В последнее время в прессе разгорелась полемика вокруг личности Чингисхана, вызванная выходом в свет нового поэтического романа Мухтара Шаханова “Космоформула карающей памяти” (Тайна, унесенная Чингисханом). Это новаторское философско-концептуальное произведение получило восторженные отзывы писателей и поэтов, ученых с мировым именем, авторитет и мнение которых просто неоспоримы. Роман вызвал большой резонанс: по драме “Тайна, унесенная Чингисханом” в разных странах идут театральные постановки, киностудия им. Довженко (Украина) завершает работу над двухсерийным художественным фильмом, осуществляется перевод произведения на иностранные языки.
Но в то же время в ряде изданий с регулярной периодичностью и настойчивостью появляются публикации Х.Адибаева под откровенно оскорбительными заголовками (например, “Полет курицы”, интернет-газета “Навигатор”, 29.12.01), некоторые, называя монгольского кагана великим предком, уже объявили его казахом, создателем первого казахского государства и объединителем казахских родов в единый народ. Оказывается, у нас, в Южном Казахстане, даже найдена могила Чингисхана. Одна из газет сделала свой вывод, что Шаханов написал критический роман о Чингисхане, чтобы понравиться Западу.
Так, Х.Адибаев утверждает: “Мы далеки от роли адвоката, да и Чингисхан не нуждается ни в чьей защите: но его исторические деяния до сих пор потрясают воображение: маленькая Монголия подчинила половину мира на четыреста лет (в Казахстане Чингизиды правили 800 лет)”. Здесь налицо плохо маскируемое благоговение перед личностью и завоеваниями Чингисхана, другими тиранами прошлого, “национальной гордостью” своих стран. Например, Наполеон, по его мнению, “последний романтик-полководец”. Кровавые деяния этих тиранов-завоевателей оправдываются Адибаевым тем, что “…с древних времен… сложнейшие проблемы решались силой оружия. Такова была психология и философия предков”. Однако, по словам Х.Адибаева, “цивилизованный 20-ый век принес иные принципы решения общественно-политических проблем, и ставить на один уровень Александра Македонского и Чингисхана с Гитлером – элементарная историческая неграмотность”. Извините, в чем отличие кровавых деяний Гитлера от чингисхановых?
Всюду Адибаев манипулирует тем, что американской газетой “Вашингтон-пост” Чингисхан был назван человеком тысячелетия. Действительно, “потрясатель вселенной” и его преемники переломили ход мировой истории, перекроив политическую и этническую карты Евразии. Были уничтожены одни народы, положено начало формированию других. Именно по масштабам воздействия на историю Чингисхан и был признан газетой “Вашингтон-пост” выдающимся человеком минувшего тысячелетия. Неожиданно и парадоксально, но едва ли можно полагать, что здесь имеет место возвеличивание Чингисхана (как это понимает Х.Адибаев), в этом смысле его совет “обрушиться поэту М.Шаханову на “Вашингтон-пост”, по крайней мере, смешон. В памяти человечества Чингисхан остался как кровавый завоеватель, одно имя которого повергало в ужас многие народы от Тихого до Атлантического океанов. Увы, мировая история полна огромного множества событий, которые направлялись различными по своему моральному облику и разуму личностями.
Х.Адибаев считает: “В “Космоформуле” нет ни сложности прозы, ни глубины замысла, нет единого сюжета, сшибки и столкновения характеров и т.д. Поэт нанизывает одно событие на другое, свободно переходит в разные континенты, описывает все, что видит, все, что знает…”
Но есть мнения и совершенно противоположного содержания.
К примеру, Чингиз Айтматов: “Он носитель нового мышления. До него такого значимого поэта, мне думается, в наших азиатских литературах не было. Чтобы убедиться в этом, читайте его грандиозный роман в поэмах «Космоформула карающей памяти» (Тайна, унесенная Чингисханом). Поэт такой ипостаси должен был явиться в ХХ веке, переступая ХХI… Им оказался Мухтар Шаханов”.
Фазиль Искандер: “Мухтар Шаханов продолжает поражать мир, по-новому осмысливая в своей «Космоформуле карающей памяти» феномен извечной борьбы добра и зла. Острый драматизм, многогранный философский дух и загадочная преемственность историко-генетического кода памяти предков и потомков, воссозданная М.Шахановым, вызывают восхищение”.
Михаил Бахмутский, президент Международной Калифорнийской академии наук, индустрии, образования и искусств (США): “Шаханов – поэт-философ с объединяющим талантом, внесший в осмысление современной мировой цивилизации свой неотразимый почерк. Что примечательно, как и «Заблуждение цивилизации», «Космоформула карающей памяти» преподносит многие нравственные принципы человеческого бытия в совершенно иной ипостаси – в емкой поэтико-научно-философской трактовке. Этот неординарный прием автора, когда сюжеты больших романов втискиваются в двух-трехстраничные стихотворные строки, в наш компьютерный век вселяет большие надежды на новые возможности поэтического слова”.
Можно было бы привести и другие отклики видных деятелей, но, полагаем, этого достаточно.
А цитируемый Адибаевым отрывок из послесловия Ф.Хитцера вовсе не является мнением западных критиков о “Космоформуле карающей памяти”. К тому же “Три уровня высоты” из книги “Заблуждение цивилизации” и Хитцер пишет: “…Вот мы (“большинство кур Европы”) и вернулись… не на Землю, а на высоту полета курицы”, подразумевая именно тех, кто не только сам не способен воспарить на космическую высоту сознания, но даже понять концепцию Шаханова о трех ипостасях мышления, трех состояниях сознания человека.
Адибаев назвал свою статью “Полет курицы”, имея в виду роман М.Шаханова, но у нас есть все основания с легкостью переадресовать это определение ему самому. Именно все его измышления, равно как и роман “Гибель Отрара”, который в силу профессионального и читательского интереса нам известен, как раз таки и есть не что иное, как “полет курицы”.
В критике Адибаева совершенно необоснованно, возможно, из-за поверхностного, неглубокого прочтения романа “Космоформула карающей памяти”, указывается на незнание Шахановым исторического материала.
Например, у Х.Адибаева создалось ошибочное пространственное и временное “впечатление”, что смерть Чингисхана случилась в 1220 году прямо у стен Отрара, отсюда очередное обвинение в “элементарной исторической неграмотности”. Хотя из слов одного из героев романа: “…Знания лучших лекарей / Тибета, Китая, / А также Бухары и Герата / И местных тангутов / Оказались бессильны…” вполне очевидно, что действие происходит во время похода Чингисхана на Страну тангутов в 1227 году, а плененную Акерке, единственного живого свидетеля сокрытия от завоевателей богатейшей Отрарской библиотеки, доставили к Чингисхану. Общеизвестно, что завоеватель-тиран, гонимый по просторам Великой Степи необузданной страстью вселенского господства, оставлял на завоеванных территориях своих наместников, и авторская версия подобного предложения Чингисхана просвещенной, неординарной Акерке вполне оправданна. Здесь, со стороны Адибаева, либо элементарная неспособность понять, либо преднамеренный ввод читателя в заблуждение.
Обвинения Адибаева в заимствовании М.Шахановым его мыслей совершенно беспочвенны и смешны, а порой просто глупы.
Обратимся хотя бы к приводимой им параллели.
“Гибель Отрара”:
— Великий хан, единственной магией против смерти является Любовь. Можешь ли ты любить беззаветно, безоглядно?
— А ты, даос?
Что он мог объяснить варвару? Разве не Любовь сделала его скитальцем даосом?» (333-334).
Многозначная беседа Чингисхана с даосом из “Гибели Отрара” так передана в “Космоформуле”:
«Вы напрасно думаете, что нет любви на свете. Любовь — удел избранных, удел великих… (Шаханов здесь цитирует слова А.Куприна, это Адибаев не принимает в расчет). Я делю человечество на две категории: способных любить и — неспособных… А вина твоя в том, что ты никогда не стремился любить по-настоящему…» (69, 71, 74).
Справедливости ради, в чем здесь сходство текстов, кроме слова “любовь”? Выходит, все, кто употребляет это слово, воруют его у Адибаева?
Вот следующее его обвинение.
“Гибель Отрара”: “Историческая память сохраняет духовное, возводит его к вершинам бессмертия” (5).
“Космоформула”: “Мы обязаны совершить над ним месть исторической памяти… Горькие уроки этой исторической памяти должны унаследовать оставшиеся в ваших чревах наши потомки…” (232). Выражение “историческая память” достаточно распространенное, так почему же опять Адибаев претендует на авторство и право его единоличного использования?
А теперь, пожалуйста, судите сами, у кого какой индекс интеллекта, если хотите, индекс человеческой порядочности и художественного таланта. Думается, “обкраденный” Х.Адибаев теперь не вызывает сочувствия, к тому же, оказывается, эти обвинения в плагиате — его излюбленный и периодически используемый прием.
В произведении М.Шаханова “Отрарская поэма о побежденном победителе или просчет Чингисхана”, вышедшем в 1979 году (по крайней мере, на 3 года раньше первого издания романа Адибаева), после падения Отрара монгольскому кагану приводят двоих: Каир-хана и предателя, открывшего завоевателям городские ворота. Данный эпизод не зафиксирован ни в одной из исторических хроник, это художественный вымысел поэта, полный драматизма и большого философского содержания. В “Гибели Отрара” Адибаев также сводит Чингисхана, Каир-хана и предателя, повторяя, хотя и в слабой интерпретации, художественную находку Шаханова.
Кроме того, Х.Адибаев в статье “Их было только двадцать восемь” (“Мегаполис” № 6, 2002 г.) обрушился на коллективное письмо “Отрар – казахское Бородино” известных ученых, историков, деятелей культуры и искусства, представителей общественности, среди которых 7 членов-корреспондентов НАН РК, докторов наук (“Мегаполис” № 4, 2002 г.), обвиняя в полной несостоятельности и оскорбляя их честь и достоинство. Из публикации следует, что все они безграмотные и наивные, только один Х.Адибаев изрекает истину в последней инстанции.
Обратимся же к “письму двадцати восьми”, как оно названо Адибаевым: “… у писак типа Х.Адибаева, А.Балкыбека и т.д., выступающих слепым орудием в руках других, расчет точный: для того, чтобы опровергнуть героическое прошлое Отрара, необходимо очернить Каир-хана, главного вдохновителя самоотверженной борьбы отрарцев против войска Чингисхана в течение шести месяцев. Тогда можно оправдать нашествие Чингисхана на Отрар. Вот где лежит корень причины”. И действительно, в романе “Гибель Отрара” и в своих статьях Адибаев всячески восхваляет Чингисхана, а Каир-хана представляет главным виновником начала грандиозного похода монгольского завоевателя на Запад и тем самым стремится оправдать порочную концепцию своего романа.
Ссылаясь на имена авторитетных ученых, как Ибн аль-Аср, Рашид-ад-дин, Нисави, Жузжани, Жувейни, В.Бартольд и других, он хочет подкрепить свою точку зрения, хотя и они не отрицают героизм Каир-хана в защите своего города. В трудах этих известных ученых отрарские события зафиксированы скудно, как бы мимолетом, да и то взаимозаимствованы. Причем, народная версия самих отрарцев, передаваемая из поколения в поколение, не нашла отражения в их трудах, но это не является основанием для ее игнорирования как антиисторической.
Авторы письма “Отрар – казахское Бородино”, опираясь на этот народный источник, считают, что в нем наиболее достоверно изложена роль Каир-хана в данной ситуации. В убийстве 450 торговцев, которых Чингисхан снарядил как шпионов, вины Каир-хана нет, поскольку в этот момент он находился на похоронах друга в г.Ясы. Этот поступок совершил представитель Мухаммед-шаха в Отраре, воспользовавшись двухдневным отсутствием Каир-хана, а захваченные богатства спешно отправил в личную казну Хорезмского эмира Мухаммед-шаха, сведения о поступлении золота, серебра и других ценностей на 500 верблюдах без единой потери достоверно сохранились. Адибаев никак не может признать немаловажный фактор, что в исследовании исторических событий при недостаточности дошедших письменных источников за давностью времени, вполне разумно опираться на народные предания местных жителей – потомков тех, кто пережил страшную драму.
Несмотря на великую трагедию Отрара, героизм и самоотверженное мужество его защитников вошли золотой страницей в нашу историю. Символическое определение “Отрар – казахское Бородино” имеет под собой именно величие подвига народа в борьбе против иноземных захватчиков, хотя время и масштабы событий разные. В этом смысле Адибаев опять не вникает во внутреннюю суть явлений.
Первым шагом к внешним завоевательным войнам монгольского хана стало покорение западной части государства тангутов Си-Ся еще в 1208 году, т.е. до нашествия на Отрар в течение целых 11 лет Чингисхан завоевывал независимые народы и страны. И ничто уже не смогло бы остановить жестокого тирана в его необузданном стремлении к покорению мира, вплоть до Последнего моря. И в этом контексте, сколько бы не тужились Х.Адибаев и ему подобные оправдать кровавые деяния Чингисхана, у них ничего не получится.
В то же время Х.Адибаев вопрошает: “Ну скажите, может ли нормальный человек, посвятивший четверть века своей жизни Отрару и открывший немало тайн Отрар-тюбе, выступать против славнейшей страницы истории своей Родины, гордости казахстанцев – против Отрара и Каир-хана?” В том то и дело, в своих статьях он убеждает, что высоко оценивает личность Каир-хана и его героизм, а в романе рисует образ правителя Отрара вдруг превратившимся в кровожадного зверя-садиста, как из фильма ужасов, который, “зарывшись в мягкую плоть, рвал и глотал горячую печень, легкие, сердце” жертвы. При этом Адибаев даже “не чувствует, какую нравственную историческую несправедливость допускает к истории своей нации”. (Это его личный упрек в адрес Шаханова). Понятно возмущение и негодование “двадцати восьми” адибаевским образом Каир-хана, помимо того представленным предателем интересов народа. В прямо противоположных трактовках Адибаева образа Каир-хана убедитесь сами из цитируемых отрывков его романа. Только наберитесь терпения.
“… Перед ним стоял мертвец (Каир-хан). Хан поднял руки и Куттуз с ужасом увидел, как правитель возносится над развалинами Отрара”. (?)
И далее монолог-исповедь Каир-хана: “Я не знаю, где хорошо, где плохо. Я забыл, что такое радость, что такое горе. …А ведь я много радовался и смеялся. Мне завидовали. Я был красив и умен. Как любили меня. Беззаветно, безоглядно и я прошел по ним, как варвар. …Я был радостью этих трепещущих ресниц, этих наивных, но так много таящих глаз. Они были моей
болью и моей радостью. Когда я шагал по ним, я не знал, что шагаю по себе. (?) …Юность прошла в двадцать, и жизнь понеслась, замелькала, и запомнилось лишь одно мгновение. И поныне я не знаю – сон это или явь. …царство мертвых. …Смрадные, ядовито-зеленые испарения проникли в мои легкие и мозг. Неистовое желание растлевать, крушить, убивать охватило меня. Глаза налились кровью, дрожа от нетерпения и ярости, я стал бить хвостом по земле и рычать. Прижав уши, ощерив клыки, я завыл, превращаясь в злобного матерого волка и, слившись с травой, стал ждать жертву. Я разорву первую же танцовщицу, вспорю живот и начну глотать теплые внутренности. Я слышал на зубах хруст костей, из пасти текла липкая слюна, глаза остекленели. …Я оскалился и зарычал, клыки прошли мягкую ткань живота и, зарывшись в мягкую плоть, я рвал и глотал горячую печень, легкие, сердце. Я захлебывался обжигающе-сладкой кровью. Крик замер в воздухе”. (стр. 325-328).А вот следующий эпизод: “…Разъяренная толпа женщин преградила дорогу повозке. С перекошенными от злобы лицами, потрясая кулаками и выкрикивая грязные ругательства, они двигались к Каир-хану. …Ненависть толпы зловонной жижей затопила правителя.
— Это ты… ты повинен в смерти наших мужчин и детей! Ты виноват в наших несчастьях! Ты виноват в гибели нашего города! Ты! Ты! Распните его! И, не обращая внимания на кешиктена, замахнувшегося камчой, она плюнула в Каир-хана.
— Бейте его! – кричала Лола.
— Он унижал нас! Он обращался с нами так, будто мы земляные черви или каракурты!
— Убейте его!
— Распять его!” (стр. 331-332).
Далее по тексту: “Каир-хан вздрогнул: кешиктены тащили Искандера.
Послышались крики и топот. С распущенными волосами Гаухар (дочь Каир-хана) поскакала и бросилась к отцу. Палач преградил ей дорогу. Юная женщина протянула руки Чингисхану:
— Во имя нашей любви, освободи отца и Искандера!” (стр. 340).
Ну как, дорогой читатель? Согласитесь, кощунственно. Эти грубо натуралистические картины, изображающие Каир-хана-зверя, его дочери, якобы, возлюбившей Чингисхана, сцены унижения плененного правителя толпой отрарцев – “художественная находка” и авторский вымысел Адибаева. Это его личная извращенная трактовка, ни имеющая под собой реальной основы отрарских событий, откровенно порочащая героические страницы истории. Вот какова истинная позиция Х.Адибаева!
А теперь вновь обратимся к статье Х.Адибаева в интернет-газете “Навигатор”, где он пишет: “В “Гибели Отрара” впервые в мировой литературе образ Чингисхана воссоздается многосложно, неоднозначно…”, далее: “После трилогии В. Яна прошло почти 60 лет, после “Жестокого века” И. Калашникова — 30, после романа японского писателя И. Ясаши и повести Ч. Айтматова — тоже немало, но они так и остались отдельными монументами. (?) …впервые в истории мировой литературы в романе “Гибель Отрара” (“Последние годы Чингисхана”) Чингисхан заговорил человеческим голосом…” (?).
Мания величия Х.Адибаева типа “впервые в истории мировой литературы”, открытое восхваление собственного же произведения — пустое самомнение и амбициозность, не более того. Со времени первого выхода в 1981 году книга так и не обрела какой-либо известности даже в Казахстане, не говоря о переводах и изданиях за рубежом. Выходит, многим этот роман становится известен лишь через полемику его автора с Шахановым.
И едва ли стоит Адибаеву ставить в вину М.Шаханову то, что “Космоформула карающей памяти” была написана за 6 месяцев и за короткий срок успела завоевать признание. Это лишь доказательство таланта поэта. Известны и иные подобные факты, когда написанные на одном дыхании творения, являясь
плодом многолетних размышлений и поисков, искренним духовным откровением, становились шедеврами мировой литературы.И что удивительно, при всех своих нападках Х.Адибаев не исключает того, что роман Шаханова “Запад… даже отметит премией, поставит кинофильм…
”. А далее совершенно неожиданно: “Я думаю, что мой брат М.Шаханов переведет 80% своей премии и будущих гонораров на мой счет, я же их хочу передать в дома детей-сирот Приаралья”. Почему бы не использовать для этой благотворительности собственные гонорары? Общественная деятельность и творчество поэта широко известны не только в нашей стране, иначе Расул Гамзатов не писал бы, что “поэт Мухтар Шаханов – активная совесть своей запутавшейся эпохи”.