Если сказать, что я никогда не мечтал побывать в Польше, то это будет, честно признаться, неправдой. Когда я был школьником, то к нам в Ташкент еще в конце 70-х годов приезжал Богуслав — отцовский друг по Академии ЦК КПСС, гражданин Польской Народной Республики. За чаепитием он много рассказывал о своей стране моим родственникам, которые специально приходили к нам, чтобы познакомится с поляком и его супругой и послушать истории о польской жизни. Среди слушателей, естественно, был и я, сидевший под столом и державший ушки на макушке, стараясь уловить каждое слово, каждую интонацию. Именно тогда в память врезались особенности этой далекой европейской страны, и появилось желание узреть все это собственными глазами.
О Польше потом я много читал, смотрел кинофильмы (вспомните хотя бы популярный телесериал “Четыре танкиста и собака”) и мечтал когда-нибудь отправиться в путешествие в Варшаву. И это случилось 6 сентября 2002 года, когда я вместе с моими коллегами по учебе в Летней школе по правам человека сел на самолет Ташкент-Киев, а потом мы пересели на другое воздушное судно, доставившее нас в Варшаву.
Но мое путешествие началось с получения визы. Тогда я поразился, что дипломатическое представительство разбросано по всему Ташкенту: например, Посол Польши и его аппарат работали по улице Нукусская (рядом с российским посольством), торговый советник – возле массива Дархан, а консульское учреждение – недалеко от телевышки и Ташкент-лэнда. Благо, моя новая знакомая – Флюра Шарипова, адвокат, знала, куда нам следует идти, и вскоре мы, разыскав среди частных домов закрытое и охраняемое милицией здание консульства, сидели в приемной и заполняли анкеты. С нас требовались одна цветная фотография и плюс 43 доллара (правда, эти деньги нам потом вернули, сказав, что участникам данного семинара платить не нужно за визу). Через неделю – 19 августа мы держали в руках свои паспорта, в которых были вклеены красно-коричневые визы, разрешающие нам находиться в Польше 12 дней. Наш другой сотоварищ – юрист Акмаль Рахимов из Коканда всю эту процедуру выполнил без нас в другие дни, но шел по нашим стопам, в точности выполняя все инструкции.
Проблемой для нас стала организация доставки наших бренных тел до Варшавы и, естественно, обратно. Прямых рейсов не существовало, национальный перевозчик – компания “Узбекистон хаво йуллари” не обеспечивала состыковку рейсов, и нам пришлось самим ломать голову, как добраться до столицы Польши самым эффективным и дешевым способом. Было три варианта – через Турцию (это уж очень дороговато, аж за тысячу баксов), через Москву (но у всех нас были неприятные воспоминания об отношении таможенных и пограничных служб к персонам из Средней Азии) и через Украину (в которой никто из нас никогда не бывал). Выбрали последний вариант, причем он оказался и самым дешевым.
У агента национального авиаперевозчика “Узбекистон хаво йуллари” – фирмы CATS — приобрели билеты по маршруту Ташкент-Киев-Ташкент, а в представительстве “Украинские линии” — Киев-Варшава-Киев. Правда, нас немного удивили высокие аэропортовые сборы – аж 40 баксов с носа, но раз на Украине такие порядки, то кто может спорить? Как говорится, не хочешь лететь – выбирай другой маршрут. Зато нас порадовало то, что лететь мы должны были не на старых “Тушках” или “Илах”, а на “Боинге-737”.
Из родины дынь на родину сала
6 сентября мы встретились в аэропорту “Ташкент”. Стрелки показывали 5.00. Светало. Народ, как всегда, толпился у входа в здание. Дальше пропускали только с билетами и паспортами, зевакам приходилось встречать и провожать гостей, друзей, родственников или просто туристов прямо на улице. Предъявив необходимые документы, мы прошли в зал.
Сначала мы заполнили таможенную декларацию, а потом проскользнули к регистрационному столу. Впереди меня стоял какой-то парень и все пытался втолковать сотруднице:
— Этот мой документ – вид на жительство в США. У меня нет паспорта…
— Значит, вы – гражданин США? – вопрошала та.
— Нет, я еще не гражданин.
— Тогда вы из какой страны? – недоумевала девушка.
— Из США…
— А где ваш паспорт?
— Паспорт я еще не получил, ведь я не гражданин США, — бубнил свое парень, чем совсем запутал сотрудницу аэропорта. – Я только имею вид на жительство…
— Ничего не понимаю, — растерянно ответила она. – Как вас вообще пустили в Узбекистан без паспорта?
— Слушайте, — врубился тут я в разговор, поскольку этот диалог явно затянулся, а позади меня образовалась длиннющая очередь, которая клокотала и возмущалась. – Какое вам дело, как он сюда попал – это головная боль пограничников, кстати, они его еще будут тоже пытать. Вы давайте побыстрее решайте проблему оформления багажа и билета. Нам что, здесь прописаться что ли, пока вы поймете, кто есть откуда?
— Без определения его гражданства я не могу зарегистрировать его билет! – отрезала сотрудница, гневно сверкнув глазами. – Подождите-ка меня, я спрошу у старшего, — и с этими словами она вылезла из-за стойки и куда-то уползла.
Нужно сказать, что этот вопрос, наверное, действительно был важен с точки зрения или национальной безопасности, или оформления билета, но дама у начальника просидела почти двадцать минут. Мы за это время успели сбегать в туалет, сделать там свои дела и вернуться обратно. От нечего делать мы даже стали жевать леденцы. Народ за нами продолжал бурлить. Полуамериканец стоял и делал вид, что он ни в чем
не виноват.Наконец-то сотрудница появилась:
— Старший тоже ничего не знает! – выдала она сенсацию. – Он просил вас немного подождать, пока этот вопрос отрегулируют наверху, — и она глазами показала на потолок. “У Аллаха, что ли?” – удивился вначале я, а потом, спохватившись, догадался, что у более старшего начальника. Интересно, а если тот ничего не знает? Будут звонить Президенту Узбекистана?
— Нас обслужите, пожалуйста, — сказали мы, оттолкнув опешившего полуамериканца в сторону. Но дама и для нас приготовила сенсацию:
— Почему багаж не запечатан?
— То есть? – удивились мы.
— Вон там ходят люди, которые скотчем обвязывают сумки, обратитесь к ним, — посоветовала нам сотрудница. Не знаю, может, у нее был негласный договор на проценты, если сбагрит пассажиров на такую техническую “обработку” груза этим предпринимателям.
— Это ручная кладь, — заметил я. – Беру в салон…
— Ручная кладь весит пять килограммов, а у вас – почти семь, — резонно ответила сотрудница. – Нельзя!
— Ну, тогда мы сдадим ее в багаж…
— В таком виде я ее не приму…
— Подождите-ка, а в каких правилах написано, чтобы я свою сумку обматывал скотчем? Если у вас в аэропорту воруют, то никакой скотч не поможет, а у меня там и красть нечего, — возмутился я.
Но сотрудницу аэропорта явно трудно было чем прошибить. Она вновь повторила, что в таком виде сумку не пропустит. Мы сплюнули и вышли из очереди. По залу действительно ходили какие-то личности с обвязками скотча на шее, как со связками бубликов. Там, где они работали, слышались звуки отклеивающейся ленты. Вжи-и-и-ик!!! – и чемодан обмотан как египетская мумия. Поинтересовавшись, мол, а сколько будет стоить “обработка” нашего груза, мы получили такой ответ, что дешевле было купить самим скотч и самим запеленать свой багаж. Что, впрочем, мы и сделали. “Бизнесмены”, увидев, как мы вышли из положения, сплюнули и отошли.
Мы вернулись к стойке. Правда, очередь пришлось заново отстоять. Но самое поразительное, сотрудница нас не узнала, хотя прошло около часа.
— Это ручная кладь или сдадите в багаж? – спросила она как ни в чем не бывало. С памятью у нее, видимо, были определенные проблемы.
— Берем с собой, — ответил я, думая, что она начнет говорить о перевесе ручной клади на полтора килограмма. Но дама кивнула и выдала нам документы обратно.
Дальше нас ждала таможня. Мы ее прошли быстро. Никаких вопросов. Таможенник вернул нам второй экземпляр декларации с проставленным штампом. У пограничников мы немного задержались, потому что сидящий внутри человек пытался что-то выяснить у стоящего впереди мужчины. Тот, видимо, тоже был из США, так как объяснял с явным американским акцентом (хотя был узбек узбеком на 100%), что, мол, это у него “грин карта”.
— А почему она не зеленого цвета? – недоумевал пограничник. – Почему тогда называется “зеленой”?
У того глаза на лоб полезли. Он опять что-то стал втолковывать работнику пограничной службы. Я сплюнул и перешел на другой контрольно-пропускной пункт. Получив “добро”, я прошел дальше, а американец-узбек еще что-то выяснял с пограничной властью.
Ташкентский аэропорт неплохо подлатали, и он приобрел европейский вид. Везде “Диту-фри” (но меня эти магазинчики вообще не интересовали), яркая иллюминация, стекло, ковролан и мраморные плиты — то, что придаст шарм главным воздушным воротам страны. Вместе с коллегами я устремился вперед, к залу отлета. Правда, оставалось пройти еще личный досмотр. То ли милиционеры, то ли пограничники просмотрели ручную кладь, заставили пройти через металлодетектор и, ничего подозрительного не обнаружив, разрешили топать дальше. Вскоре мы сидели и смотрели, как взлетают самолеты, ожидая своей очереди. Мимо нашего корпуса прополз самолет германских ВВС. Все прильнули к стеклам и с любопытством разглядывали когда-то секретные суда люфтваффе.
Объявили нашу посадку, и толпа ринулась к автобусу. Нам предстоял полет на “Боинге-757-200” (это узкофюзеляжный самолет), который уже зарекомендовал себя среди узбекских туристов как самый надежный и весьма комфортабельный. Кормили нас неплохо, персонал был аккуратен и приветлив. Во время полета ничего не беспокоило: ни турбулентность, ни попытки захватить самолет и направить его, например, на Эйфелеву башню (вращающийся памятник Туркменбаши, Кремль, Пизанскую башню и пр.). За час до прилета в Киев нам раздали миграционную карточку, которую я быстро заполнил. Ее, оказывается, нужно было сдать пограничнику при пересечении границы. Кстати, мы летели в сплошной облачности, и я был уверен, что сейчас в Киеве идет если не снег, то, во всяком случае, дождь (и ошибся, в столице Украины было достаточно тепло, хотя и не солнечно).
Через четыре часа, преодолев расстояние почти в четыре тысячи километров, мы уже выходили на перрон аэропорта “Борисполь” города Киева (впрочем, до города – около часу езды). Предстояли формальности, несмотря на то, что Киев для нас считался транзитным узлом на Варшаву. Мы, как и другие пассажиры, потопали к контрольно-пропускным пунктам. О-о-о, пришлось долго простаивать в очереди, поскольку народу в зале собралось видимо-невидимо. Наконец подошла моя очередь.
— С какой целью прибыли на Украину? – спросил пограничник, взяв паспорт и миграционную карточку.
— Транзит, — коротко ответил я.
— Куда направляетесь?
— В Варшаву!
— Виза у вас есть?
— Стал бы я лететь в Польшу без визы, — пробурчал я. – Конечно, есть.
Пограничник полистал паспорт и обнаружил польскую визу. И тут его взгляд упал на фотографии моих детей, вклеенные в паспорт.
— Летите с детьми? – поинтересовался он.
— Нет, пока один.
Пограничник привстал и на всякий случай осмотрел пространство вокруг меня, мол, а вдруг я вру, и, убедившись, что я действительно лечу один, вернул документ и оторванную вторую половину миграционной карточки – ее, как я понял, нужно было предъявить пограничнику при вылете. Кстати, когда мы летели обратно домой в Ташкент, то видели, как пограничники регистрировали нелегалов то ли из Индии, то ли из Пакистана. На каждого депортированного полагалась длиннющая, сложенная гармошкой, зеленоватая бумага с цветным фото, и эти лица проходили также регистрацию у контрольно-пропускного пункта, как и мы, обычные граждане. Украинские пограничники сопровождали их везде, даже в туалет, и о своем передвижении предупреждали службы аэропорта заранее через рацию. И эмигрантов-неудачников посадили на наш узбекский самолет. Видимо, никакой опасности они не представляли, так как на них не
было пластиковых наручников, и в самолете я не заметил сопровождающего офицера (может, они попали под попечительство узбекского охранника, который, как мне известно, после событий 11 сентября 2001 года летает практически на всех бортах “Узбекистон хаво йуллари”). Зато в Ташкенте им выделили отдельный автобус и куда-то увезли. Наверное, ждали состыковки с индийским или пакистанским рейсом. Уверен, что за все это платило правительство Украины. Ладно, я отвлекся…Еще предстоял таможенный контроль. Но такого ужаса, что я испытал в Москве, здесь мне увидеть не пришлось, наоборот, украинские служащие оказались весьма приветливыми и радушными. Вначале мы пытались разобраться в таможенной декларации, вопросы в которой были написаны только на украинском. Было интересно их читать, поскольку раньше мне не приходилось видеть украинский текст и вообще украинскую азбуку. Заполнили. Подошли к таможеннику и поинтересовались: в чем разница между “красным” и “зеленым” коридором, поскольку нам на английском и на украинском языках табло предлагало совершить проход по этим двум направлениям.
— Если у вас товары и валюта на сумму свыше одной тысячи долларов, то вам нужно заполнить декларацию и пройти через “красный” коридор, — ответил нам таможенник. – Для иных случаев предусмотрен “зеленый”.
— Мы через четыре часа улетаем отсюда, — сказала Флюра. – Нас не будет мучить ваша служба за то, что вывозим собственные деньги?
— У вас сумма больше одной тысячи долларов? – поинтересовался таможенник.
— Да что вы, всего двести долларов!
— Тогда чего вы волнуетесь? – удивился офицер.
— Меня в Москве из-за сорока долларов не выпускали из таможенной зоны, — врубился в разговор я. – Россияне не проставили нам печати в декларации при прилете, а мы ушами прохлопали это (впрочем, ведь мы о местных порядках ничего не знали), потом при вылете в Венгрию не могли доказать, что деньги привезли из Узбекистана, а не купили в Москве.
— Не-э, у нас таких порядков нет, — мотнул головой таможенник. – Можете не волноваться, а лучше всего возьмите книжку о правилах таможенного поведения, — и он протянул нам брошюрку.
Приятно удивленные таким отношением со стороны силовых структур, мы вышли из аэропорта и уселись на скамейку.
— Что будем делать? – спросила Флюра. – Может, в город смотаемся?
— Не уверен, что трех часов нам хватит для этого, — с сомнением покачал головой я.
– До города ехать почти час, столько же обратно, а что увидишь за один час в столице? Только расстроишься из-за того, что не сможешь все разглядеть. Так что Киев увидим на обратном пути. Нам лучше регистрацию пройти спокойно, не опоздать на самолет.
Пока Флюра с Акмалем курили, я пошатался в окрестностях аэровокзала. Ко мне подходили таксисты и предлагали за пятьдесят гривен доставить до города (это 10 долларов). Дошел до гостиницы “Борисполь”, чтобы решить, где нам ночевать, когда мы будем возвращаться домой из Варшавы: ведь нам сутки предстояло провести на Украине. Цены в отеле оказались такими же небесными, как самолеты, которые бороздят воздушные просторы Земли. “Лучше в городе найти более доступный отель”, — подумал я и вернулся к друзьям.
По дороге я вслушивался в украинскую речь. Честно говоря, она мне нравилась. Вообще украинский язык очень мягкий и певучий, и я даже решил записать несколько фраз, чтобы в Ташкенте щегольнуть своими познаниями, например, во время произнесения тоста или в разговоре с друзьями. Конечно, здесь многие говорили и на русском. На деревьях я заметил какие-то гроздья красных ягод. Что это за ягоды и можно ли ими питаться – я не узнал, а рисковать что-то не захотелось
. Зато сфотографировался у этих растений.Заодно я оглядел и шастающих по территории милиционеров, одетых в синего цвета костюмы, с большими красными лампасами на брюках и какими-то особенными квадратными фуражками – все это почему-то напоминало польскую военную форму времен второй мировой войны (“Четыре танкиста и одна собака”, помните?). Кстати, в аэропорту сотрудники милиции нам также вежливо объяснили, где камера хранения, где туалет и как пройти к стойке регистрации. Так что пускай москвичи на меня не
обижаются, но здесь никто не интересовался лицами кавказской или среднеазиатской национальности, и во всем службы проявляли такт.На таможне девушка поинтересовалась, везем ли мы антиквариат, оружие, наркотики и сумму свыше одной тысячи долларов. Мы ответили: “Нет”.
— Можете идти, — сказала она, вернув паспорта. Обалдев, что на этом наш таможенный досмотр закончился, мы прошли к регистрационной стойке и там нам быстро оформили билет. Потом поднялись по эскалатору наверх, где предстояло пройти пограничный контроль. Там мы встретились с Еленой Калашниковой, судьей из Запорожья, которая, какое совпадение, тоже летела на учебу в нашу школу. Так вчетвером мы потом и составили одну команду, которая до конца учебы осталась дружной и единой.
Пограничник нас долго не мучил, быстро проставил штампы и пропустил. И вскоре мы сидели на борту лайнера “Боинг-737” авиакомпании AeroSwet Airlines. Что это за компания я, честно говоря, не разобрал, так как экипаж составляли поляки, из динамика шла тройная речь: на польском, английском и украинском, а билеты нам продало представительство “Украинских линий”. Впрочем, это не столь важно.
От Киева до Варшавы полет длился 1 час 20 минут. Нас немножко потрясло в воздухе, наверное, погода портилась. Я был уверен, что в столице Польши пасмурно, и даже подумывал о том, что необходимо из сумки достать куртку. Но едва мы приземлились, как я понял, что погода здесь такая же, как и в Ташкенте, то есть достаточно тепло и солнечно.
Ступая по мостовым Варшавы
Украинцам хорошо – у них безвизовый режим с Польшей. Елена быстренько прошла через пограничный пост, нам же пришлось простоять большую очередь, а потом минут двадцать проторчать у каждой кабинки, доказывая пограничницам, что у нас есть виза, обратный билет, приглашение и что мы не собираемся здесь оставаться навсегда. Не знаю, как у моих коллег, но моя проверяющая еще куда-то звонила, что-то выясняла, а потом спрашивала у меня, где я буду жить, есть ли у меня средства к существованию.
Самое интересное, что она обращалась ко мне на польском, я же отвечал на русском – и мы прекрасно понимали друг друга (моего коллегу Акмаля стали спрашивать на английском, а он, не зная этого языка, стал отвечать на узбекском, и пограничница смирилась, стала задавать вопросы на польском, более понятном ему). Честно говоря, меня это уже начинало злить, потому что в приглашении все указывалось – и место проживания, и что наше пребывание оплачивается приглашающей стороной — и зачем эти вопросы ко мне?
Наконец-то нас выпустили на волю. Мы вышли из аэропорта. Вообще-то, Флюра просила устроителей учебы нас встретить, но никого с табличками наших имен мы не заметили (оказывается, они все-таки приехали, но не понимаю, как они намеревались среди всей толпы нас отыскать, во всяком случае их “нюх” просто подвел). Зато у нас была карта маршрута – ее нам передали заблаговременно.
— Итак, конечный пункт нашего визита – офис Хельсинкского Фонда по правам человека – это улица Брацка, 18, — сказала Елена, читая карту. – Нам предлагается сесть на автобус номер 175. Ехать следует по улице Aleje Jerozolimskiye, следующей после отеля “Форум”. Офис рядом с рестораном “Мак-Дональдс”.
— Нет проблем, — ответили мы и устремились к автобусной остановке, которая была прямо впритык к аэропорту. В этот момент подъехал красно-желтый автобус с нашим номером. Мы подошли к водителю и стали на русском объяснять, что нам нужна такая-то остановка и, согласно информации в письме, подали ему 10 злотых (у Елены в этот момент были польские деньги). Дело в том, что стоимость одного проезда на нос – 2,40 злота (это 0,6 доллара). Но если эти билеты покупаешь в киосках, то они будут стоить именно столько, а если в автобусе у водителя – то 3 злотых. Итого с нас требовалось 12 монет, а такой суммы не набиралось.
— Чего голову морочить, — сказал я. – Сейчас пойду и поменяю деньги в банке.
— В аэропорту самый низкий курс, — заметила Флюра.
— Это так принято в каждой стране, — вздохнул я. – От этого не уйдешь. Не можем же мы ехать “зайцами” в чужой стране, как, впрочем, и в своей. Деньги нам все равно понадобятся, так что лучше поменяю.
И нам пришлось вылазить из автобуса. В банке аэропорта действительно был унижающе низкий курс, но делать было нечего. Назло кассирше я поменял маленькую сумму. Пока я совершал change, автобус ушел и нам пришлось ждать следующего.
От аэропорта до офиса мы ехали где-то минут сорок. Мы быстро пропечатали свои желтенькие билетики в каком-то устройстве, которое проставило время поездки и номер маршрута (теперь ими никто не смог бы второй раз воспользоваться). Да, в письме нас предупреждали, мол, будьте внимательными с документами и деньгами, особенно на транспорте. Наверное, проблема “карманников” у них не решена. По дороге в автобус подсаживались люди, и я внимательно, а иногда подозрительно всматривался в них. Сначала я пытался среди них выявить преступника, а потом мои мысли потекли в ином русле: меня заинтересовал слабый пол. Гм, сказать, что мне попадались красивые полячки, это не совсем точно. Честно говоря, за все время пребывания я так и не встретил ни одну полячку, перед которой у меня бы отпала челюсть, а сердце учащенно забилось (другое дело – украинки, вот там полный простор для восточного мужчины). Да и одеты они были не столь эффектно. Может, помятая куртка, невзрачные брюки и длинные засаленные волосы – это последний писк польской моды… Впрочем, в чужой монастырь со своим уставом, сами понимаете, не лезут.
— А как же мужчины? – спросите вы. Э-э, сильной половиной человечества не интересовался. Хотя по одежде они далеко не ушли от женщин.
Пока мы ехали в автобусе, я вслушивался в уже польскую речь. Не скажу, что дословно все понимал, однако смысл общий улавливал. На нас, иностранцев, никто внимания не обращал – и это понятно, ведь Польша занимает лидирующее положение в приеме иностранных туристов, стоит ли тратить время на нас.
Варшава – это новый город. Старых построек практически нет, говорят, что во время второй мировой войны фашисты стерли город с лица земли. Лишь в период восстания Варшавского гетто погибло более 600 тысяч человек. Так называемый “старый город” – это реконструкция по фотографиям, рисункам, воспоминаниям, и этим зданиям на самом деле около 60 лет. Нужно отдать должное упорству полякам в стремлении восстановить свою национальную историю, но они это делали так же, как антрополог по косточкам пытался собрать скелет воедино. Да, мы поняли, что поляки – традиционалисты в лучшем смысле этого слова: первым делом они выполняют те мероприятия, которые в традициях и менталитете народа, а потом занимаются остальным. “На первом месте у нас семья, а дела, государство – на втором”, — так сказал нам Марек Новицки, руководитель Фонда, известный в Польше человек (в 70-80-е годы считался диссидентом и был участником движения “Солидарность”).
Поэтому мы встречали по дороге здания, возведенные в 70-80-е годы в стиле социалистической “передовой” архитектуры, — они составляют “костяк” города. По большей части все дома одного цвета — или серые, или коричневые, однако мы видели дома и в более ярких красках. Центр города – это “взрыв” современного строительства – многоэтажные здания, евроотделка, магазины, офисы, реклама. Зато мне понравилось то, что практически с каждого окошка и балкончика свисали растения. На сером фоне яркие красные и желтые цветы, зеленые листья делали дом более привлекательным и красивым (жаль, что в Ташкенте мода на такое ушла давным-давно, хотя климат позволяет разводить цветы чуть ли не целый год).
— Ой, наша остановка! – воскликнула Елена, которая, как оказалось, хорошо ориентировалась на местности, хотя и была в Варшаве впервые. Видимо, будучи судьей, ей приходилось выискивать из томов гражданского дела маленькое “зерно”, и это качество ярко проявилось в географии. Действительно, мы увидели ресторан “Мак-Дональдс”, то место, где нам следовало сходить.
Боясь, что шофер не будет ждать (все-таки мы “совки” – и от этого нам не убежать), мы с визгом и криком выскочили из автобуса. Пассажиры смотрели на нас с удивлением. Поняв, что мы поступили не совсем так, как здесь принято, в дальнейшем решили действовать, вначале посмотрев, как это делают сами поляки.
Дорогу, естественно, переходили на зеленый свет, идя вслед за толпой. А дальше стали кружиться вокруг ресторана, стараясь найти нужный нам офис. Будете смеяться, но мы минут двадцать ходили около того места, где располагался Фонд. Все прохожие показывали в разные стороны или разводили руками, мол, извините, не знаем. И тут наконец-то нам попалась табличка “ul.Bracka”.
— О, нашли! – воскликнул Акмаль. Мы поторопились в здание. В письме указывалось, что Фонд располагается на первом этаже, квартира 62. Но мы вновь не учли, что в Польше несколько иная математика. Мы без толку вращались в подъезде, видя номера квартир от 58 до 61, но 62-ой, как ни старались, нигде прочитать не могли. Даже в подвал спустились.
— Может, это наверху? – предположила Флюра.
— Но это же второй этаж…
— А вдруг они просто ошиблись, случайно написали, что первый этаж, — предположила Елена. Она поднялась и вскоре позвала нас: действительно, 62-я квартира располагалась на втором этаже. Лишь потом мы поняли, что первый этаж, который принят в нашем советском понимании, в Польше не является первым, это просто “низ”, “нулевой уровень”, “партер”, в общем, не этаж. Первый у поляков начинается там, где в экс-СССР считался вторым.
— М-да, — протянул я. – Мне здесь придется заново учиться алгебре.
В офисе мы познакомились с сотрудниками – Адемом Переком и Ленуром, который родился в Узбекистане, живет в Крыму, а учится в Варшаве и заодно работает в Фонде. Там же мы встретились с коллегами из Казахстана – Галей Самойловой и Раушан, которые тоже только что прилетели, правда, другим рейсом. Вскоре появились и другие товарищи из других частей славного СНГ. Нам выдали суточные на всю неделю – по 120 злотых и по пять билетов на транспорт.
— Учеба будет проходить в Centrum – это в поселке, это под Варшавой, — сказал нам Адем. – Сейчас вас туда отвезут.
На карте мы нашли это место. Туда можно было добираться на 146-м автобусе, улица Одребна, дом 4. Микроавтобус доставил нас туда минут за сорок. По дороге я продолжал любоваться строениями. Эта часть города была выстроена по типу египетских пирамид, и это мне нравилось. За городом домики были одно-двухэтажными, и вполне уютными.
Здание Centrum, где мы учились, было, по нашим расчетам, четырехэтажным, а по польским – трехэтажным, то есть здесь первый этаж не брался в расчет. Вполне приличная столовая, бар, куда вечерами мы топали за пивом и на дискотеку, зеленая лужайка, кортовые площадки, сады и место для вечернего отдыха, то есть где можно разжигать костер и печь на огне колбасу (м-м-м, это так вкусно, расскажу об этом позднее!). Номера оказались двухместными, душевая, санузел – все в кафеле. Телевизора только не было и минихолодильника. Зато стоял старый радиоприемник и телефон только для внутренних переговоров (по гостинице, без выхода в город). Правда, в город и другие страны можно было дозвониться по карточке из телефонов, установленных в фойе.
Кормили неплохо. Утром давали масло, сыр, ветчину, зеленый капустный лист, булочки, нарезанный хлебный батон, варенье в вазочках, можно было самому взять или каши, или молока с хлопьями. Правда, чай был в пакетиках, а кипяток приносили в кувшинчиках. Единственное неудобство – посуда была из тонкого стекла, пальцы так и обжигало. Ругаясь, мы вначале пытались пить сразу, но потом решили подождать, когда чай остынет. На обед
– то же самое, плюс суп (грибной, макаронный и еще какой-то, но очень вкусный, хотя я не любитель первых блюд) и плюс второе – мясо, капуста, соленые огурцы, картофельное пюре. Вечером – то, что и утром, только на второе – типа салата “оливье” (небольшая порция на троих) и что-то вроде пельменей без мяса (пустых внутри) в томате (несколько странноватое блюдо). Правда, Акмаль, как настоящий мусульманин все время интересовался, мол, не свинина ли это. Ему отдельно давали говядину или курицу, а ветчину он итак не ел – знал, из чего она сделана.Зато в один вечер нам устроили вечеринку с пивом и колбасой. О-о, это было классно! Мне раньше никогда не приходилось нанизывать колбаски на железный прут и держать их над огнем. Колбаса шипела, капала жиром, пеклась. Запах стоял такой, что слюнки текли рекой (на мне академик Павлов мог бы сделать сотни открытий по рефлексам). Еле-еле дождавшись, когда, по моему разумению, колбаса прожарится, я вложил ее в батон, сверху добавил горчицы и кетчупа и — объеденье! – слопал в три приема. Этой процедурой занимался несколько раз, пока не почувствовал, что сыт аж на целую неделю.
— Ощущаю себя питекантропом, — сказал я друзьям, хлопая себя по пузу. В ответ я услышал мычание – они не могли долопать свои закуски.
Жаль, что пиво быстро кончилось. Не беда! – часть мужского и женского населения устремилась в бар на дискотеку. Там было и пиво, и танцы до двух часов ночи (зато утром все клевали носами на лекциях). Некоторые пошли гулять по местности, а небольшая часть решила хорошенько отоспаться.
Здесь есть чему удивляться
Занятия у нас должны были начаться 7 сентября после 14.00 часов. Значит, утро у нас было как бы свободным. И, поддавшись уговорам женщин, я и Акмаль последовали в 9.00 утра на варшавский рынок. Самое интересное, туда в это же время рванули все приехавшие коллеги из СНГ. На 146-м автобусе мы доехали до места, который, в моем понимании, воспринимался как базар. Здесь так же, как и в любом городе мира, стояли палатки, лавки, кабинки, откуда свисал товар разных калибров, мастей, моделей, цвета и качества. У женщин глаза разбежались при виде всего этого. Я лишь пожал плечами. Признаюсь, я также сделал покупки, но только в качестве подарков своим родным и близким, для себя лично я ничего и не искал.
Дамы бегали туда-сюда, старались сбить цены, но – что интересно! – полячки не торговались. Они упорно стояли на своих ценах и не хотели скинуть ни злота. Странно, а в Узбекистане торговаться принято, это даже культура общения. Наши восточные способы снизить цену к успеху не привели. Правда, уступали лишь вьетнамцы, которые торговали здесь своим ширпотребом. Но их продукция нас не интересовала.
— Даже скучно, — зевнул я. – Хотя бы поспорили о ценах.
Купля-продажа также шла на русско-польском диалекте, и все было понятно. И женщины, наверное, до вечера ходили бы по базару, пока я им не напомнил:
— Эй, нам нужно отсюда выбираться! Можем опоздать на занятия
.Дамы с неохотой последовали за мной. У автобусной остановки собралась целая толпа “учеников”, которые тоже жаловались, мол, не успели купить то-то или то-то. Все они решили найти время, чтобы вновь посетить рынок (они это делали и ранним утром, и во время занятий, но домой ехали с полными сумками, баулами, чемоданами). Как мне сказала Елена, цены в Польше ниже, чем на Украине. Гм, может быть…
После ужина мы отправлялись в город, чтобы побродить немного и познать ночную жизнь. Доезжали до базара, затем шли пешком через огромный мост. Сами того не зная, мы дошли до старого города. Там на улице было много кафе и пивнушек. Естественно, мы искали приличное место, но по низким ценам. И нашли кружку пива за пять злотых (чуть больше доллара), там и сели. Акмаль заказал вегетарианскую пиццу, мы же – чипсы.
В один из таких вечеров, сидя в компании коллег, я смотрел по сторонам и заметил бредущих по тротуару людей. Я сразу понял, что это – “совки”, то есть наши. Впереди шли кыргызы в национальных шапках, потом россияне и… вдруг знакомое лицо. Шухрат, мой земляк, с которым я работал в одном кабинете в институте, а потом и в МИДе. Интересно, а что он здесь делает?
— Шухрат! – позвал я его.
Тот остановился и в растерянности оглянулся. Кто его мог знать в Варшаве? И тут увидел меня.
— Эй, привет, а ты что тут делаешь? – удивился он, пожимая мне руку.
Я решил подшутить.
— Как что? Живу!
— Живешь? – насторожился Шухрат. Будучи дипломатом, он знал все перипетии моей жизни и в то же время приказы МИДа, как себя вести в чужой стране (например, не встречаться без санкции свыше с гражданами страны пребывания, не ходить в публичные дома и другие увеселительные заведения, не разговаривать с бывшими соотечественниками без разрешения).
— Конечно!. Ты же знаешь, что мои взгляды никогда не нравились узбекскому правительству, и в итоге поляки предоставили мне политическое убежище. А это мои товарищи по “несчастью” из других стран! – и я повернулся к друзьям.
Те не слышали разговора, но приветливо замахали руками.
— Идемте к нам, — позвали они.
Шухрат чуть не поперхнулся. Еще бы! Вдруг о встрече с диссидентом вдруг узнают в Ташкенте, и тогда неприятного контакта с узбекскими чекистами ему не миновать. А встретил ведь он приятеля. Что же делать? Примерно такие мысли крутились у него в голове, наверное. Но я поспешил его успокоить, чтобы он не грохнулся в обморок прямо на мостовую.
— Да не пугайся ты так! – произнес я. – Я пошутил. Просто здесь я на учебе!
— Какой еще учебе?
— По правам человека!
Шухрат успокоился.
— Я тоже здесь по правам человека, только на конференции, организованной ОБСЕ, — признался он.
Мы еще минут пять поговорили, а потом он побежал догонять своих. А, может, он боялся, что кто-то его уже фотографирует со мной. Стукачей ведь везде хватает…
Вечерняя Варшава – она особенная. Даже трудно передать ритм жизни. Кто-то спешит, торопится, а кто-то ходит как гусеница. Народ валит в магазины, в кафе, все смеются, переговариваются, дымят. Правда, возле автобусной остановки я видел бритоголовых пацанов, которые что-то орали. Скорее всего, были пьяными. Но никого не трогали. “Скинхеды что ли?” – подумал я.
Не знаю, как здесь с криминалом. Полицейские машины я видел часто, но драк, паспортных проверок (как, например, в Москве или Ташкенте) – ни разу. Поэтому не обессудьте – ничего сказать по этому поводу не могу. Правда, изучая проблему прав человека, нам рассказывали, что полиция в Польше иногда может переусердствовать в применении силы.
В то же время поляки – народ приветливый и довольно доброжелательный. Ни разу я не услышал грубости или оскорбления в наш адрес, на транспорте нам объясняли, где наша остановка, как туда добраться. Как-то Флюра забежала в аптеку, чтобы купить корвалола, и застряла там надолго. Фармацевты никак не могли понять, что такое корвалол и валидол, и предлагали другие препараты. Флюра же в свою очередь боялась экспериментировать со своим организмом. Зато было приятно, как поляки старались помочь решить проблему.
Как я говорил, поляки охраняют свои историю и гордятся своими историческими знаменитостями. В один день нам устроили небольшую прогулку. Мы ходили во дворец, который принадлежал польским королям (правда, он не был таким шикарным и великолепным, как могло бы представиться), в их летнюю резиденцию (озеро, памятники, лодки, утки), а потом немного по старому городу. Сфотографировались возле памятников композитору Шопену, маршалу Пилсудскому (это который был президентом Польши и в 1920 году разгромил армию Тухачевского), какому-то кардиналу, человеку на лошади (их имена и их значение в истории Польши я так и не узнал).
Транспорт в Варшаве ходит по расписанию. Однако оно написано так, что мы не совсем разобрались в нем. Зато мы усвоили одно: когда едешь вечером в пригородном автобусе, то заблаговременно следует нажимать на кнопку, чтобы предупредить водителя, мол, выхожу. Мы этого не знали и проскочили свою остановку. Но водитель нас успокоил, сказал, что скоро конечная и он доставит нас обратно без проблем. Более того, он не взял с нас плату за проезд (билеты у нас кончились, и мы хотели, пускай дороже, но купить у водителя). Взамен мы всучили ему для коллекции узбекские сумы, украинские гривны, казахстанские тенге и рассказали о своих странах. Водитель был удивлен и растроган. Жаль, что поездка была короткой, и нам нужно было выходить…
Эх, домой…
Неделя быстро пролетела. Эх, жаль, что всего не увидали. Говорят, что Краков еще красивее, но туда мы выбраться никак не могли. 15 сентября по утру нас доставили в аэропорт. Утренним рейсом улетало почти половина слушателей, правда, кто в Киев, кто в Москву, а кто в иные страны (Румынию, Чехию, Косово).
Мы тепло со всеми попрощались. И стали смотреть на табло, когда наш рейс. Но на телевизорах ничего не высвечивалось. “Странно, — сказала Елена, — остался час до вылета, а регистрация не началась…” Мы потоптались так минут двадцать, пока я на всякий случай не подошел к справочной. Сотрудница мне сообщила, что нужно проходить через общий коридор (то есть со всей массой) через таможню, а там, за оградой, мол, любая регистрационная кабинка нас обслужит. Я с таким встречался впервые.
Быстро прошли таможню и подошли к стойке. Женщина долго листала паспорт, а потом недоуменно спросила:
— Где украинская виза?
— Какая виза? – не понял я.
— Вас не пустят на Украину без визы, — терпеливо ответила сотрудница.
— А что, за неделю, пока я был в Варшаве, между Узбекистаном и Украиной введен визовый режим? – съязвил я.
— У нас безвизовый режим, — подала голос Флюра. – И никогда он не был.
Сотрудница кивнула и быстро оформила билет. Пограничник тоже без слов проставил штамп. Лишь полицейские с помощью прибора осмотрели меня на предмет металла (звенели монеты), и я спокойно прошел в зал ожидания.
Обратно летели с чувством того, что что-то оставили там, в Польше. Кто-то думал о некупленных вещах, кто-то – о пиве, а кто-то – о чудесной сказке под названием Польша.
В Киеве мы пробыли сутки, но это другая, тоже занимательная история.