом тенденция с этими странами развивается в сторону введения визового режима. Что касается в целом визовой политики, то мы считаем, что на направлениях риска нам нужно максимально использовать функцию визовых процедур, что же касается стран Запада, экономически развитых стран, то мы будем стараться максимально либерализировать режим для деловых поездок, туризма.

— Следующий вопрос касается амнистии капиталов. Какова международная реакция? Есть ли она вообще?

— Мы внимательно изучали этот вопрос. Наше министерство занималось изучением внешних аспектов планируемой акции. Эта практика не нова. Мы не изобретали велосипед, такой механизм использовали некоторые государства. Что касается реакции, то мы не ожидаем какой-то активной реакции в отношении внутренней акции, которую мы проводим. Мы проводили предварительную информационную работу с нашими зарубежными партнерами о сути акции и ее целях. Хочу сказать, что в целом акция встретила понимание со стороны наших партнеров.

— Следующий блок вопросов относительно неких глобальных аспектов безопасности Казахстана. Начнем с экономики, которая состоялась как экспортно-сырьевая. И многие нынешние успехи определяются хорошей конъюнктурой цен на нефть. Даниал Ахметов недавно в парламенте сказал, что если ценовая нефтяная конъюнктура ухудшится, то это будет для Казахстана фатальным. Вообще есть ли прогнозы, что будет с этой конъюнктурой? И как будут развиваться события дальше?

— Во-первых, я хочу сказать, что жупел экспортно-сырьевого придатка на самом деле не так страшен. Есть примеры успешного развития стран, которые эффективно используют свой ресурсный потенциал. Достаточно привести примеры Канады и Австралии. По их примеру говорить о том, что при эффективном использовании природных ресурсов можно добиться очень успешных и устойчивых экономических показателей. Что касается вопроса в целом, конечно, мы отслеживаем конъюнктуру рынков основных экспортных товаров. Конечно, в первую очередь речь идет о нефтегазовой отрасли, но и не упускаем такие важные рынки, как цветные и черные металлы. По нефтегазовому сектору Минэнергетики, Казахойл, Казтрансойл ведут свой мониторинг. Подтверждением нашего постоянного интереса является то, что мы недавно получили статус наблюдателя ОПЕК. Почему появилась цифра стратегии 2030? Именно в этом году предполагается пик добычи углеводородов в Казахстане и отчет нового времени. То есть нефтегазовый сектор не рассматривается нами как панацея от всех бед. Это — ускоритель для обеспечения поступательного развития в будущем на высокотехнологичной основе. Поэтому в краткосрочных и среднесрочных стратегиях упор делается на повышение доли добавленной стоимости в продукции Казахстана. Речь идет о развитии всех видов переработки в Казахстане. Конечно же, на повестку дня встают вопросы о развитии смежных с нефтегазовым сектором отраслей. Планы наши выстраиваются таким образом, чтобы использовать данный небом дар и те природные ресурсы с тем, чтобы обеспечить поступательное стабильное будущее.

— Во-первых, общая оценка в СМИ, на мой взгляд, не такая. Есть отдельные пессимистические оценки относительно нашего имиджа за рубежом. Я, наоборот, располагаю абсолютно иными данными. На официальном и неофициальном уровнях мы получаем подтверждение поддержки и признания выбранного нами курса. Об этом заявляют лидеры стран – партнеров Казахстана. Об этом косвенно свидетельствует то, что в экономическом плане ведущие рейтинговые агентства стабильно повышают рейтинг Казахстана. Это весомый показатель признания продвинутости наших реформ. То, что говорила королева Великобритании в отношении наших заслуг и выражалось наградой нашему президенту. Европейский союз дал высокую оценку нашим реформам. В конгрессе США, который вы упомянули, инициируется снятие поправки Джексона-Вэника. Другой законопроект, который продвигается в конгрессе по развитию и поддержке стран Шелкового пути. Отдельное место занимает в нем Казахстан.

Что касается слушаний в конгрессе, то вы знаете, что это активный законодательный орган, он проводит слушания по различным вопросам. Это не является чем-то экстраординарным. Такие слушания были и в прошлом году. Нам импонирует то внимание, которое есть в конгрессе. Это и показатель того, что наша страна не безразличны США. Другое дело, насколько объективно проводятся слушания. Все зависит от того, как будет подан тот или иной вопрос. Мы хотели бы, что бы слушания прошли не под идеологической засоренностью, а на объективной основе. Мы всегда демонстрировали нашу готовность к широкому диалогу. Мы не идеализировали картину в Казахстане. Мы до сих пор проходим этап становления роста. Поэтому, проводит ли слушания конгресс США или законодательные органы других стран, — это их собственное дело. Мы считаем, что наше развитие идет независимо от каких-либо слушаний. Единственное, мы хотели бы, чтобы подобного рода слушания служили инструментом для углубления нашего сотрудничества.

— Я хотел бы вам пояснить, что эти слушания не являются чем-то официальным. Это кулуарные слушания, которые организовываются по какому-то вопросу одним или несколькими конгрессменами. Они постоянно приглашают на эти слушания своих гостей. Как правило, официальные лица на такие слушания не приглашаются. Насколько мне известно, никаких официальных приглашений в Казахстане не поступало и не будет поступать.

— Экстремальные оценки с негативным зарядом обычно привлекают больше внимания. Поэтому СМИ использовали подобные оценки. В аналитических материалах были несколько иные прогнозы. Другое дело, что ситуация развивалась не на пустом фоне. Ведь с прошлого года вопросы безопасности региона вошли в повестку дня стран не только нашего региона, но стран Запада. Я думаю, что те регионы, которые инициируют эту нестабильность, а мы все признаем, что это Афганистан. Абсолютно неконтролируемая ситуация в этой стране. Мы в своих оценках всегда подчеркиваем, что придерживаемся мер превентивного порядка. Мы всегда подчеркиваем, что меры, предпринимаемые Казахстаном, как во внутреннем плане: укрепление наших южных рубежей, военное строительство – это все носит долгосрочный характер. Аналогичный характер носит и наша политика во вне. В рамках СНГ мы создали антитеррористический центр. В рамках государств Центральной Азии в прошлом году в Ташкенте мы подписали четырехстороннее соглашение. В рамках ДКБ создана структура быстрого реагирования. Недавно в Шанхае была подписана отдельная конвенция по противостоянию терроризму, сепаратизму и т.д. Правительство США разработало специальную программу “Центральноазиатская инициатива по безопасности”. С ней приезжала Олбрайт в прошлом году. Европейский союз начал реализовывать программу по оснащению аэропорта соответствующим оборудованием. Эти все шаги не проходят бесследно. И они наверняка находятся в поле зрения различных группировок в Афганистане. И то, что в середине лета все относительно спокойно, — очень хорошо. Наверное, это является тенденцией. Хотелось бы, что бы эта тенденция закреплялась. В целом мы видим комплексное решение этой проблемы через решение проблем Афганистана.

— Г-н Мушарраф выражает позицию своей страны. Я не думаю, что вопрос заключается только в признании или не признании. Казахстан выработал концептуальные подходы к урегулированию ситуации в Афганистане. Это объемный материал, и мы его официально распространили в ООН. Документ был разработан в развитие предложений президента Казахстана провести специальную сессию Совета безопасности. Смысл заключается в том, чтобы мир, наконец, серьезно повернулся к проблеме Афганистана. Многие годы афганская проблема существовала в вакууме. И причина ее сложности заключается в том, что после развала СССР Афганистан перестал быть объектом идеологического противостояния. Там накапливался арсенал оружия, междоусобная борьба привела к полной потери контроля над вопросами государственности в этой стране. Сейчас фактически нельзя говорить об Афганистане как о государстве с полноценными государственными институтами. Там идет война. Поэтому мы предлагаем комплексный подход, который предполагает самое серьезное внимание к этой проблеме со стороны ведущих государств мира. Они под эгидой ООН должны выработать серьезный план реабилитации Афганистана. И важно, чтобы этот план был обеспечен финансовыми ресурсами. Если он останется только на бумаге, то это не решение проблемы. В этом мы видим суть комплексного подхода.

Что касается признания или не признания талибов, то хочу сказать в целом о нашей позиции. Глава нашего государства неоднократно говорил, что замыкание и выталкивание, отсутствие диалога – это не решение проблемы. Напротив, вовлечение в диалог принесет больше возможностей для нахождения каких-то взаимоприемлемых решений. Поэтому в концептуальном плане мы не отрицаем возможности налаживания неформальных контактов с талибами. Естественно, их практику экономической, политической, культурной жизни мы никогда не признаем. Последний ужасный пример уничтожения доисламских памятников культуры. Мы никогда этого не признаем, но полностью их изолировать мы считаем неразумным. Разумнее вовлекать их в диалог, чтобы они почувствовали внимание и давление международного сообщества. И вызывать положительные движения со стороны талибов.

— Начну с начала. Что касается дружбы “против”. Это определение отражает оставшийся еще со времен СССР стереотип идеологического противостояния. Как прекрасно сказал наш президент в Шанхае, что есть другая основа для объединения – это общая цель улучшения благосостояния, развития. Поэтому мы ни в коем случае не рассматриваем ШОС как дружбу “против”. Аналогичным образом мы не рассматриваем наше участие будь то в ЕврАзЭС, будь то ЦАЭС. Мы подходим прагматически к нашим собственным задачам роста, нашей внешней политики. ШОС мы рассматриваем именно в этом ключе. Более того, ШОС зародился как группа государств, решающих вопросы вдоль границы. Это уникальное объединение, которое заключается в том, что впервые в Азии военные меры доверия были применены в рамках Шанхайской пятерки. Нигде в Азии не было достигнуто такого доверия. А если учесть, что договоренность была достигнута с такими странами, как Китай и Россия, то уникальность удваивается. Оно пошло вширь, и теперь речь идет об экономическом формате этого образования. То, что на саммите более активно прозвучала антитеррористическая тематика, то это — реакция на текущую ситуацию и угрозу в регионе. Угрозы не будет постоянно, а перспективы ШОСа мы видим в плоскости экономического сотрудничества.

Осенью в этом году будет первая встреча премьеров. Я думаю, что следующий саммит в Санкт-Петербурге будет посвящен экономической тематике. Это не противостояние, а дружба для реализации общих целей.

Что касается ПРО, то подписание меморандума именно в это время никакой смысловой нагрузки не несет. Это просто совпадение. Мы давали пояснение, что мы шли вровень с другими государствами -участниками этого соглашения. И в первую очередь с Россией. После ратификации документа Российской Федерации мы уже сделали возможным активизировать ратификационный процесс.

Теперь о сути. Мы присоединились к позиции в отношении важности договора ПРО не в рамках ШОС. Мы поддерживали эту позицию на всех форумах, касающихся разоруженческой проблематики. Мы считаем, что поскольку существует неясность в отношении как источника новых угроз, так и национальных планов по развитию национальных ПРО, то сразу ставить под сомнение целесообразность сохранения договора по ПРО абсолютно неразумно. Это пока единственный инструмент, который обеспечивал глобальную стабильность. Наш подход взвешенный. Продолжая придерживаться позиции важности договора по ПРО, мы в то же время не исключаем возможности нахождения новых решений через диалог. Мы знаем, что диалог идет. Встреча в Люблине Буша и Путина показала, что он будет продолжаться.

— Мы не будем заглядывать вперед и загадывать, выйдут США из договора по ПРО или не выйдут. Мы считаем, что диалог надо вывести на какие-то другие взаимоприемлемые решения. И мы хотим быть участниками этого диалога.

— Насчет соперничества Вы удачно употребили слово “штамп”. Мы неоднократно давали комментарии, что никаких признаков соперничества нет.

Что касается перспективы вступления Узбекистана в ДКБ, то я воздержусь от комментариев. Это, во-первых, решение самого Узбекистана. А то, что решение о выходе Узбекистана состоялось относительно недавно, то прогнозировать развитие ситуации вряд ли целесообразно. Другой разговор, что вопросы региональной безопасности заботят и Узбекистан. Поэтому активно сотрудничаем для противостояния различным угрозам. Что касается других сторон сотрудничества, то оно поступательно растет.

В повестке дня стоит вопрос о визите президента Узбекистана в Казахстан в этом году. Думаю, что это будет очень важным политическим событием. И наши внешнеполитические ведомства активно занимаются повесткой дня этого визита. Возможно, при удачном стечении технических обстоятельств, я имею в виду работу рабочих групп по делимитации границы, возможно, состоится подписание важного договора по делимитации государственной границы.

— Отвечая на первый вопрос, на наш взгляд, что ЕврАзЭС гораздо сильнее в интеграционном и перспективном планах, чем СНГ. Вторая оценка, когда вы говорили, что это — не прибыльное место, подходит не к ЕврАзЭС. Она больше подходит к СНГ, там больше пробуксовки и аморфности. Поэтому коллективное предложение, чтобы наш президент продолжил председательство важно и с политической, и с экономической точки зрения. Наш президент имеет заслуги в области распространения идей в области интеграции на евразийском пространстве. ЕврАзЭС – это квинтэссенция того, что страны имели при формировании СНГ. Надо также понимать, что ЕврАзЭС – это не решение окончательно всех задач, наоборот, это — перспектива. Сейчас обозначена важная политическая перспектива в рамках широкой интеграции наших государств. То, что Россия в составе ЕврАзЭС придает этой организации большой вес потому, что многие вопросы интеграции без России на этом пространстве абсолютно не мыслимы. Есть практические задачи: зона свободной торговли. Свободные таможенные зоны, транспортные вопросы и т.д.

Что касается вопроса о законотворческой деятельности, то это всеми понимается. И лидеры государств в перспективе видят создание наднациональных институтов. Одной из надстроек будет совместная парламентская деятельность. И в базовых документах в рамках ЕврАзЭС заложена и необходимость развития сотрудничества в этой области.

— Вы правы. Вопрос это важный. Он был заполитизирован на рубеже развала СССР. Вопросы соотечественников важны для любого государства. И каждое государство стремится выработать свою политику в этой области. Понятно, что она должна проводиться с учетом того, что соотечественники являются гражданами других государств. Поэтому вопрос этот сложный, и нет формул абсолютного успеха в его решении. Скажем, проблема немецкой диаспоры. Не все абсолютно радужно. Нам было жалко потерять такую важную прослойку нашего общества. Но, поскольку вопрос этот деликатный, к нему нужно относиться очень бережно и не выплескивать эмоции, что, к сожалению, произошло на начальных этапах. И поэтому появился некий идеологический оттенок. Но эмоции сами по себе опасны и всегда эгоистичны, так как отражают интересы какой-то узкой группы людей или личностей. Полагаться на эмоции неразумно и опасно. Вот в этом ключе мы и ведем диалог со всеми нашими партнерами.

Что касается этого мероприятия, мы хотели бы, чтобы это было не ажиотированное мероприятие, где наклеивались различные ярлыки, что положение русскоязычных в странах СНГ абсолютно ужасно и что нужно принимать какие-то кардинальные меры, чтобы это положение исправить. Я думаю, что было бы полезно и самой России, и ее партнерам, чтобы на этом мероприятии шел диалог о том, как реально содействовать использованию потенциала этих диаспор и рассматривать проблему улучшения положения в общем контексте роста благосостояния в этой стране. В работе с немцами мы говорим, что если они будут способствовать развитию малого бизнеса в Казахстане, оказывать адресную помощь, то добро пожаловать. Но утверждать, что русских зажимают, выгоняют — эта оценка, конечно, не приемлема. До сих в России таких официальных оценок не прозвучало. Были выступления различных группировок.

Вообще этническая проблема – это один из вызовов XXI века. Посмотрите на природу всех конфликтов, которые происходят в мире. Они имеют ярко выраженный этнический и религиозный характер. Я думаю, что поддержание межнациональной стабильности, гармоничных отношений является одной из важнейших задач нашего государства.

— Больше неудобств эта ситуация доставляет посольствам, нежели нашему государству. Именно их задача работать с правительственными структурами государства. Находясь в Алматы, я им говорю, что посольства наверняка недорабатывают, так как многие вещи добываются в личном контакте. Я считаю, что это большой минус для самих посольств. С экономической точки зрения это не совсем оправданно: ведь они сюда часто ездят, тратят огромные средства на авиабилеты, гостиничные расходы.

Они эту ситуацию прекрасно понимают. Дипкорпусы в Алматы очень долго обосновывались. И поэтому переезд в Астану совпал с моментом стабилизации дипкорпуса в Алматы, были затрачены огромные средства, налажена соответствующая инфраструктура. Поэтому сразу все поменять очень сложно. Есть проблемы и с обустройством в Астане. Это и инфраструктура для офисных помещений, обустройство жилья. Поэтому вопрос переезда дипкорпуса – это одна из приоритетных задач, которая рассматривается в комплексе с развитием Астаны.

Перспектива однозначна: все переедут сюда. Сейчас уже в Астане работают 9 посольств. Многие закладывают в свои бюджеты своих внешнеполитических ведомств средства на переезд. Конечно, многим из них нравится в Алматы, там прекрасные условия для времяпрепровождения.

Но однозначно, что все они сюда переедут. Ситуация резко начнет изменяться в пределах 2-5 лет вместе с активным развитием инфраструктуры Астаны, особенно на левобережье. Мы сейчас активно развиваем проект дипломатического городка, и вместе с этим будут активизироваться процессы переезда дипкорпуса в Астану.

— Я был бы рад, если бы бюджет МИДа увеличился в два раза. Что же касается нашего зарубежного дипломатического корпуса, то он достаточно обширен. Мы закрываем практически все важные для нас регионы. У нас 47 загранточек, как мы их называем, из них полных – 30. Остальные – это консульские представительства. В этом году были открыты дипломатические миссии в Польше и Таджикистане.

Также было принято решение об открытии консульств Казахстана в Астрахани. Больше мы пока, по финансовым соображениям, не видим необходимости расширения нашего зарубежного присутствия. Пока у нас “незакрытыми” остаются Латинская Америка и Африка. И в будущем с ростом Казахстана хотелось бы, что бы среди законодателей возрастало понимание того, что внешняя политика – это достаточно дорогая вещь. Мы считаем, что в перспективе финансирование нашего ведомства должно быть адекватно росту задач нашей страны.