Суд Жакиянова: заключительная речь защитника Своика при апелляционном рассмотрении в Павлодарском областном суде

Павлодар, 28 августа 2002 года

Этим коротким, предельно формальным, и как всегда нарушающим процессуальные нормы заседанием областного суда режим личной власти пытается подвести официальную черту под осуждением председателя Политсовета движения “Демократический выбор Казахстана”, как уголовного преступника. Теперь, по планам Астаны, заключенный должен уйти по этапу, а его дело пойти в архив. На самом же деле движение уже пошло, идет, и будет идти в сторону, прямо противоположную тому направлению, которое ему пытается придать режим.

Якобы уголовные дела Галымжана Жакиянов, и другого лидера ДВК — Мухтара Аблязова, уходят теперь не в архивы, а прямиком в формирующуюся на наших глазах живую Историю. Историю изживающего себя кланово-семейного режима и начала формирования власти, реально ответственной перед казахстанцами. А лидеры “Демвыбора” уже пошли, и все быстрее движутся, пусть и сидя на нарах, в направление того уже недалекого будущего, когда движение ДВК, консолидировавшее всю реальную демократическую оппозицию страны, примет на себя ответственность за преобразование Казахстана в подлинно демократическое, правовое и социальное государство.

И это ускорение демократическому будущему Казахстана придал сам режим. В частности тем, что потерпел полное, сокрушительное и непоправимое судебное фиаско при попытке выставить лидеров ДВК уголовными преступниками. Причем катастрофа, постигшая так называемую правоохранительную систему в этих двух якобы уголовных процессах, является поистине всеобъемлющей: это катастрофа юридическая, информационная, политическая и моральная. Если бы кто-то из влиятельных тайных врагов президента Назарбаева озаботился поиском способа, как наиболее быстро, просто и убедительно продемонстрировать фактическую слабость его режима, профессиональную дисквалификацию, моральное разложение, скрытый саботаж, и общую недееспособность по всей вертикали, он не смог бы придумать более эффективного способа, как провести эти два уголовных процесса так, как они проведены.

Задам сам себе риторический вопрос: почему мы с такой уверенностью говорим о крахе уголовного осуждения лидеров “Демвыбора”? Все мы, включая следователей, прокуроров и судей (а судей, — так в первую очередь) знаем ответ на это вопрос. Разница между нами лишь в том, что мы об этом говорим вслух, и пишем, и распространяем написанное по всему Казахстану, и за его пределами, потому что это – правда, а слуги режима пытаются эту правду замолчать. Молчание же, как гласит народная мудрость, есть знак согласия.

Впрочем, здесь, пожалуй, к месту еще одна народная мудрость: “молчи, — сойдешь за умного”. Я имею в виду Гепрокуратуру, которая теперь активно размахивает кулаками после драки. Дескать, и Жакиянова и Аблязова “недосудили”, оказывается, за ними числятся еще и другие “преступления”, которые теперь вдогонку срочно расследуются.

И невдомек составителям прокурорских пресс-релизов со старо-новыми досудебными и внесудебными “компроматами”, что более убедительного саморазоблачения пустоты обвинения на проведенных уже судах не придумать. Это, уважаемые, не тот диалектический случай, когда количество у вас способно перейти в качество. Новые придумки из тех же старых, много раз перепроверенных, возбуждаемых и закрываемых уголовных дел еще менее состоятельны, чем та, называя вещи своими именами, макулатура, которой заполнены десять с лишним томов уже рассмотренных судом.

Стоит напомнить, что Генеральная прокуратура, — это не суд, который только и наделен правом объявлять человека преступником. И, тем более, Генпрокуратура, — это не отдел агитации и пропаганды, вольный распространять выдумки и домыслы не утруждая себя доказательствами. Но, возможно, прокурорам в нашем государстве даже невдомек, что выносить на публику уголовные обвинения, не предъявляя этого обвинения официально, как положено по Закону, это, в исполнении тех, кто как раз по Закону, обязан предотвращать его нарушения, — значит просто выказывать свое бессилие, и выставлять себя в глупом свете. Одна знаменитая вдова прославилась тем, что сама себя высекла. Но то, что смешно даже для унтер-офицерской вдовы, тем более несуразно в исполнении людей с большими звездами на погонах.

Между прочим, министр внутренних дел поступает гораздо более адекватно тому конфузу, в котором оказалось полицейское следствие. До суда над лидером ДВК он давал интервью, где заранее объявлял Жакиянова преступником, а вот после суда – куда-то исчез, будто и нет у нас такого министра.

Впрочем, о несостоятельности следствия и прокуратуры сказано уже много, поэтому здесь, в зале судебного заседания, есть смысл осветить ту роль, которую сыграл в деле осуждения сам суд.

В конце концов, не полиция и не прокуратура, и не минюстовские эксперты, и именно суд, и только он, по крайней мере, — на бумаге, не входит в исполнительную президентскую вертикаль, а является как бы независимым органом. Которому законодательством предписано устанавливать, в состязательном судебном процессе, истину между тем, что утверждает обвинение или опровергает защита.

Зададим вопрос: какой самый-самый главный спорный момент подлежал разрешению в суде? Ответ очевиден: это спор о том, является ли обвинение Галымжана Жакиянова, как до этого – Мухтара Аблязова, лишь уголовным, или это политически мотивированное уголовное преследование?

Собственно, обе спорящие стороны, не только защита, но и обвинение, фактически солидаризировались в том, что этот вопрос – главный. Я, как защитник от движения ДВК, саму концепцию защиты строил на том, что уголовной сути в выдвинутых обвинениях нет вообще. Выражаясь юридическим языком, нет ни события, ни состава преступления, ни мотивов, ни последствий, ни объективной, ни субъективной сторон, короче, нет ничего из того, что, как по нотам, расписано в Уголовном и Уголовно-Процессуальных Кодексах. Во всем этом “уголовном деле” наличествует только субъект преступления – председатель Политсовета “Демвыбора” Галымжан Жакиянов, назначенный таковым (преступником, а не Председателем, прошу понять меня правильно) лично президентом Нурсултаном Назарбаевым.

Мои коллеги, — профессиональные адвокаты, полностью подтвердили эту же принципиальную нашу позицию, о том, что уголовной составляющей в этом деле нет. Они это сделали тем, что до основания, в пух и прах, документально и доказательно, по каждому факту, эпизоду и аргументу, разгромили все до одной выдумки обвинения, и самого судьи Тарасенко в нашей апелляционной жалобе.

Правда, справедливости ради надо признать, что работа, которую пришлось выполнить защите, была хотя и трудоемкая, но не такая уж сложная, поскольку анекдотичная несостоятельность обвинения, надуманность, натянутость, подлоги, подмены и фальсификации, грубейшие процессуальные нарушения, — все это буквально выпирала из всех представленных в суд томов. Самое точное определение всему этому полицейско-прокурорскому обвинительному творчеству, это – ХАЛТУРА. И с этим властям ничего уже не поделать.

Тем не менее, власти Казахстана, пожалуй, все без исключения руководители государственного уровня, все их заместители и пресс-секретари не преминули отметиться публичными утверждениями на тот счет, что Аблязов и Жакиянов, — это всего лишь уголовные преступники, и что политической подоплеки в их уголовных делах нет. А если она и есть, то только как попытка этих “коррупционеров” спрятаться от уголовного наказания за политической деятельностью.

Заметьте, что такие высказывания высших государственных лиц делались не шепотом, и не в закрытых помещениях, а именно публично, с выносом на экраны телевизоров и страницы газет, надо полагать для того, чтобы убедить в такой официальной позиции власти как можно большее число собственных граждан и зарубежных партнеров Казахстана.

Иными словами, по правилам классической логики, обвиняющая сторона в лице правящего режима, также безоговорочно и однозначно признала наличие политической составляющей в этих уголовных делах, именно через категорическое отрицание этой самой составляющей. И, таким образом, именно суду, и только ему, и формально и фактически, пришлось давать ответ на этот главный вопрос: есть ли в данном уголовном деле политика, или нет. Формально, потому что такова исключительная прерогатива суда по Конституции и законодательству, а фактически, — потому что глава государства и гарант Конституции – президент Назарбаев заранее объявил, что только суд может ответить на вопрос, преступники ли Аблязов с Жакияновым.

Итак, давайте посмотрим, как суд справился с поставленной перед ним задачей.

Начнем с конца, то есть с приговора. Судья Тарасенко читал этот приговор очень долго – более полутора часов. Вернее не читал, а бормотал, частой скороговоркой, себе под нос, а не стоящему перед ним залу. Прерываясь лишь для того, чтобы отереть обильный пот. И, знаете ли, его можно понять: читать такое вслух, членораздельно, и обращаясь к залу, — это непросто даже для такого крепкого мужчины. Заранее сочувствуем и вам, господа члены апелляционной инстанции. Поскольку если и есть в этом уголовном деле что-либо еще более шитое белыми нитками, более надуманное и неубедительное, чем обвинительное заключение, так это именно приговор!

Это же не приговор, а классическая “в огороде бузина, а в Киеве дядька”! Начинается этот приговор со стандартной формулы, что “Павлодарский городской суд, рассмотрев в открытом судебном заседании … УСТАНОВИЛ”. Ну, насчет открытости судебного заседания, это мы скажем ниже, давайте же прочитаем, что же суд, как он сам утверждает, УСТАНОВИЛ.

Прочитав приговор, мы легко установим, что он заполнен не тем, что установил собственно суд, а просто пересказом обвинительного заключения. Вернее, это больше походит не на пересказ, а на копию. Похоже, у судьи в совещательной комнате “случайно” оказалась под рукой прокурорская дискетка, вот он и сократил свои трудозатраты.

Ладно, перелистаем все эти переписанные за обвинением страницы и доберемся до утверждения: “Однако, несмотря на не признание подсудимым Жакияновым Г.Б. своей вины, его виновность в предъявленном ему обвинении полностью подтверждается следующими исследованными в судебном заседании доказательствами:”. Но далее, опять-таки, идут не доказательства, а новый длиннейший пересказ показаний свидетелей, в которых чего только нет, и которые если что и подтверждают, так это именно непричастность акима Жакиянова ко всему ему инкриминируемому. Что же касается выводов самого суда, то они занимают всего пару-тройку абзацев в самом конце приговора, причем эти выводы, опять-таки, есть всего лишь пересказ того, что было в обвинительном заключении.

У меня, господа судьи, есть внучка, в этом году она пойдет во второй класс. Так вот, я думаю, что она уже достаточно грамотная девочка, чтобы даже ей объяснить, как правильно писать контрольную работу под названием приговор. И школьнику понятно, что дядя судья должен писать не диктант с чужих слов, а собственное сочинение о том, что он сам, в ходе судебного процесса, прочитал, увидел, услышал, в чем, и на основании чего твердо убедился, а с чем не согласился, и почему именно он с этим не согласился.

Все-таки странно и обидно для только-только сформировавшегося национального правосудия получается, господа казахстанские юристы. Классическому римскому праву, на котором основано судопроизводство всех развитых стран, уже две с лишним тысячи лет. Наше уголовное и процессуальное законодательство на бумаге также прогрессивно, поскольку скопировано с лучших современных образцов. И студентов в наших юрвузах учат, в общем-то, грамотные преподаватели. Откуда же берутся столь одиозно несостоятельные судебные самоделки?

Они проистекают из несамостоятельности нашего национального правосудия. Фактически приговор судье пришлось писать не по материалам трехнедельных слушаний, на которых защита просто разгромила, растерзала, разорвала в клочки и пустила по ветру все “доказательства” полицейских следователей, прокуроров и их пособников из Центра судебных экспертиз Минюста, а так, чтобы скрыть этот произошедший на суде крах обвинения.

Все мы знаем, что больше всего мешает плохому танцору. Так вот, знаете что помешало режиму показательно осудить лидеров “Демвыбора” не как политиков, а как коррупционеров? Более всего этому помешал сам суд, который, как не старались власти делать процессы фактически закрытыми, все же получились, скажем так, полуоткрытыми, но и этой полуоткрытости вполне хватило для того, чтобы правда вышла наружу, за стены судов.

Могу, господа обвинители, привести вам еще одно, ваше собственное, и более чем убедительное доказательство краха, происшедшего в Павлодарском горсуде, и бессилия попыток скрыть этот крах. Таким доказательством является так называемый протокол судебного заседания, а по сути, грубая, неумелая и откровенная подделка под протокол, полная его фальсификация.

Вы знаете, я даже теряюсь в эмоциях: хочется уже не столько возмущаться или удивляться, а даже как-то по человечески посочувствовать судье, вынужденному прибегать к таким легко разоблачаемым уловкам.

Напомню, что защита в первый же день процесса, и потом еще несколько раз, официально ходатайствовала перед судьей Тарасенко насчет того, что если уж он запрещает аудио-видео записи для СМИ, так пусть, хотя бы, поставит в зале элементарный магнитофон. Мы сами предлагали суду, если уж он не располагает техническими средствами записи заседания, помочь ему в этом. Однако судья Тарасенко категорически признавал только одно техническое средство для ведения протокола, — девушку-секретаря, которая что-то такое писала себе на листки бумаги. И вот, с нарушениями всех сроков (про такие нарушения УПК уже и говорить-то смешно) мы имеем возможность ознакомиться с творчеством этой юной особы. Благо, на дворе все-таки XXI-й век, а потому полная подлинная стенограмма у нас имеется. На основании которой защитой изготовлен такой процессуальный документ, как возражение на протокол.

На суде я задал судье Тарасенко не требующий ответа вопрос: кому помешал бы установленный в зале магнитофон. Теперь мы имеем задокументированный в форме сфальсифицированного протокола ответ самого судьи на этот вопрос: диктофон помешал бы судье исказить протокол судебного заседания, необходимость чего ему была, видимо, ясна заранее.

В деликатное положение, неправда ли, поставил судья Тарасенко апелляционную инстанцию? Исключить из дела возражения защиты на протокол уже нельзя, игнорировать факт его фальсификации – тоже, но, с другой стороны, признание протокола не соответствующим реально происходившему в судебном заседании влечет отмену приговора. Как вам поступить?

Кстати, господа судьи, вы тоже, при желании, легко можете получить настоящую стенограмму, чтобы убедиться в полной фальсификации так называемого протокола. Если не доверяете записям защиты, пожалуйста, можете попросить у акима, чья квалифицированная стенографистка (говорят, она лучшая в области) тоже все досконально записывала. (Интересно, для кого?)

Впрочем, мы не говорим, что протокол сфальсифицирован полностью, от начала до конца. Так нельзя сказать хотя бы потому, что в протоколе вообще нет многого из того, что происходило в зале суда. (А на нет, наверное, рассчитывал судья Тарасенко, и суда нет.) Этот протокол, в лучшем случае, отражает где-то меньше половины всего реально прозвучавшего. Например, в нем вообще нет вопросов свидетелям, одни только ответы! А зачем, в самом деле? Осталось, чтобы довести до идеала этот замечательный судейский опыт, просто помечать в протоколе: дескать, защитник Х задал свидетелю V семь вопросов, на которые свидетель V дал защитнику Х пять с половиной ответов. И можно писать приговор!

Конечно, можно списать всю фальшь этого “протокола судебного заседания” на исполнителя. В самом деле, эта девушка-секретарь, она, наверное, обладает многими достоинствами, но она же – не машина! Еще и потому она не машина, что записывала не так как магнитофон, – звук в звук, а так, как укладывались слова выступавших перед судом в ее симпатичной головке. То есть, это не стенограмма, а такой как бы облегченный перевод с профессионального языка на девичий. Почитайте, например, принципиально важные для суда показания бывшего вице-премьера Ураза Джандосова в ее изложении. Вот, возьмем наугад, такой пассаж: “На в-сы подсудимого: Акимы принимали решение. Некоторые стали создавать подразделения, они не могли это сделать, так как был Балгимбаев”. Если вы вообще что-нибудь поймете в этом наборе слов, значит, вы не просто суперинтеллектуал, а где-то даже и ясновидец. Между тем, в реальной стенограмме соответствующий вопрос подсудимого и ответ Джандосова занимают полстраницы совершенно ясного и грамотного текста, из которого непреложно вытекает несостоятельность такого ключевого утверждения обвинения, как то, что аким Жакиянов не имел права приватизировать объекты коммунальной собственности.

Таких “белых пятен” в протоколе – масса. И основной грех за них лежит, конечно, не на девушке-секретаре. Несомненно, после всех ее стараний по протоколу, рукою мастера, прошелся сам судья. Чтобы скрыть то главное, чем суд занимался все три недели. А именно – пытался изображать как бы равенство сторон и … спасать, спасать, спасать — недобросовестное следствие, пяток лживых “свидетельств”, неквалифицированных и недобросовестных минюстовских экспертов, и все это полностью провальное уголовное обвинение.

Но эта спасательная миссия у суда, сейчас это уже очевидно, не получилась. Теперь, после вынесения приговора, главную ответственность перед президентом за юридический, информационный и пропагандистский провал этого важнейшего для режима политического задания по показательному осуждению лидеров “Демвыбора” как уголовников несут уже не полицейские, и не прокуроры, а именно судья Игорь Васильевич Тарасенко персонально. Как процессуально самостоятельное и независимое лицо. А вслед за ним вы, судьи областной инстанции, рассматривающие нашу апелляцию.

В лесах Африки, и в джунглях дикого рынка, жизнь идет по формуле: “если не ты, так тебя”. В нашем случае получилось похоже: процессы над Аблязовым и Жакияновым не очернили, а очистили их имена, а обратным концом ударили как раз по казахстанскому правосудию. Все перечислить невозможно, но давайте коротко напомним только несколько эпизодов павлодарского процесса, где сам суд нагляднейшим образом продемонстрировал свою процессуальную “независимость”.

День первый, показавший что такое “открытое заседание”. Оказывается, даже не судья, а зам начальника УВД решает, кого в маленький зал пускать, кого нет. Он же устанавливает квоты на “забутовку” половины мест прикомандированными людьми Машкевича и Ахметова, которых заводит с заднего хода. Судья же демонстрирует только одно свое право: не разрешает аудио и видеозаписи. Защита предлагает судье свою безвозмездную помощь: обеспечить достаточной вместимости зал, помочь с техническими средствами записи, или хотя бы транслировать заседание для собравшихся перед судом. Это, — не наши прихоти, а элементарное исполнение норм УПК об открытости процесса, но судья не соглашается, — надо понимать, у него нет на это позволения начальства.

Здесь же защита ходатайствует о приведении меры “домашний арест” в соответствие с УПК. Ситуация, в самом деле, не просто издевательская по отношению как к арестованному, так и к подписанному казахстанским МИДом меморандуму с посольствами Франции, Великобритании и Германии, но и просто анекдотическая. Судите сами: Жакиянов заключен под стражу не у себя дома, и не в казенном СИЗО, а в частном заведении, про которое все в городе говорят, что оно принадлежит близкому человеку акима Ахметова, некоему Аканову Досмурату. Это и не тюрьма, и не квартира, а такая ночлежка, то ли конспиративная полицейская явка, то ли ночной дом свиданий, а, скорее, то и другое вместе. Кстати, господа обвинители, стоили бы сейчас посетить частную фирму “Павлодарсоль” и поинтересоваться, кто и как проводит там ночи под “домашним арестом”.

И вот, на все это защита обращала внимание судьи Тарасенко. На то, что указанный следствием мотив содержания под домашним арестом на стадии судебного разбирательства утерял смысл. А также на то, что государственная правоохранительная система находится в каких-то тайных и по определению незаконных отношениях с неустановленным частным хозяином этого “дома”. И еще защита указала на то, что одновременно, в обеспечение иска к подсудимому, под арестом находится квартира его супруги, чем непреложно признается факт наличия у Жакиянова его собственного дома, где ему, если уж на то пошло, и надлежит содержаться под домашним арестом. Получается правовой анекдот: есть арестованный дом арестованного, есть сам арестованный, а вот домашнего ареста – нет! Вся ситуация, в совокупности, выглядит юридическим фарсом, откровенным и очевидным издевательством над нормами УПК, над здравым смыслом, над самим правосудием, наконец.

По сути, это был первый экзамен для судьи Тарасенко, тест на проверку знаний им основ своей профессии, и его собственной процессуальной состоятельности. Судья Тарасенко это понимал, поэтому он взял трехдневный тайм-аут и … оставил подсудимого под “домашним арестом”. Не иначе, — начальство не разрешило.

Следующий эпизод, — спасение судьей Тарасенко заказных минюстовских экспертиз. Все мы помним эту трагикомедию, когда приглашенные в суд эксперты, один за другим, “поплыли”, запутались в собственных показаниях и не могли ответить практически ни на один вопрос защиты. По сути, допрос экспертов в суде однозначно подтвердил обоснованность заявленного защитой ходатайства об исключении выполненных ими экспертиз из уголовного дела, как ненадлежащих доказательств. Но судья Тарасенко, ради спасения уже разваленного обвинения, придумал новое судебное ноу-хау – письменный допрос экспертов. Где в УПК написано, господа юристы, чтобы допрашиваемых, как невыучивших урок двоечников, отправляли домой готовиться по заранее заданным вопросам?

Другое дело, что в УПК есть процедура постановки перед экспертами письменных вопросов, но она, можете раскрыть Кодекс и убедиться, применяется вовсе не в суде, а на стадии расследования уголовного дела. То есть, судья Тарасенко, постановив задавать экспертам письменные вопросы, фактически вернул дело на стадию дорасследования. Вот уж воистину, — не только голь хитра на выдумки!

Неужели апелляционный суд “не заметит” и эту правовую самодеятельность судьи Тарасенко?

Следующий эпизод, — то, как судья Тарасенко спасал дело от включения в него доктринальных заключений известнейших казахстанских ученых-юристов. Вы только вслушайтесь, какие потрясающие “основания” для отказа изобретает судья по ходу дела. Сначала он выдвигает тезис, что эти документальные доказательства суд не может учитывать, как полученные без предварительного предупреждения об уголовной ответственности. Послушать судью Тарасенко, так к каждому преподавателю и научному консультанту отныне надо приставлять по прокурору, чтобы ни один профессор не мог делиться своими знаниями иначе, чем под распиской! А ведь достаточно просто заглянуть в те статьи УПК, где регламентируется порядок получения и приобщения к делу документальных доказательств, чтобы понять, какую хохму, юридический ляпсус, анекдот для судейских курилок, выдал судья Тарасенко!

Но это еще не все, оказывается, мнение авторитетнейших ученых-специалистов суд может игнорировать еще и потому, что, по судье Тарасенко, “где два юриста, там три мнения”! И эту бородатую присказку судья Тарасенко выдает не в веселом застолье, под дружный смех ценящих такой юмор собутыльников, а оглашает, с серьезным лицом, прямо в зале судебного заседания!

Много еще не смешных анекдотов можно напомнить о том процессе, но и так уже ясно, какова цена независимости и справедливости нашего правосудия.

Итак, господа судьи, одного только факта фальсификации протокола, не говоря уже о массе всех прочих очевидных процессуальных ляпов следствия и самого суда, достаточно для отмены приговора. Вы, конечно, можете как бы не заметить всего этого, сделать вид что и протокол составлен правильно, и приговор обоснован, сделать короткий перерыв и с серьезными лицами объявить, что оснований для пересмотра дела суд не находит.

Все это входит в сценарий, поскольку данный областной суд, как до него суд города Павлодара, как и любой иной суд, включая Верховный, есть по сути одно и тоже: исполнительный орган режима личной власти президента Назарбаева, используемый для репрессий против его политических оппонентов.

Поэтому мы отвечаем за наше утверждение о чисто политической подоплеке данного уголовного осуждения не перед назначенными президентом судьями, а перед своими политическими единомышленниками, перед средствами массовой информации, перед всем народом Казахстана, и перед международным сообществом.

Формально, поскольку режиму приходится соблюдать хотя бы внешнюю видимость уголовного “правосудия” против лидеров демократической оппозиции, мы апеллируем к суду, фактически же данное судопроизводство дает нам одновременную возможность, и мы ею непременно воспользуемся, апеллировать к авторитетным международным специалистам и организациям в области уголовного права для вынесения своего независимого вердикта.

При этом мы не станем, как это практиковало ангажированное следствие, отдавать на экспертизу только специально отобранные материалы уголовного дела, и привлекать для такой экспертизы столь же ангажированных, и к тому же не слишком умелых, “специалистов” Минюста. В наших интересах отдать на компетентный и беспристрастный международный суд все материалы дела полностью. Все эти материалы у нас есть, и мы это сделаем.

Зачем же, в таком случае, апелляция в данный суд?

Объясню по порядку:

Прежде всего, мы апеллируем к суду именно потому, что этот суд есть суд президента Назарбаева. То, что президент лично не присутствует сейчас здесь, и не возглавляет обвинение, ничего не меняет по существу. Именно сверху пришло распоряжение создать уголовные обвинения против Мухтара Аблязова и Галымжана Жакиянова, как до этого было решено подвергнуть заочному суду Акежана Кажегельдина. И сроки заключения лидерам ДВК определялись, конечно, не в суде.

Еще до того, как судья Тарасенко удалился в так называемую совещательную комнату, нам уже было известно, и мы сами сообщили ему, какой срок ему приказано вынести в обвинительном приговоре. Не является большой тайной и то, с кем именно, и как “совещается” судья в этой самой совещательной комнате. Так, еще до окончания суда, в СИЗО Павлодара началась подготовка к приему нового заключенного, а в день оглашения приговора, еще до того, как судья открыл рот, к суду было стянуто столько полицейских, будто брать под стражу предстояло всех пришедших в этот день сторонников “Демвыбора” вместе с массой простых горожан.

Через этот областной суд мы апеллируем непосредственно к президенту, поскольку присутствующие здесь прокуроры и судьи не способны осуществлять те функции правосудия, которые записаны в Конституции. То, что принесший конституционную присягу Гарант на самом деле не обеспечивает прямое и высшее действие статей Основного Закона, — это его проблема, но не наша. Да, движение “Демократический выбор Казахстана” считает необходимым принятие новой, подлинно демократической Конституции, и мы обязательно добьемся этого. Однако, наша принципиальная позиция состоит в том, что любая реформа законодательства должна проводится в строгом соответствии с нормами действующего права, и мы отказываем данному суду в праве быть легитимным и справедливым судом именно потому, что все назначенные президентом чиновники, по всей вертикали, демонстративно попирают записанные в Конституции требования к прокуратуре и суду. Что, опять таки, является проблемой режима личной власти, но не нашей.

Мы знаем, что “наверху” будут внимательно читать нашу апелляцию, а большего, прямо скажем, мы и не ожидаем от данной судебной инстанции. Впрочем, судя по всему, в президентской вертикали, между верхами и низами, сейчас установилось взаимное табу на правдивую информацию.

Мы сейчас может только догадываться, кто кого подвел: то ли подчиненные генпрокурора и министра внутренних дел укрыли от начальства, какую следственную халтуру под видом уголовного дела они изготовили и передали в суд, то ли сами господа Сулейменов и Тусупбеков не захотели, не смогли, или испугались, лично проинспектировать всю эту отсебятину, то ли они, все заранее зная, дезинформировали президента, — пусть с этим наверху сами разбираются. Для нас важно иное: то, что уголовная мишура осыпалась с этих инспирированных процессов, и они во всей полноте и убедительности предстают перед всеми именно в том виде, какой и имеют, — как процессы чисто политические.

Разумеется, не без того, что крах обвинения есть следствие элементарного невладения следователями, прокурорами и минюстовскими экспертами основами профессионального мастерства. Но налицо также и отсутствие рвения у исполнителей, вплоть до саботажа, и мы понимаем, что причинами здесь осознание неправого дела и боязнь скорой ответственности. И это, — то, что исполнительный механизм режима личной власти уже не может должным образом исполнять заказы руководства, — тоже его проблема. По сути, это последний звонок перед заключительным актом драмы распада неправового и недемократического режима.

В этой связи мы хотели бы разъяснить настоящему суду, и всем тем, кто наблюдает за ним, один принципиально важный момент. Он заключается в том, кто и кого, на самом деле судит.

На самом деле это мы, — ответственная за ближайшее будущее Казахстана демократическая оппозиция, прямо со скамьи обвинения, судим сейчас президентское правосудие. Да, лидерам ДВК приходится ставить прямо на себе тяжелый и опасный эксперимент, ну что же: тем полезнее будут его итоги, тем лучше они поймут (а это очень скоро им пригодится), что же такое, с самой ее изнанки, представляет из себя так называемая правоохранительная система.

Дело в том, что отсутствие в Казахстане независимого правосудия есть то главное, что отделяет нас от современной цивилизации. Сколько бы нам не говорили, что в Казахстане уже построена рыночная экономика, это – неправда. Никакого цивилизованного рынка не может быть там, где нет реально независимого суда. Там, где полицейские, прокуроры и судьи не только не способны гарантировать стабильность отношений собственности и защиту прав предпринимателей, но напротив, сами являются активными участниками властного бизнеса и используются для сведения политических или иных счетов с конкурентами.

Точно также не может быть ни честных выборов, ни независимых СМИ, ни вообще правового государства, если нет независимого суда.

Все это в полной мере продемонстрировал и Павлодарский городской суд, и на его примере есть смысл изложить суть того, что же представляет из себя все нынешнее “правосудие”:

Прежде всего, это не просто коррумпированная часть режима, но – наиболее полномасштабно коррумпированная его часть, наиболее развращенная, разложившаяся, погрязшая в круговой поруке, безнаказанности, наиболее деморализованная и опасная в своем беспределе часть. Наверное, есть и исключения, но масса рядовых следователей, прокуроров и судей, о чем говорят их же руководители, попросту – взяточники.

Само собой, служебная карьера в такой системе предполагает не просто повышение величины личного мздоимства, но и приобретение статуса “разводящих” взяточничества подчиненных. Иными словами, средние чины полицейской, прокурорской, фискальной и судебной вертикалей, — это лица, ангажированные теми или иными чиновными и бизнес-группировками, и использующие свои должности для “крышевания” “своих” и “наездов” на конкурентов. Наконец, высший генералитет также встроен в эту систему, с той только разницей, что занимается лоббированием более масштабных задач. Вплоть до исполнения таких политических заказов, как борьба против независимых СМИ и лидеров демократической оппозиции. Но, сверху или снизу, никто в такой системе не может быть свободен от всеобщей коррупционной повязанности, и никто не может служить Закону, а не Хозяину.

Конкретный пример – судья Тарасенко. Человек он, видно, не глупый, имеющий перспективу. Почему же он фактически перечеркнул собственное будущее, вынося обвинительный приговор на материале, пустоту которого он не мог не видеть? Возможно, ему был предложен выбор типа “если не ты, так — тебя”. Возможно, этот приговор был платой, которую ему установили за должность председателя создаваемого сейчас в области экономического суда. В любом случае – вот наглядный пример личного профессионального и морального краха далеко не бесталанного функционера режима, который в иных условиях мог бы приносить пользу обществу.

Я вам скажу, господа обвинители, какую главную ошибку, с вашей же точки зрения, совершил судья Тарасенко: он переоценил долговечность режима, которому служит.

На самом деле вся так называемая борьба с коррупцией есть активное проедание оставшегося административного и политического ресурса режима личной власти. Чем больше режим, в целях маскировки политических процессов против лидеров ДВК, возбуждает уголовные дела на “просто” высокопоставленных коррупционеров, тем более выявляется политическая или бизнес-ангажированность любого такого дела.

Самый громкий и наглядный пример – бывший министр Мырзахметов: он ведь тоже “попался” не столько на проведении заранее предопределенных тендеров, сколько на том, что проводил эти тендеры под “крышей” некогда всесильного, а теперь впавшего в опалу старшего зятя президента.

Или тот же министр Шукпутов, повторно явившийся на суд, чтобы лжесвидетельствовать против своих же собственных первоначальных показаний. Не является слишком большим секретом то, что свою карьеру он сделал благодаря родству с Сарыбаем Калмурзаевым, как и то, что недавнее “разоблачение” Генпрокуратурой его первого заместителя есть, на самом деле, “поводок” для самого министра экологии, который и заставил его пренебречь своим профессиональным и человеческим достоинством.

Апеллируя к данному суду, мы хотели бы помочь верхушке режима понять одну простую истину, несущую опасность и им самим, и общегосударственной стабильности. Эта истина состоит в том, что выпестованная ими на системной коррупции “правоохранительная” система по определению не способна бороться с коррупцией госаппарата. И всякий заказ на такую борьбу превращается в заказную расправу, неправовой прокурорский или судебный фарс, клановые разборки внутрирежимных группировок, в первую очередь деморализующие, раскачивающие и раскалывающие сам правящий режим.

Если сейчас заместители акимов и вице-министры приносятся в жертву “борьбе с коррупцией” ради сведения политических счетов между их шефами, если даже самый лояльный чиновник рискует теперь потерять кресло, а то и свободу, лишь потому, что вдруг оказался “не в той команде”, или не под “той крышей”, — значит, такому режиму осталось существовать совсем недолго!

По мере ослабления режима, а такой процесс сейчас ускоряется, растет опасность, что правоохранительные структуры “пойдут вразнос”, начнут разбираться между собой, или “мочить” уже всех подряд, или будут приватизированы очередным претендентом как орудие клановой борьбы за власть.

Одним из наглядных примеров “раскачивания” режима с помощью собственной судебной системы и явился как раз суд над Жакияновым. Этот суд оказался теми граблями, на которые с размаху наступило само казахстанское правосудие. Вы только вдумайтесь, господа обвинители, как много дров пришлось вам наломать, как много мин заложить под сам режим, пытаясь выставить бывшего акима уголовным преступником за самые обычные и законные его действия, такие же точно, какие предпринимают каждый день все прочие акимы.

Своим приговором судья Тарасенко насмеялся над принципом коллегиальности решений исполнительный органов, он создал прецедент выборочного игнорирования одних постановлений правительства и предвзятого толкования других, он дал сигнал всем чиновникам, что любого из них, с виной или без вины, в любой момент могут осудить на любой срок.

Ведь что значит признать незаконными приватизацию рудника Торт-Кудук и Песчанского РМЗ? Это значит, что на тех же, или аналогичных, основаниях можно запускать судебный конвейер по пересмотру итогов всей приватизации. Пока в жертву политическим разборкам принесены всего лишь два нерентабельных сельских предприятия, но, как говорится, лиха беда — начало, дойдет дело и до объектов первостепенной важности. Неужели в администрации президента никто не задумался, и не испугался: какой сигнал подал судья Тарасенко иностранным и национальным инвесторам?

А какой сигнал подан всем госслужащим! Ведь по лекалам, выкроенным в судах над Мухтаром Аблязовым и Галымжаном Жакияновым, теперь можно заранее составлять приговоры всем без исключениям государственным руководителям, начиная с самого высшего ряда.

И, повторю, все эти шишки режим набил себе на лбу совершенно напрасно, поскольку заказ-то на уголовное осуждение лидеров ДВК провален! Перед вами, господа судьи апелляционной инстанции, лежат не тома уголовного дела, а – прах и труха, гора пепла. Политический заказ суду сгорел синим пламенем, от него остался только пепел, пепел правосудия, и исполнителям, с горя, остается посыпать этим пеплом собственную голову. Вы, конечно, можете продолжить начатое вашим коллегой Тарасенко, но спасти проваленное им вы уже не можете.

Но вы еще можете спасти лицо казахстанского правосудия, и свое собственное, если рассудите по Закону.

Подумайте об этом!

29.08.02