— Дос! До-о-с! Ну ты идешь?
Шаги по коридору приближались, но Дос не поднял головы. В последнее время он жил с опущенной головой, и это ему не то чтобы нравилось, но было как-то удобнее. Смотришь себе в пол и не до чего дела нет. Смотришь и все… Удобно. Не мешает думать. Ни тебе, ни кому-либо.
Дверь приоткрылась. Дос отметил, что у его школьного друга новые ботинки, и вернул взгляд в знакомый участок пола. Краем глаза он продолжал цепляться за портрет матери, лежащий на подушке. Мама была аккуратна и прибрала постель, отправляясь в больницу. Все, что от нее осталось, так это – чисто прибранная постель, да портрет на подушке.
— Дос, пора…
Он вышел вслед за новыми ботинками. Мазнув взглядом по открытой двери в свою комнату, он чуть дольше задержался глазами на полировке большого обеденного стола в зале – да, это дом, его дом. Теперь все это нужно закрыть. Дос посмотрел на связку ключей, попытался посвистеть – не получилось. Тогда он вышел и запер за собой дверь.
* * *
В центре кодирования от алкоголизма Дос только успевал замечать, как меняется расцветка пола, в который он по-прежнему упирался взглядом. Перед глазами сменялись также руки врачей, заполнявших его историю болезни. На вопросы он отвечал также не поднимая головы.
* * *
— Когда закончился последний запой?
— Две недели назад.
— Приходилось пить суррогаты?
— Пил однажды одеколон. Из любопытства.
— Употребляли наркотики?
— Анашу пробовал. Не понравилось.
— Знаете, что такое толерантность к алкоголю?
— Знаю. Устойчивость.
— Какая она у вас?
— Близкая к абсолютной.
— Давайте без шуток. Сколько можете выпить за один раз?
— Много. Потом ничего не помню.
— Ничего?
— Ничего. Темнота. Как в темную комнату вошел и дверь за собой закрыл. Как в погребе. Я раз в детстве в погреб упал…
— Травмы головы были? Ушибы?
— Нет. Я на своего дядю упал…
* * *
— Мучают ли ночные кошмары?
— Нет. Я просто не сплю.
— Бывали ли случаи зоогаллюциноза? Крысы, змеи, пауки?
— Нет. Были летучие мыши – настоящие. Я их сбивал полотенцем.
— Испытываете ли страх перед чем-то неопределенным?
— Бывает. Я боюсь чего-то по-настоящему испугаться.
— Это ощущение опасности?
— Это никаких ощущений. Что и опасно.
— Сформулируйте четче.
— Не хочу.
— Мы должны сотрудничать. Только тогда мы вместе…
— Я не лечиться пришел, а кодироваться.
— Не надо хамить, хорошо? Еще раз: вы испытываете…
* * *
— Можете описать какой-нибудь конкретный страх?
— Когда кровь из пальца берут.
— Страшна боль или вид крови?
— Боюсь, когда палец ваткой… потом жду укола… это предварительный страх… ждешь, а врач все не колет…
— Вы сказали врач?
— Ну, медсестра.
— Вы сказали – врач.
— Врач почему-то для меня… всегда женщина. Это доктор — мужчина.
— Доктор не может быть женщиной?
— Это что – сеанс психоанализа по Юнгу?
— Вы начитаны. Но вопросы я буду задавать.
— Конечно. Вы же доктор, а не врач какая-то…
— Да… С психосоматикой – проблемы. Нервишки шалят. Ничего. Поправимо.
* * *
— Вы должны будете подписать документ о том, что наш Центр не несет за вас никакой ответственности в случае, если вы употребите алкоголь за время кодировки. Вы готовы?
— Да. Только объясните еще раз механизм действия…
— Ну, если графично… Э-э… это происходит следующим образом.
Руки в рукавах белого халата вытянулись над чистым листком бумаги. Дос с мрачным любопытством следил, как рисуется эллипс с ушами.
— Вот сюда, в лобные доли, вкладывается некий энергетический сгусток (нарисован на лбу рожицы трехслойный шарик) – он отдает свою молекулярную энергию постепенно. Каждый год он становится меньше. А по окончании срока кодировки – истончается и исчезает. Вот, три года: в год будет исчезать по слою, абсолютно незаметно. Но стоит вам выпить (от шарика пошли лучи, как от солнышка, которое возомнило себя ручной гранатой) – взрыв, и пошел удар! Какой из участков мозга пострадает наиболее сильно – не может предсказать никто. Вы можете ослепнуть (два крестика вместо глаз), оглохнуть (крестики на уши), лишиться речи (крест на рот), может наступить паралич и … (рожица, не без удовольствия, зачеркнулась крест-накрест)… сами понимаете…
— Какой дозы будет достаточно?
— Самой небольшой. Вообще-то, алкоголь содержится в нашем организме: участвует в пищеварении, продукт брожения пищи. Разрушить баланс могут и несколько капель. А как поведет себя мозг… Лучше не экспериментировать.
— А если алкоголь попадет в рот случайно?
— На вашем месте я бы таких случайностей не допускал.
— Страшноватая картинка.
— Потому и спрашиваю: готовы подписать?
— Готов. В смысле – сготовился.
* * *
Медбрат сопровождавший Доса в кабинет кодировки, тронул его за плечо:
— На какой срок кодируетесь?
— На три года.
Щелчок тумблера на стене заставил Доса вздрогнуть.
— Готово. Я сейчас взгляну, подождите.
Медбрат постучав, приоткрыл дверь и просунул туда голову.
Дос посмотрел туда, где щелкнул тумблер. Их оказался целый ряд, и все с надписями внизу: “1 год. 3 года. 5 лет. 10.15.20…”. Заканчивался ряд тумблером с надписью: “Вся жизнь”. Досу почему-то стало смешно. Тумблеры явно были сняты с какого-то промышленного прибора, скорее всего, с панели управления троллейбуса. Позже какой-то умелец – явно один из пациентов – выгравировал надписи, покрасив их для важности черной краской. Досу представился кабинет акушера, кресло с рядом тумблеров: “Мальчик. Девочка. Все остальные”.
Медбрат вытащил голову из приоткрытой двери:
— Доктор ждет вас.
— А врача не нашлось? – пробурчал Дос, стараясь приободриться
.* * *
Дос, вытирая губы, вышел из кабинета кодировки: чего-то напшикали в рот освежающего. Медбрат поздравил и, щелкнув, вернул тумблер на место. Дос вдруг увидел словно в углу экрана загорелись цифры тайм-кода:
05.08.1998. 16.45.07.
05.08.2001. 00.00.00.
Прошлое. Будущее… Настоящее, посередине, уже отщелкивало, вернее, высвечивало текущее время:
05.08.1998. 16.46.08.
И с этим ему предстояло прожить три долгих года. И Дос знал, что сделает это.
* * *
07.02.1999. 11.32.02. – показывал таймер более полугода спустя. Дос сидел на тахте у себя в комнате и смотрел в пол. Сперва он удивлялся привычке, приобретенной за время кодировки – смотреть в пол. Но потом привык и сидел так, оставаясь один. А так как большей частью он был один, он смотрел в пол постоянно. Только это и делал. Так было уютнее. Телевизор работал, лишь изредка отдыхая, но работал без звука. Шумовым фоном служила какая-то невнятная речь, на непонятном языке, льющаяся из транзисторного приемника. А Дос сидел и смотрел в пол. И ему было страшно.
…Как и старику – соседу. За стеной. Хотя… нет. Такого старческого страха не было. Был другой. Дос не мог, да и не пытался его как-то назвать. Старик мог. Мог… скорее всего. Дос – нет…
Это была не похмельная “шугань”, когда боишься того, что провал в памяти не защищает тебя от возможного напоминания кем-либо о том, как ты вчера куролесил. Даже защитные установки сознания: “Да ничего особенного вчера не было – нажрался, доплелся, проспался…” Хоть тысячу раз повтори… все равно: кто-то видел… и осудил, конечно.
Можно даже поорать в голос: “Да плевать на всех! Мои дела! За собой следите!”… только от этого легче не становится…
Но сейчас… Тайм-код включен, полгода – капли в рот… даже кваса – перебродивший может стать слабоалкогольным… кумыс тем более. Дос избегал даже пряников, в глазировку которых мог входить коньяк (вдруг главный технолог “в завязке”, может и плеснуть). Шоколадные конфеты Дос разламывал. Все.
А то в гостях чуть не принял “дозу” – в шоколадке был ром. Дос, похолодев от ужаса, выплюнул конфету в кулак и в панике метнулся в ванную. Там его долго и мучительно рвало… лоб покрывался холодной испариной, но при этом не переставало мерзко знобить…
…Но теперь… теперь… откуда этот…
Нет, со стариком-то все понятно… Дос сразу все понял. Он тогда задержался на лестничной площадке потому, что увидел приоткрытую дверь в стариковскую однокомнатную…
Дос постучал, распахнув дверь настежь:
— Э-э-й! Есть кто?! У вас дверь незапертая…
Старик лежал на старой продавленной тахте. Он кутался в теплый бухарский халат, покрыв голову, как полушалком, махровым полотенцем.
— У вас дверь… отрыта… я подумал – надо сказать, что… не заперто…
— А я ванну принимал, — сказал старик, тяжело отдуваясь
.(Продолжение следует)