Отзывы читателей на мою статью “Курултай – это казахский Лойя джирга”, оказавшиеся во многом отрицательными в силу, как мне представляется, их неподготовленности к такому вопросу, порождают необходимость в продолжении разговора на эту тему. Я решил придать новому выступлению характер ответов на комментарии читателей.
***
1. Курултай нужен как объединительный общественно-государственный институт
“И не забыть калым, белую кошму… узаконить. Вот только как быть с русскоязычными, блин, вроде как тоже граждане, налоги платят, а на курултай не приглашаются, рожей не вышли, что русские, что корейцы… Был бы Чингиз, быстро бы этническую одномордность осуществил бы”.
Полагаю, что в данном случае речь идет о превратном понимании или, вернее, толковании идеи возрождения курултая. Он — как это было 800 лет назад в Монголии и нынче, за несколько месяцев до этого, в Афганистане — необходим как объединительный общественно-государственный институт прежде всего для страны с этнически, конфессионально и/или расово неоднородным населением. Для гомогенного же общества необходимости в нем, пожалуй, и нет.
“Не джигит”, похоже, не очень внимательно прочитал статью “Курултай – это казахский Лойя джирга”, ибо в противном случае у него резкого недоумения по поводу того, “как быть с русскоязычными, блин, вроде как тоже граждане, налоги платят, а на курултай не приглашаются, рожей не вышли”, наверное, не было бы. Во второй ее части касательно автономии Алаш-Орды, учрежденной созванным в 1917 году курултаем, сказано, что она “была создана на основе светских, демократических принципов. В составе ее руководящего совета из 25 мест 15 были отведены казахам, а еще 10 – представителям местного русского или, как бы это сейчас сказали, русскоязычного населения”. Другими словами, тот курултай принял к сведению значительные изменения, произошедшие в этническом составе населения Казахстана за предреволюционные десятилетия, и гарантировал неказахам 40-процентную квоту во властных органах. Сейчас в нашей стране доля русскоязычного населения опять составляет где-то столько же. Но в каком официальном властном органе вы можете увидеть адекватную в процентном отношении его представленность?!В любой ветви власти представителей коренного населения гораздо больше их доли в составе народа Казахстана. Разве не этот фактор послужил главной причиной массового исхода из страны ее жителей европейского происхождения?! Демократия в условиях бывших национальных окраин распавшейся 11 лет назад тоталитарной державы, вещь весьма хитрая. Советский Союз, надо отдать должное его идеологии, проповедовал интернационализм, который выражался в уступках больших государствообразующих наций (русских, украинцев и белорусов) малым народам, особенно в части распределения мест во властных органах и системе образования. А теперь в некоторых республиках, ставших независимыми государствами, вышедшая из советской же коммунистической номенклатуры элита коренного населения поступает вразрез c интернационалистскими установками своего недавнего прошлого. По конституции все народы страны равны, а практически органы государственного управления состоят на 85-90 процентов из представителей титульной нации. Такая демократия. На бумаге — одно, в жизни — другое. И все это как бы не противоречит демократическим нормам, так как у коренного населения вроде как должны быть какие-то приоритеты. Может быть, они и в самом деле должны быть. Но где это законодательно заложено? Нигде. Значит, речь идет о неписаных нормах. Но ведь ничто не подрывает основы общества и не развращает людей так, как это делает превалирование неформальных прав над официальными?!
2. Когда ничего другого не остается, приходится вспоминать о традициях
“…согласна, что традиции следует учитывать, но полностью их возвращать — это полная чушь”
В Казахстане из года в год все больше и больше утрачивается роль нормативно-правовых актов в регулировании общественно-государственной жизни, так как все больший вес в этой сфере приобретают частные межличностные отношения. А конституция и весь комплекс законов и норм служит всего лишь прикрытием для этой неблаговидной, но все больше усиливающейся тенденции. Это известно, в общем и целом, всем. Ситуация мало кого устраивает. Но сделать ничего вроде бы уже нельзя. Государственная власть фактически оказалась уделом одного из корпоративных объединений, составляющих наше общество, людей. И поэтому развитие государственного строительства становится адекватным переподчинению всего, что существенно для общества, интересам этой корпорации. А все остальное – всего лишь декорация. Изменить эту ситуацию эволюционным путем нельзя, поскольку она уже зашла в тупик и в таком виде устраивает лишь узкую корпоративную группировку. Ее реальность не имеет ничего общего ни с демократическими нормами, ни с конституцией. Государственная машина к настоящему моменту практически парализована и созидательному реформированию не подлежит.
Чтобы вытащить страну и общество из тупика, нужны прорывные решения. Но не потрясения. Поэтому лучше, если эти решения будут связаны с каким-то общественно-государственным наследием, гармонизирующимся с традиционными мировоззренческими стереотипами большей части населения. Идею курултая мы выдвигаем постольку, поскольку считаем, что изобретать, образно говоря, велосипед ни к чему. И потом, обладающая властью корпорация, в своей готовности ни пяди ее не уступать никому, постарается на корню зарубить любое предложение по изменению системы принятия решений государственной важности, если оно идет вразрез как со сложившейся практикой управления, так и с казахским, как ее представители любят говорить, менталитетом. Особенно сильно она спекулирует на всем, что связано с казахским прошлым, в
последнее время. Можно даже сказать, что сейчас официальная политика уже начинает откровенно использовать “казахский момент” как щит от нападок вестернизированной в основе своей оппозиции и от давления международных организаций. Идею же курултая с его тысячелетними традициями отбить ей этим щитом будет трудновато. Это — с одной стороны.С другой стороны, курултай как нельзя лучше подходит для условий сегодняшнего Казахстана, раздираемого этническими, культурными, языковыми, региональными, жузовскими, родоплеменными, мировоззренческими и прочими противоречиями. Все бы ничего, если бы он находился в глубине континентальной части Африки, и из ведущих мировых сил никому бы не было дела до него. Но наша страна находится на стыке трех противостоящих друг другу могущественных миров – Запада, Китая и Уммы (исламского мира). И с вышеназванным букетом внутренних все усугубляющихся противоречий нам не сохраниться как единое целое в таком окружении.
Нужен диалог на основе, обеспечивающей равноправие участвующих в нем сторон. На европейского типа институциональной основе наладить его, надо честно признать, не удалось. Получается никого из массовых групп населения не устраивающая показуха, а не демократия. Видимо, нет реальной почвы для демократии в чистом виде. Следовательно, надо обращаться к той разновидности демократии, которая имеет здесь свои традиции.
3. Курултай – это не обращение к прошлому, а спасение будущего
“Я, например. хоть и “джигит”, но ни в какие курултаи не верю. Это уже отжившая система”
Опять-таки приходится ссылаться на пример Афганистана, который является страной пуштунов, где таджики, хазарейцы, узбеки, белуджи являются национальными меньшинствами. Когда просоветский режим пуштуна Наджибуллы пал в 1992 году вслед за распадом СССР, власть в Кабуле оказалась фактически в руках коалиции северян во главе с таджиками Б.Раббани и А.Ш.Масудом. В 1996 году она в столице перешла в руки Талибана, ассоциировавшегося с пуштунами. Но режим талибов не смог покорить полностью населенные нацменьшинствами районы страны. Зато наделали много зла в отношении их. И к приходу войск западных стран считалось, что сохранить единство страны не удастся. После полугода консультаций всех афганских этнических и родоплеменных фракций с участием представителей ООН и великих держав о будущем страны все сошлись на том, что только Лойя джирга, то есть курултай по-афгански, может определить его, хотя Афганистан как единое государство возник в середине 18 века и просуществовал свыше 200 лет под началом монархов. За последние 25 лет чего там только не перепробовали, пытаясь создать современного образца общественно-государственную систему: и партии были, и политические платформы были, и выборы по-европейски были. Но в самый критически момент, когда речь стояла о распаде страны, пришлось вернуться к старой испытанной системе.
В современном Казахстане ситуация во многом аналогична, хотя мы, казалось бы, гораздо более модернизированная страна. Но у нас сила этнической и, особенно жузовской (если вы находитесь в крупных городах) или родоплеменной (если вы проживаете в глубинке) общности гораздо более весома и действенна, чем сила общегражданской общности. Причем тенденция такова, что первая продолжает прогрессировать, а вторая, бывшая достаточно значительной в советское время, — все последнее десятилетие регрессирует. Ярким свидетельством этого являются проявляющиеся в последнее время попытки создать этнические по названию (Русская, Уйгурская) или жузовские и родоплеменные по духу (их мы тут не станем называть, чтобы не втягиваться в разборки) партии, хотя они противоречат конституции. Но, как говорится, правда жизни сильней законов. Следовательно, люди видят какие-то гарантии по защите своих интересов не в законах, которые работают абы как, а в своих общинах. Такие разновидности объединений групп населения страны нельзя подводить под общегражданские выборы в органы власти, потому что это кончится расколом и гражданской войной. Выборы в таких условиях допустимы лишь внутри общин, а депутаты после этого уже напрямую попадают в общегосударственный орган. В нашем случае – это курултай. А там допустимо обсуждение всяких вопросов, кроме тех, что подразумевают распад государства. Такой высший орган в гораздо большей степени отвечает потребностям граждан в условиях Казахстана.